Цена честности

РОДОМ ИЗ ДЕТСТВА

Все люди врут, или лукавят. И вопрос «Почему?» здесь вряд ли уместен. Врожденная ли эта способность — скорее всего, нет, но в процессе социализации она приобретается обязательно. С 3 — 4 лет, когда к детям приходит понимание, что не все их мысли окружающие в состоянии прочитать, когда видят, как говорят неправду взрослые, они начинают понемногу привирать и сами. И это нормально. Даже в психологических тестах, чтобы проверить, откровенен человек или нет, специально вводят проверочные вопросы наподобие «Воровали ли вы в детстве конфеты со стола?» или «Читали ли вы когда-нибудь чужие письма?» — считается, что отрицательный ответ на данные вопросы свидетельствует о недостаточной искренности тестируемого.

Абсолютно честных людей, эдаких правдорубов, принято считать в лучшем случае асоциальными, а скорее — сумасшедшими. Ведь язык не повернется сказать, что тебе к чертям не нужны эти духи, подаренные на день рождения, когда ты знаешь, близкая подруга выбирала их с особой тщательностью и любовью.

Изначально в воспитании детей присутствует парадокс: мы хотим, чтобы наш ребенок был честным, воспитанным и приятным человеком, но само понятие «воспитанность» априори подразумевает лукавство — чтобы прослыть вежливым и хорошим, необходимо улыбаться, даже когда не очень хочется, не говорить плохо ухоженному человеку, что он дурно пахнет, — перечисление можно продолжать до бесконечности. С другой стороны, родители с раннего детства стараются укоренить в своих чадах мысль о том, что обманывать нехорошо. И ребенок постоянно находится в состоянии недоумения и стресса — он не знает, когда его похвалят, а когда накажут, поэтому автоматически начинает подстраиваться, отслеживает поведение значимых, авторитетных для него людей (родителей) и подражает им. К 11 — 12 годам он уже осознанно врет согласно «допускам» своей совести, полученным и усвоенным благодаря семье и ближайшему окружению.

ОЦЕНКА ЗАТРАТ И ВЫГОД (ИЛИ ЭКОНОМИКА ОБМАНА)

Задавшись вопросом о природе нашего вранья, известный американский исследователь в области поведенческой экономики, профессор Массачусетского технологического института Дэн Ариели провел ряд экспериментов. Он предложил группе студентов решить 20 задачек, причем ограничил их во времени и выдавал деньги (1 задача — $1) за количество решенных задач, в итоге получалось, что студенты в среднем решали по 4 задания. Но если Ариели предлагал решать задачи и не сдавать работы — просто рвать листочки — оказывалось, что люди в среднем за аналогичное время решают по 7 задач. Кто-то из желания казаться умнее, кто-то — чтобы заработать лишние несколько долларов, но так или иначе по-мелкому соврали практически все.

Когда исследователи несколько видоизменили эксперимент (дали участникам исследования возможность брать деньги самим из ящика в отдельной комнате), предположив, что чем меньше вероятность быть пойманным, тем на большую сумму будут люди обманывать, результаты их поразили. Оказалось, что обманывать опять-таки готовы многие, но на небольшие суммы, даже если вероятность быть пойманным стремится к нулю. Здесь как раз и проявляется одна из ключевых особенностей нашей нечестности — «пороговость» — предельное соотношение между желанием получить выгоду и муками совести.

Ведь механика обмана по своей природе очень экономична, в большинстве случаев ее даже можно сравнить с механизмом принятия решений об инвестировании: мы оцениваем риски, просчитываем возможные санкции, соотносим со своей картиной мира и принимаем решение — врать или не врать. Зависимость прямо пропорциональна — чем выше риски и страшнее санкции, тем больше должна быть выгода. А бывает, что риски и санкции так высоки или ситуация настолько идет вразрез с нашими морально-этическими принципами, что мы отказываемся от вранья.

Ариели провел такой опыт: прошел по общежитию университета, в котором работал, и разложил в каждый из холодильников по 6 банок с кока-колой. Далее он проверял, сколько времени пройдет, прежде чем из холодильников пропадет по три банки. Долго ждать не пришлось — колу люди разбирали мгновенно. Тогда он изменил «приманку» и положил в эти же холодильники вместо напитка подносы с шестью долларовыми купюрами на каждом. И ни одна бумажка не пропала!

Так как данный эксперимент с точки зрения науки нельзя считать вполне чистым, Ариели решил его немного видоизменить.

Трем группам студентов он предложил решить несколько задач на время, по результатам выполненных заданий участникам выдавались деньги — чем больше задач решено, тем больше сумма. Первой группе предлагалось просто сдать листок с решенными задачами и получить деньги — данная группа была эталонной, по ней определяли, сколько в среднем в действительности студенты решали задачек. Второй группе предлагалось порвать листок, подойти к преподавателю и сказать: «Я решил столько-то задач, дайте мне столько-то долларов». Третьей группе необходимо было также порвать листок, сказать о количестве решенных задач, но вместо долларов получить жетоны, которые потом у соседнего стола обменять на деньги. Суть данной манипуляции основывалась на предположении, что мы испытываем гораздо меньшие угрызения совести, если момент вранья или правонарушения несколько удален или опосредован от момента получения прибыли. Например, взять с работы карандаш или вытащить из кассы компании сумму, аналогичную его стоимости, — вещи для нас совершенно различные, хотя по сути они идентичны. И экспериментаторы не ошиблись — количество вравших в группе, где предлагалось взять сначала жетоны, было в два раза выше.

В этом ключе очень показателен приведенный Ариели в качестве примера анекдот о маме, которой звонят из школы и сообщают, что ее сын украл у товарища карандаш. «Разве этому я тебя учила?! — кричит она, когда сын возвращается домой. — Если тебе нужен карандаш, только попроси, и папа принесет из офиса сколько хочешь!» Ведь по факту никакой разницы между «украсть у товарища» и «взять на работе» нет. Нам бы в голову не пришло взять 5 рублей (ориентировочная стоимость карандаша) из кассы компании, зато канцелярию мы прем тоннами и ну нисколечко не испытываем угрызений совести.

Чем длиннее цепочка от обмана до момента получения финансовой прибыли, тем легче стать вором, ведь в отрыве от денег всегда можно найти объяснения своему поступку. Частично именно этим можно объяснить такой высокий процент вранья на фондовых рынках — люди чаще имеют дело с безналичными платежами, акциями, облигациями и векселями — аналогами денег.

Еще одна особенность — мы активно следим за тем, как ведут себя ближние, представители нашего ближайшего окружения, лидеры мнений, те, с кем мы себя идентифицируем или на кого хотели бы быть похожими, и механизм подражания им распространяется в том числе и на ложь. Опять же Ариели с группой исследователей несколько видоизменили эксперимент с задачами. Студентам из Университета Карнеги — Меллон (Carnegie Mellon University, CMU) они предложили решить несколько задач, причем всем заплатили заранее — выдали конверты с деньгами и попросили по истечении времени оставить себе заработанное, а остальное вернуть. Через 30 секунд после начала эксперимента один из студентов вставал и говорил: «Я все сделал. Что дальше?» — ему отвечали: «Сдавай работу и иди домой».

Суть в двух вещах: это был такой же студент, как все, но о том, что он является подсадной уткой, знали только экспериментаторы; все видели, что этот студент врет, причем совершенно наглым образом, но также все видели, что ему за это вранье не предъявили никаких санкций.

И вот какой факт был обнаружен. Если на «утке» была надета фирменная футболка CMU, количество врунов резко возрастало — обманывали практически все, а если он был одет в футболку другого университета — Питтсбургского (еще один крупный университет в Питтсбурге, штат Пенсильвания, США) — объем вранья резко сокращался.

То есть в первом случае студенты, видя, что парень из их группы нагло врет и ему это сходит с рук, ощущали себя получившими групповую индульгенцию и также начинали лукавить. Во втором же случае — срабатывает механизм обособления своей, честной, группы от другой, бесчестной. Можно сказать, что благодаря попытке сказать «мы не такие» включается коллективная совесть.

Выводы:

1. совесть является сдерживающим фактором для нашего лукавства, особенно честными мы становимся в те моменты, когда об этой самой совести нам напоминают;

2. чем дальше момент лжи от момента получения денег, тем чаще и больше мы врем;

3. если вокруг нас врут все, особенно представители нашей социальной группы, мы позволяем себе лгать окружающим гораздо больше.

В нашей повседневной жизни, где воровство и обман оцениваются в зависимости от обстоятельств, правда принадлежит скорее миру идеальных ценностей, на которые мы ориентируемся, как на эталон, и от которого отталкиваемся в принятии решения, врать или нет, и если врать, то до каких пределов.

Обман является средством коммуникации, налаживания отношений и неотъемлемой частью социализации и адаптации. Он — в повседневных ситуациях людского взаимодействия, люди лгут в целях самозащиты, «из любви к искусству», из-за лени долго рассказывать правду, желания казаться лучше, чем на самом деле. Частные и пустяковые поводы необратимо интегрируются в систему коммуникаций, обуславливая наше социокультурное и политикоэкономическое существование. Ведь не зря говорится, что язык был дан человеку, чтобы скрывать его искренние намерения. И мы врем, пока живем, пока вертится наш безумный мир, все более динамичный и непредсказуемый, и как же сложно и важно сохранить в нем умение балансировать между голосом совести и завораживающим пением окружающих соблазнов!