Внешнее обстоятельство

«Главное, чтобы человек был хороший…» — такими увещеваниями каждое старшее поколение потчует цветущую юность, которая, невзирая на очевидную свежесть и миловидность, почему-то упорно пеняет на зеркало. Внешность — вот та предопределенность, с которой нам приходится свыкаться изо дня в день. Что мешает принимать это «неглавное» спокойно и с радостью?

На самом деле в психологии не так уж много фундаментальных работ, которые решались бы иметь дело с проблематикой внешности и самовосприятия. Опыт детско-родительских отношений, семейные сценарные предписания и уж тем более пренатальные матрицы — казалось бы, все это лишь уводит в сторону от элементарной истины, усвоенной с первой рассказанной на ночь сказки и подтвержденной личным опытом песочниц, дворов и университетов: страшная сила — эта красота… И сколько бы нас ни убеждали, что должно любить и принимать свое тело «таким, как есть», сложность воплощения этого проекта лишь подливает мутной водицы на мельницу общественной идеи фикс. А что такое некрасивость? Так это вообще чуть ли не катастрофа…

О том, что наша наружность – та «константа, которая становится индивидуальной точкой отсчета», одним из первых заговорил Пьер Жане. Психиатр, философ, создатель «французской» версии психоанализа, соперничавшей с теорией Фрейда, он рассматривал человека в контексте трех уровней — телесного, социального и временного, настаивая на том, что каждая из этих составляющих оказывает определяющее влияние на психику». Cогласно Жане, восприятие нашего тела, его принятие или отвержение сопровождает все наши действия без исключения. Однако есть и еще один существенный момент, который подчеркивает Жане в «Психологической эволюции личности» мы не способны оценить свою внешность объективно. «Мы видим наше тело совсем не как тела других людей, и из-за этого у нас возникают иллюзии относительно нашей внешности. Например, о собственном лице, которое кажется нам милее, чем есть на самом деле… Но стоит посмотреться в двустворчатое зеркало и случайно увидеть свой профиль, как мы приходим в ужас: неужели это я? Все потому, что этот ракурс нам непривычен. Это позволяет сделать вывод, что наше самовосприятие весьма ошибочно и умозрительно: оно не столь полно, как знание тел других людей».

Область профессиональных интересов Жане лежала в сфере расщепления сознания. И здесь курьезы восприятия телесности в сторону преувеличения собственных несовершенств, по мнению Жане, нередко становились началом патологии.

Жане приводит случай юной девушки по имени Мари, лицо которой было покрыто сыпью, а левый глаз, по ее утверждениям, ничего не видел с самого рождения. Поскольку все тесты показывали, что зрение у пациентки в норме, Жане стал выяснять психические причины проблемы и обнаружил, что в детстве однажды, несмотря на слезы и протесты, девочку уложили спать рядом с малышом, у которого левая половина лица была покрыта сыпью. В процессе гипнотического сеанса доктор вернул ее к событиям десятилетней давности и внушил, что у малыша никакой сыпи нет. Будучи погруженной в транс, Мари успокоилась и обняла воображаемого ребенка. Пугающий образ был вытеснен из подсознания, и вскоре от ее слепоты и сыпи не осталось и следа.

Говоря о неприятии внешности и его последствиях, трудно обойти вниманием явление истерии. В одноименной монографии французского психоаналитика Жизель Арру-Риверди заболевание рассматривается с нескольких сторон: в качестве движущей силы политической и религиозной истории, «прародительницы» таких областей знания, как сексология и неврология, и, наконец, в качестве самостоятельной патологии. Ведь не секрет, что долгое время (примерно с 1950-х по 1980-е годы) истерия была изъята из западных учебников по психиатрии и заменена понятием «конверсия», поскольку ассоциация психиатров США сочла ее слишком нечетким диагнозом, «серией различных синдромов».

Итак, что же это такое и при чем тут внешность? Этимологически слово происходит от греческого hystera – матка. Официально автором этого термина был признан Гиппократ, который считал истерию психопатологией сексуальности, связанной с воздержанием у девушек и вдов. Древние считали, что истерия происходит от того, что матка, не получая возможности вынашивать детей, блуждает по телу, закупоривает дыхательные пути, провоцирует различные заболевания. Лечить это расстройство предполагалось клистиром для вдов и замужеством для девиц. Этот «физиологический» подход предопределил судьбу истерии на много веков вперед. Когда Шарко и Фрейд заговорили об истерических расстройствах у мужчин, представители научного сообщества подняли их на смех — как это возможно, у них же нет матки!

Современный психоанализ также усматривает связь истерических расстройств и подавленной женской сексуальности. «Истеричка выставляет себя напоказ, — пишет Арру-Риверди, — с той лишь разницей, что предлагает посмотреть не на ее телесную красоту (в ней она чаще всего разочарована), а на свою боль. И здесь она предстает как обладатель власти. Конечно, она испытывает страдания, но предъявление их другому заключает в себе значение силы. Соответственно, мужчина, как обладатель фаллоса, априори виноват перед той, которая его лишена, а значит, фактически она обладает силой в своей слабости. В этом контексте становится ясно, что отношение мужчины к женской сексуальности — одна из составляющих психического аспекта истерии».

В книге приводится множество ярких примеров того, как истерия одного человека «заражала» других, порождая конвульсивные припадки. Таков, по мнению автора, был случай «одержимых бесом» монахинь-урсулинок во времена кардинала Ришелье. Вслед за настоятельницей матушкой Жанной дез Анж все монахини стали падать на землю и биться в конвульсиях при виде опального молодого кюре Урбана Грандье, объясняя свое странное поведение тем, что по ночам он соблазняет их, являясь в образе беса-инкуба. И хотя теперь мы понимаем, что женщин посещали обычные эротические сновидения, в те времена несчастного «соблазнителя» ждало крайне жестокое наказание.

Авторы книги «Психология внешности» ученые из Бристольского университета Никола Рамси и Диана Харкорт объясняют связанные с внешностью психологические депривации негативным отношением к тем, кто представляется нам непривлекательным. Так, например, люди, получившие ожоги и перенесшие серьезные заболевания, чаще всего ощущают себя особенно некомфортно не столько из-за плохого самочувствия, сколько из-за того, что окружающие зачастую или избегают контактов с ними, или принимаются выведывать подробности случившегося. «Я стыжусь себя, потому что мое лицо изуродовано. Как будто бы мои увечья обесценивают меня, превращают во «второй сорт» и дают право каждому встречному нарушать мое личное пространство», — так сформулировал свои ощущения один из пациентов, получивший травмы в результате пожара.

Авторы подчеркивают, что эти несправедливые общественные стереотипы неприязненного или покровительственного отношения к людям с видимыми отличиями изживать особенно сложно, поскольку они глубоко укоренились в культуре. «Мы с детских лет привыкли, что принцесса прекрасна, колдунья безобразна, уродливые сестры злы, потому что завидуют красоте Золушки, и переносим этот миф в реальность. Многие люди уверены, что обладание привлекательной внешностью, и только это, позволяет получить доступ к таким благам, как дружба, любовь и долговременные отношения, — подчеркивают авторы, — а также дает им определенную власть, тогда как «некрасивость», непривлекательность для окружающих должна порождать чувство стыда, повод себя стесняться…»

Другой источник, порождающий истерию по поводу собственных мнимых несовершенств, это, конечно же, средства массовой информации и особенно реклама. Согласно данным Британского центра по исследованию внешности (Centre of Appearance Research, CAR), к переходу в среднюю школу большинство детей проводят у экрана телевизора 15 тысяч часов в год и за это время успевают просмотреть более 350 тысяч рекламных сообщений, половина из которых подчеркивает крайнюю значимость обладания стройностью и красотой, походя обесценивая всех тех, кто не дотягивает до этого стандарта. В книге анализируются различные способы помощи людям, страдающим как от мнимых, так и от существенных дефектов внешности.