Загрузка...
«Удачливый неудачник» – так называли создателя «пейзажа настроения» Исаака Левитана (1860–1900). Два фактора крайне осложняли жизнь этого удивительного человека – национальность и психическое расстройство.
МЕЧТЫ НАТОЩАК
Будущий гений родился в образованной, но обедневшей еврейской семье, и это обстоятельство сыграло далеко не последнюю роль в его невзгодах. В тринадцать лет он вслед за старшим братом поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, рано проявив художественную одаренность. Но через два года у него умерла мать, а еще через два года за ней последовал отец. Настали тяжелые времена.
Училище время от времени оказывало братьям материальную помощь, а вскоре совсем освободило их от оплаты обучения «ввиду крайней бедности» и как «оказавших большие успехи в искусстве».
О студенте училища Левитане ходило много полуфантастических рассказов. Биографы пишут, что он «не имел иногда и ночлега. Бывали случаи, когда Исаак Левитан после вечерних классов незаметно исчезал, прятался в верхнем этаже огромного старого дома… оставался один коротать ночь в тепле, с тем, чтобы утром, натощак, начать день мечтами». Его гений уже в подростковом возрасте встретился с жестокой нуждой.
ДИАГНОСТИЧЕСКОЕ ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ
Истероподобное поведение в гипоманиакальном состоянии; суицидальные мысли с повторными попытками самоубийства, «мучительная меланхолия» с приступами беспричинной тоски и отчаяния в депрессивном состоянии позволяют говорить о биполярном аффективном расстройстве (маниакально-депрессивном психозе).
Исаак упорно учился, и уже в 1877 году две его работы, которые экспонировались на выставке, были отмечены прессой, а юный художник получил малую серебряную медаль и 220 рублей «для возможности продолжить занятия».
Но в 1879 году после покушения на царя Александра II вышел указ, запрещающий евреям жить в «исконно русской столице». Восемнадцатилетнего Левитана выслали из Москвы, и он вместе с братом и сестрой обосновался на небольшой даче в окрестностях Балашихи. И только спустя год снял меблированную комнату на Большой Лубянке. Несмотря на очевидный для всех талант, Левитан продолжал испытывать проблемы, связанные с национальностью. Некоторые преподаватели, например, были уверены, что еврей «не должен был касаться русского пейзажа. Это было дело коренных русских художников».
В 1881 году голодное существование стало усугубляться психическими нарушениями: тоской, унынием, разочарованием в жизни. Депрессии владели живописцем по нескольку дней, были крайне мучительны, сопровождались ночными кошмарами, внутренним разладом с самим собой и мыслями о самоубийстве.
Весной 1885 года Левитан окончил училище, но звания художника так и не получил, так как его картина «Осенний день. Сокольники» не получила одобрения совета преподавателей. Ему был выдан диплом «учителя чистописания». Так что будущий гений вышел из Московского училища живописи без придающего авторитет в мире искусства звания художника. А «забракованная» картина была сразу же приобретена Павлом Михайловичем Третьяковым. К этому времени Левитан уже получает неко-торую известность, его картины начинают покупать. Материальное положение постепенно нормализуется.
КОГДА СТРЕЛЯЕТ РУЖЬЕ
Депрессивные расстройства с улучшением качества жизни не прошли. Приступами меланхолии Левитан страдал всю жизнь и в депрессии часто плакал, жалуясь на тоску и бессмысленность своего существования. Иногда в таком состоянии он брал ружье, собаку и исчезал на целые дни «на охоте». В его эпизодах мрачного настроения было что-то болезненное и ненормальное. Они наступали без всякой причины. Антон Павлович Чехов видел в нарушениях настроения своего друга явную болезнь, которая вызывалась не внешними причинами, а «поднималась изнутри». В мае 1885 года Антон Павлович так описывал его депрессию: «Со мной живет художник Левитан… С беднягой творится что-то недоброе. Психоз какой-то начинается… В конце апреля вернулся откуда-то… Хотел вешаться… Взял я его с собой на дачу и теперь прогуливаю… Словно бы легче стало». Проходило какое-то время, и Левитан снова становился веселым, с энергией брался за работу или шутил с друзьями.
ЩЕЛИ ЗАКОНОПАТИЛИ?
Исаак Левитан обладал исключительной памятью на стихотворения, которые запоминал с одного-двух прочтений. Частенько он страдал от чрезмерно обостренного обоняния. Когда художник останавливался в гостинице, то затыкал щели в дверном проеме своего номера, чтобы не чувствовать доносившийся из коридора запах табака.
В 1886 году Левитан писал Чехову: «Нервы расходились, просто смерть!.. Меня не ждите – я не приеду. Не приеду потому, что нахожусь в состоянии, в котором не могу видеть людей. Не приеду потому, что я один. Мне никого и ничего не надо. Рад едва выносимой душевной тяжести, потому что чем хуже, тем лучше и тем скорее приду к одному знаменателю». Когда художника настигала депрессия, весь мир вокруг него становился тусклым и неинтересным, «руки не держали кистей» и вдохновение исчезало.
К концу восьмидесятых годов Левитан становится знаменитым, из-под его кисти выходит один шедевр за другим. Появляются и спонсоры: московский меценат Сергей Морозов предоставляет художнику очень удобную мастерскую.
Но в 1892 году Левитан, как «некрещеный еврей», вновь был вынужден покинуть Москву (выселению в 24 часа подвергались все лица еврейской национальности) и некоторое время жил в Тверской и Владимирской губерниях. Благодаря хлопотам друзей, власти «в виде исключения» позволили Левитану вернуться в Москву. Период изгнания не оказался менее плодотворным, хотя наложил явственный отпечаток на творчество. Он создал знаменитую мрачную трилогию: «Владимирка», а также картины «У омута» и «Над вечным покоем». Последнюю картину Левитан считал своей самой значительной работой и писал меценату Павлу Михайловичу Третьякову: «В ней я весь, со всей своей психикой».
В 1895 году Левитан пишет врачу и коллекционеру Алексею Ланговому: «Вам я могу, как своему доктору и доброму знакомому, сказать всю правду. Знаю, что это дальше не пойдет. Меланхолия дошла у меня до того, что я стрелялся. Остался жив, но вот уже месяц, как доктор ездит ко мне промывать рану и ставить тампоны».
Впрочем, эта «попытка самоубийства» могла носить в какой-то степени «театральный характер». По просьбе Левитана к нему приехал Антон Павлович Чехов. Он убедился, что опасности для жизни друга нет, погостил несколько дней и вернулся в Москву, потрясенный происшедшим. После этой встречи Чехов написал рассказ «Дом с мезонином» и пьесу «Чайка», вызвавшие обиду Левитана намеками на его личность. Под конец недолгой жизни к художнику пришло признание: в 1898 году ему наконец-то присвоили звание академика живописи.
ЗАПРЕТ НА ЛЮБОВЬ
Из-за сердечного заболевания в последние годы жизни Исаак побаивался интимных связей с женщинами. В одном из писем Чехову он писал: «Согрешил здесь – и чувствую себя вновь неважно. Видно, совсем надо отказаться от любви и только смотреть, как друзья совокупляются! Горько до слез!»
ЧЕХОВ – ЛЕВИТАН: 1 – 0
Исаак Левитан был красивым мужчиной и отличался повышенной влюбчивостью. Сестра Чехова Мария Павловна вспоминала: «У Левитана было восхитительное благородное лицо и очень выразительные глаза. Женщины находили его прекрасным, он знал это и сильно перед ними кокетничал».
Да, женщины часто влюблялись в него, но не стремились завязывать длительные отношения. Инстинктивно они чувствовали хрупкую художественную натуру живописца, понимали, что за его спиной от житейских бурь не спрятаться, что его самого надо оберегать и защищать. Левитан действительно был чрезмерно эмоционален и чувствителен, быстро загорался, но в ответственные минуты проявлял нерешительность. Возможно, по этой причине он проиграл «битву» за красавицу Лику Мизинову другому «женолюбу» – Антону Павловичу Чехову.
Левитан одно время влюбился в сестру Чехова, Марию Павловну, но так и не решился жениться на ней. Мария Павловна ни за кого замуж так и не вышла, сохранив на всю жизнь верность художнику.
Любовные увлечения Левитана протекали бурно, у всех на виду, «с разными глупостями, до выстрелов включительно». Романтические отношения Левитана с Софьей Кувшинниковой, которая сопровождала художника во всех поездках по Волге, легли в основу чеховского рассказа «Попрыгунья», что в очередной раз поссорило Левитана с Чеховым. Последний, кстати, считал, что Левитана «истаскали бабы».
Из-за своих запутанных любовных увлечений 1895 год оказался одним из самых тяжелых в жизни Левитана, так как любовные переживания усугублялись прогрессирующим психическим расстройством.
ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ МАЯТНИК
Творчество живописца зависело от эмоциональных колебаний. В годы тяжелого психического состояния, отмеченные приступами тоски и меланхолии, Левитан создал полные радости полотна «Март», «Весна. Последний снег», «Золотая осень» и «Свежий ветер. Волга». Чаще всего вдохновение охватывало его на спаде депрессии.
В 1895 году Левитан попросил у художника Василия Поленова разрешения приехать к нему в Бехово в гости, так как он «не в силах перенести в городе в одиночестве приступ меланхолии». Но уже через две недели известил Поленова, что он не приедет, потому что его «страстно потянуло работать», и что «вместе с тем, как я стал работать, и нервы стали покойнее, и мир не стал так ужасен». Подобные колебания настроения от полного упадка духа до небывалого подъема творческих сил были особенно характерны для последних лет жизни Левитана.
Художник Константин Коровин считал, что Левитан «избегал в пейзаже человека»: «Прекрасный рисовальщик и живописец, он просил моего брата Сергея написать в его картине “Аллея осенью” фигуру сидящего на скамейке. Левитан как-то сторонился людей. Его мало кто интересовал». Другие биографы считают, что художник не придерживался религиозного запрета на изображение людей, так как написал в 1890 году свой «Автопортрет», а также несколько портретов своих знакомых.
Вопрос о влиянии психического заболевания на творчество живописца не вызывает сомнений, стоит только взглянуть на его «меланхолические пейзажи». Подъем творческих сил отмечается у него в период смены депрессивного состояния гипоманиакальным. Как правило, творцу легче создавать свои произведения в начале гипоманиакального состояния, когда «на повышенных оборотах» начинают работать и воображение, и мышление, много физических сил.
«ЗАЧЕТНЫЙ» ЧЕРЕП
Левитан предпочитал всегда писать «живую природу», и выбор этого «направления» определялся вполне конкретной структурой его психики. Художник Коровин рассказывает о таком случае из студенческой жизни. На экзамене анатомии профессор Тихомиров предложил Левитану взять череп. «Не могу, – ответил тот. – Это ужасно. Это смерть. Я не могу видеть мертвых, покойников». Студента выручил другой профессор, сказав: «Он – пейзажист. Бог с ним, пусть идет…»
АКАДЕМИК ПЕЙЗАЖА
Болезни не оставляли живописца. И в 1896 году после вторично перенесенного тифа у него усилились симптомы порока сердца и расширения (аневризмы) аорты, болезнь приобрела тяжелый и неизлечимый по тому времени характер. Сердечные боли, становясь нестерпимыми, доставляли немало мучений, а обезболивающие средства не помогали. Тогда Левитан начинал кричать от боли, пока приступ не проходил сам собой. Мало того, художник болел еще и туберкулезом.
У Левитана проявилась частая для многих гениальных творцов закономерность – здоровье ухудшалось, а слава росла. В 1898 году ему присвоили звание академика пейзажной живописи, и он начал преподавать в том самом училище, в котором когда-то учился сам. Живописец не прожил и сорока лет, а перед смертью часто повторял: «Так рано складывать оружие больно».
