Загрузка...
Продолжение. Начало см. № 10 2010
В разных уголках мира существует несколько музейных экспозиций, посвященных памяти Зигмунда Фрейда. В любой из них важное место занимают подлинные или стилизованные древние статуэтки.
Коллекционирование древностей было для Фрейда любимым хобби. Да и сам психоанализ он считал занятием сродни археологии — раскапыванием глубинной человеческой сущности за обманчивыми наслоениями.
ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ФРЕЙДА
Драгоценная коллекция едва не стоила ученому жизни. Появление нацистских войск на улицах Вены в марте 1938 года застало его врасплох. Незадолго до этого его сочинения подверглись в Германии публичному сожжению. А там, где предают огню книги, обычно кончают сожжением людей (четверо сестер ученого не избегли этой участи). Не питая иллюзий насчет своего будущего под сенью Рейха, Фрейд засобирался в эмиграцию, благо это было еще возможно. Ныне из книги в книгу кочует миф о том, как богатые и влиятельные последователи выкупили его чуть ли не из концлагеря. На самом деле проблема стояла не так остро и упиралась в выплату пошлины на вывоз ценного имущества, включавшего богатую библиотеку, антикварную мебель и коллекцию древностей. Стараниями американского посла Буллита и графини Мари Бонапарт требуемая сумма была изыскана, внесена в казну, и Фрейд с женой и дочерью отбыл из Вены в более спокойные края. Их путь лежал в Лондон. В британской столице неизлечимо больной Фрейд и окончил свой жизненный путь год спустя.
Конец жизни ученого подробно описан в книге воспоминаний его личного врача Макса Шура «Зигмунд Фрейд: жизнь и смерть». Книга ценна тем, что ее автор был близким другом своего героя, который провел с Фрейдом бок о бок последние 10 лет его жизни и от руки которого измученный смертельной болезнью патриарх психоанализа и принял избавительный укол. Последний момент Шур, правда, описывает достаточно туманно, не развеивая читательских сомнений — был ли уход Фрейда из жизни естественной смертью или эвтаназией. Но даже в последнем случае Шур оказывается выше упреков — с его слов, сам больной в день смерти недвусмысленно заявил, что считает свой жизненный путь исчерпанным, а страдания — более нестерпимыми. Остается только довериться словам Шура, ибо он в своей книге пишет по большей части о том, чего не знал и не мог знать никто, кроме него самого и его пациента. Этим его работа представляется, с одной стороны, драгоценной, с другой… крайне мало достоверной. А если предположить, что Шур искренен не во всем, что-то приукрашивает, о чем-то умалчивает? То же самое, впрочем, можно было бы сказать и о самом Фрейде — либо мы верим его рассказам, либо сомневаемся. По крайней мере ни достоверность его рассказов, ни истинность его суждений невозможно никоим образом проверить — все предпринимавшиеся попытки остались безрезультатными. И какое тогда, спрашивается, отношение имеет вся выстроенная им конструкция к науке?
ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ
В лондонском особняке, где основатель психоанализа провел последние месяцы своей жизни, сегодня находится музей — не менее известный и даже более богатый, чем мемориальная квартира в Вене. Ведь именно сюда было доставлено имущество ученого, бережно сохраненное до наших дней. Здесь, а не в Вене, стоит знаменитая кушетка, ставшая символом психоанализа.
Согласно заложенному Фрейдом канону, пациенту психоаналитика надлежит лежать на кушетке, глядя в потолок, тогда как сам аналитик сидит у изголовья вне поля его зрения. Существуют разные объяснения этой традиции. Правоверные фрейдисты утверждают, что расслабленное положение лежа способствует свободному потоку ассоциаций, который и подлежит анализу. Скептики же находят в частных суждениях Фрейда слова о том, что к своим пациентам-невротикам он относился несколько брезгливо и предпочитал не встречаться с ними лицом к лицу.
В лондонском доме психоаналитическая кушетка никогда не использовалась по назначению. Изнуренный болезнью Фрейд приемов уже не вел, ограничиваясь беседами на отвлеченные темы с редкими гостями. Кстати, одним из гостей был Сальвадор Дали, благоговевший перед психоанализом и его творцом. Карандашный портрет Фрейда, набросанный Дали, ныне висит на стене дома, превращенного в музей.
После кончины Фрейда дом долгие годы оставался жилым. Здесь до конца своих дней обреталась Анна Фрейд — единственная из детей мэтра, пошедшая по его стопам. Ныне на доме висят две мемориальных доски — в честь отца и дочери. В комнате Анны сохранена обстановка ее повседневного быта, включая и незамысловатый ткацкий станок — инструмент одного из ее хобби. Кстати, другим было вязание, которое Зигмунд Фрейд считал (наряду с монотонным ткачеством) символическим замещением полового акта. Одержимость Фрейда идеями сексуальности многим не по вкусу. Но так ли уж он неправ в отношении дочери? Ведь в жизни незамужней и бездетной Анны вообще не нашлось места реальному сексу. Правда, по воспоминаниям прислуги, свою постель Анна порой делила с американской подругой — Дороти Бирлингем-Тиффани. Конечно, аудиогид по музею не станет посвящать гостей в такие детали. Ведь музей — не столько памятник, сколько витрина успешного предприятия, основанного на заре прошлого века и продолжающего сытно кормить легион акционеров по всему миру.
ПО СТОПАМ МУЗЕЙНЫХ КОЛЛЕГ
Любопытно, что на родине психоанализа, в Вене, музей был открыт лишь в 1971 году благодаря курьезному стечению обстоятельств. В 1968 году во время визита федерального канцлера Австрии Йозефа Клауса в США дотошные журналисты поинтересовались, существует ли музей Фрейда в Вене. Канцлер дипломатично уклонился от ответа, но по возвращении домой немедленно отдал соответствующее распоряжение. В доме на Бергассе, 19, где семейство Фрейд квартировало с 1891 года, восстановлена обстановка квартиры, покинутой в 1938-м. Неоценимую помощь организаторам музея оказала Анна. В Вену она до той поры намеренно не возвращалась — терзалась душевной травмой. В день оккупации она была препровождена в гестапо для допроса. Припрятанный на теле флакончик с ядом в тот день ей, к счастью, не понадобился. Но на всю жизнь в душе сохранился ужас, препятствовавший возвращению «домой». Лишь много лет спустя она помогла основателям музея воспроизвести утраченный интерьер и подарила несколько подлинных предметов из имущества отца. Остальные пришлось заместить копиями. Так что, при всем внешнем сходстве лондонской и венской квартир, в последней подлинны лишь стены и несколько безделушек. Интерьер лишь напоминает тот, что окружал Фрейда при жизни.
Музей состоит из нескольких комнат, часть из которых ранее была жилым пространством семьи Фрейд, а часть служила рабочими помещениями. К числу последних относятся комната ожидания, где пациенты ждали своей очереди на прием, приемная и рабочий кабинет, где собирался кружок единомышленников, разросшийся к 1908 году до Венского психоаналитического общества. Помимо этого в музее находится самая большая в Европе психоаналитическая библиотека, насчитывающая 35 000 томов.
Подобно лондонскому дому, куда по стопам Дали потянулись художники и где выставки авангарда сменяются едва ль не ежемесячно, венский музей тоже стал своеобразной арт-галереей, экспонирующей художественные причуды современных творцов. Но непревзойденным в этом отношении является российский музей Фрейда, который сам выступает не столько музеем, сколько произведением авангардного искусства.
Идея открыть музей в Петербурге может показаться слишком экзотической. Ведь основатель психоанализа никогда не бывал в России.
«С точки зрения организации пространства Музей сновидений представляет собой «тотальную инсталляцию», — читаем в путеводителе. — Все его видимые и даже невидимые экспозиционные поверхности, пол, потолок выстроены таким образом, чтобы зритель мог легко «раздвинуть» эти стены и продолжить визуальный ряд на основе собственного опыта, собственных фантазий и желаний». Заинтересовавшихся стоит предупредить, что питерский музей работает всего два дня в неделю. Правда, это все равно более доступно, чем особняк в лондонском Хэмпстеде или квартира на венской Бергассе.
