НАША ПСИХОЛОГИЯ: Александр, говорят, хороший актер – это всегда немного психолог. Это правда?

АЛЕКСАНДР ОЛЕШКО: Соглашусь с вами. Если тебе нужно сыграть жизнь другого человека, ты должен уметь разобрать ее, как говорится, по косточкам! На составляющие. Нужно уметь понимать мотивы поступков твоего героя. И у каждого актера есть свои «отмычки», чтобы вскрыть ту или иную роль, у каждого своя мастерская. Если вы хотя бы пролистаете труды Станиславского, то удивитесь тому, сколько необходимо знать и через что нужно пройти актеру, который работает над ролью.

НП: Многие успешные люди говорят, что «не верят в психологов» как во врачей. А как вы относитесь к этой профессии?

А.О.: Когда человек ищет своего психолога, к которому будет впоследствии обращаться за помощью, очень важно найти, во-первых, профессионала своего дела и, во-вторых, специалиста, которому он сможет доверять не только «головой», но и душой, и сердцем. Это обязательно должен быть человек, которому можно задавать вопросы, не боясь получить самые разные ответы. Ведь в работе над собственной жизнью очень многие не хотят слышать и принимать жесткие, открытые правдивые ответы на свои собственные вопросы. Люди часто предпочитают видеть мир в розовых очках, или в темных, или вообще оставаться в шорах. А мир многообразен, жизнь человека удивительна, красива. И даже когда настает черная полоса – это лишь повод разобраться, осмыслить себя и свои поступки, попытаться понять, что сделать, чтобы опять дойти до светлой полосы, до светлого островка. Люди называют жизнь «зеброй», но часто видят лишь черные полосы. Предпочитая не замечать белые. А ведь их у каждого очень много. И нужно быть благодарным Богу, вселенной, родителям за то, что есть вот это чередование.

НП: Александр, а есть ли у вас какие-то сильные страхи в жизни? Чего вы боитесь?

А.О.: Интервью – не исповедь. Как и любой человек, я периодически обнаруживаю в себе что-то некомфортное. Но самое главное не то, какой у тебя страх и чего именно ты боишься, а то, как ты с этим справляешь-ся. Жизнь человека – это диалог: с самим собой, с пространством, со страхами, с победами, с периодами счастья. Нельзя «засиживаться» ни на страхах, ни на периодах отдыха. Все состояние нужно благодарно принимать и двигаться дальше.

НП: А у вас есть свой рецепт борьбы со страхами?

А.О.: То, что подходит одному, не подходит другому. Поэтому я бы не хотел давать никаких рецептов. Знаю только, что чем человек более развит, чем сильнее в нем желание видеть и слышать, тем скорее он найдет выход. Что касается профессиональных страхов (у артистов он называется иногда по-разному, например волнением, мандражом), это страх забыть текст, забыть свою роль, страх перед тем, как тебе предстоит сделать вот этот шаг из-за кулис на сцену. И я видел великих артистов, которым не надо было ничего никому доказывать, обласканных званиями и наградами и, главное, всенародной любовью. Но, держась за кулису, они говорили: «Ой, ну за что мне это?!» А потом – выход к зрителю, и этот страх исчезает, начинается работа. А в этой работе изредка наступают моменты абсолютного счастья, и иногда то, что потом другие назовут – священнодействие. Рецепт, наверное, прост: читайте, двигайтесь, пойте, живите. Когда вам не хочется вставать – заставляйте себя встать, когда вам не хочется ничего делать – заставьте себя что-либо сделать. Энергия в движении. Самая простая подсказка: под лежачий камень вода не течет. И на самом деле все сложные психологические труды, на мой взгляд, могла бы заменить тоненькая книжка «Русские пословицы и поговорки». В них все подсказки. В них столько мудрости! И все так просто на самом деле.

НП: Александр, ваш безграничный оптимизм – это от природы или результат работы над собой?

А.О.: Мне очень нравится одно из последних интервью Фаины Георгиевны Раневской журналистке Крымовой. В этом интервью ей задают вопрос: «Над чем вы сейчас работаете, Фаина Георгиевна?» И она отвечает: «Я работаю над собой!» Вот я тоже стараюсь работать над собой. И безусловно, с момента рождения и до сегодняшнего дня у меня менялось настроение и были различные периоды понимания того, что есть я и что есть этот мир. Но я всегда его (мир) очень любил. И любил людей. Я прежде всего видел и вижу в них хорошее, ну а потом и плохое. И я всегда настаиваю на том, что света больше, чем тьмы. Безусловно, иногда встречаются люди, которые пытаются мне внедрить в сознание совершенно другие формулы и неприятие того, что я пропагандирую и проповедую. Но я таких людей близко не подпускаю.

НП: Мне кажется, любить людей довольно сложно…

А.О.: Да нет, просто вы должны любить в них то, что есть от рождения. Человек, когда приходит в этот мир, он смотрит широко открытыми глазами, он любит все – прохожих, улицу, дома. Он улыбается этому миру. Потом взрослые начинают внедрять свои страхи в этого кроху, свою неуверенность и так далее. Но нужно продолжать видеть в нем лучшее. Другое дело, что иногда он сам не видит этого в себе. Но это уже его выбор.

НП: Наверное, именно потому, что дети добрее, чище и светлее взрослых, вы так много работаете с юным поколением?

А.О.: Наверное, моя задача – вовремя им объяснить все то, что я вам рассказываю прямо сейчас. Чтобы их светлые души, их помыслы и желания, их мечты – не перехватили люди, которые будут внушать: у тебя не получится, не стоит, ты плохой, ты некрасивый, ты ничего не стоишь. Я им примером собственной жизни, которую я выстроил своими руками, говорю: смотри на меня, у меня получилось, несмотря на то, что мне говорили: «У тебя не получится». И в меня не верили, и во мне пытались заглушить радость. Но я это преодолел, я не озлобился, я люблю. И так далее, и так далее. Поэтому работа с детьми – это часть моей задачи на планете. Помоги, протяни руку помощи, поделись. Вот и все. И именно так я вижу свою миссию: живи радостно, спокойно, счастливо. Вокруг себя множь красоту, сажай деревья, улыбайся. Будь добрым. Ни в коем случае не разрушай ни то, что вокруг тебя, ни тех, кто вокруг тебя. Это так просто. В этом и есть смысл жизни человека.

НП: А вы сами чему-нибудь учитесь у своих подопечных, у детей?

А.О.: Непосредственности. Свободе. В нашей профессии неслучайно говорят, что переиграть ребенка, или собаку, или кошку (да любое животное) – невозможно. Дети – гениальные актеры! Ведь они свято верят в то, что играют. Как-то, лет десять назад, я шел домой и вижу: бегает мальчик, у него на голове пакет, и он кричит: «Я Бэтмен! Я Бэтмен!» А рядом стоит девочка. Смотрит на него с грустью и говорит: «Ну, ладно, тогда я – Красная Шапочка, собирающая травинки!» И она начала собирать травинки. И то, как она это сказала, и то, как она это начала делать, и этот мальчик-бэтмен рядом – это потрясающе! Из этого всего можно было бы снять короткометражный фильм. И знаете, почему это интересно? Потому что они в это свято верят! А на игру некоторых взрослых артистов смотреть совершенно невозможно… Они просто врут от первого до последнего появления на сцене. Или в кадре. А дети – нет. Поэтому у них можно учиться этому. Да и вообще, для любого человека очень полезно не забывать в себе внутреннего ребенка.

НП: А вам самому сколько лет? Не по паспорту, конечно, а внутренне…

А.О.: Внутренне мне 27.

НП: Почему?

А.О.: Во-первых, мне нравится цифра 7, а во-вторых, мне нравится цифра 2 (смеется – прим. ред.). Ну, вот я так себя чувствую. 30 – это возраст становления, взросления, а 25 – это еще юность, когда только «хвостом виляешь». А вот 27 – это примерно посередине. Вот так я себя и ощущаю. Хотя по паспорту уже давно дядька. Раньше мне вообще казалось, то 39 лет – это пусть не глубокий старик, но дядька-дядька. А я себя таким не чувствую пока. Но, думаю, ладно, еще почувствую, у меня вся жизнь впереди! (Смеется.)

НП: Ну, вы выглядите ненамного старше того возраста, в котором себя ощущаете!

А.О.: Как-то читал интервью одного актера, который сказал: «Ну, посмотрите на Сашу Олешко, он же явно с собой что-то делает!» После этого некоторые стали заглядывать мне за уши (видимо, в поисках швов от операций). А я думаю: странные вы люди… Вы не понимаете, что действительно я с собой делаю, но делаю-то я внутри себя! Внутри своей души! Внутри своего сердца! И я не дружу с алкоголем, я не курю, я не употребляю наркотики. Я даже не общаюсь с людьми, которые во всем этом утонули. Это их выбор, осуждать не имею права. Но очень их жаль. У каждого человека есть возможность ежесекундно делать выбор. Вот мы сейчас беседуем в кафе, и рядом с нами витрина, на ней пирожные, они очень красивые. Ты можешь съесть одно из них, и оно тут же отложится тебе в бока. А можешь выбрать что-то другое… или поделить это пирожное пополам, к примеру. Это может показаться скучным, но в системе ограничений или самоограничений можно найти столько свободы, как это ни странно! И столько радостей. Например, когда ты смотришься в зеркало или видишь сам себя на экране и понимаешь – здорово! Я молодец! А в Щукинском училище нас вообще учили, что мужчина, актер должен прежде всего быть опрятным. Это не обязательно дорогая одежда. Но это выглаженные брюки, чистая обувь, опрятные ногти (говорю и сам себя проверяю). Стрижка и приятный запах – все. Есть, конечно, еще такая категория людей, которая любит попустительствовать своим порокам, полагаясь на то, что внешние недостатки, к которым эти пороки приводят, человек сегодня может исправить с помощью хирурга… Ну, что тут скажешь: он весь такой красивый будет лежать в гробу. А толку-то? Лучше пожить подольше, и поинтереснее, и поактивнее.

НП: Кстати, вы действительно человек весьма активный. У вас много увлечений. А есть какая-то стезя, которую вы еще не опробовали, но мечтаете об этом?

А.О.: Я мечтаю расписывать горшки. Какие-нибудь большие кашпо, например. Изобретать узоры, выписывать их… Но это надо делать где-нибудь, сидя у моря. Мне кажется, это очень интересно.

НП: Александр, а свою старость вы можете представить?

А.О.: Да, конечно. Я надеюсь, что мне хватит здоровья, чтобы она была активной. Я буду работать. И обязательно выходить на сцену. Артист ведь не выходит на пенсию. Он живет до конца в искусстве. Я думаю, у меня будет много интересных и приятных воспоминаний, и я буду окружен людьми, которым будет интересно о них узнать.