«Теория правды» в действии

Интересно наблюдать, как на наших глазах в новомодном сериале «Обмани меня» рождается новый тип супермена — супермен-психолог. И действительно, доктор Кэл Лайтман (Тим Рот) кроме традиционного набора характеристик — трудоголизм, одиночество, личная и семейная необустроенность — объединяет в себе два важных социальных мифа: мифы о «безумном профессоре» и человеке, который «сделал себя сам». Кроме того, он слывет человеком, с которым бесполезно «договариваться», и одновременно — наилучшим лжецом всех времен и народов. К тому же он ярый борец за правду, но без фанатизма. В общем — не подступишься.

Я предлагаю вам поучаствовать в небольшом психологическом расследовании того, чем же является для современного человека правда и как ему с ней живется-можется.

Итак, если отбросить восторги по поводу того, как лихо доктор Лайтман и его помощники, используя знание «микровыражений» и другие психологические «примочки», выводят на чистую воду очередного опасного преступника (на чем, собственно говоря, и держится сюжетная линия сериала), то первое, что бросается в глаза, — это весьма специфическая логика, в которой действуют главные герои. Называя себя учеными и психологами, они без зазрения совести используют для добывания правды всевозможные виды манипуляций, вплоть до шантажа и обмана, а также несколько «фирменных приемов» психологического давления, наиболее успешным из которых является публичная демонстрация бесперспективности дачи неправдивых показаний в присутствии доктора Лайтмана. Технология этого шоу довольно простая — Лайтман задает потенциальному лжецу несколько прямых вопросов и при этом пристально следит за невербальными реакциями «жертвы», а в финале эпатирует окружающих однозначными заявлениями: «Он врет!» или «Он/она говорит правду»!

И вот тут возникает вопрос: откуда такая вседозволенность? А все очень просто — Лайтман и его сотрудники чаще всего находятся в юридической, а не психологической логике добывания правды. Причем со всеми своими психологическими приемчиками они заведомо гуманнее, чем не столь образованные, зато нервные и физически сильные парни из всевозможных силовых структур, норовящие чуть что ударить подозреваемого.

Собственно говоря, в этом ракурсе весь сериал вполне можно рассматривать как удачную иллюстрацию одной из основных морально-этических проблем современной западной цивилизации — так же как демократия заканчивается после первого выстрела, хваленые права человека прекращаются после предъявления обвинения в убийстве, терроризме, диверсии и прочих социально опасных и резонансных видах преступлений.

Впрочем, с правдой всегда так.

С одной стороны, честность — в обществе одобряемая «воспитательная норма» и однозначно поощряется, а с другой — правдивость во многих случаях выступает синонимом глупости. Недаром целый пласт анекдотических случаев детской искренности, когда ребенок выдает секреты одного из родителей, — несомненное украшение мирового фольклора.

В сериале, кстати, в образе Илая Локера (Брендан Хайнс) выведен типаж повзрослевшего убежденного правдолюбца, большинство «речений» и поступков которого в лучшем случае выглядят как невоспитанность, а в худшем — как откровенная «подстава». Кстати, такая «дремучая честность» для психолога служит верным показателем личной ограниченности человека.

Так что в норме папа и мама, понимая, что правда — штука далеко не безопасная, сначала устанавливают для нас внутреннее различение хорошо/плохо (правда/ложь), а потом быстренько начинают учить нас врать, то есть вводят относительную переменную. В результате возникает игровое отношение к правде. Она конкретна — и она условна. Она желательна — и она может разрушить хрупкое равновесие социальных связей и договоренностей. Именно такое понимание и составляет суть повседневного взаимодействия с правдой, что позволяет каждому из нас творить собственную мифологию существования. Впрочем, таким же точно мифотворчеством занимаются все социальные институты — от детского садика до государства. В результате только на пересечении всевозможных неправд и возможно наше относительно комфортное существование.

В ином случае мы мгновенно попадаем в узкое пространство юридической логики, в котором правда всегда возникает в конкретных условиях, в конкретной ситуации и остается навсегда к ней привязанной. Здесь она «замораживает» ситуацию, создавая жесткие логические конструкции, и напрочь отказывается учитывать то, что обстоятельства и люди постоянно меняются, подчиняя все единственной задаче — добыванию помогающих установить судебную истину доказательств. В результате она оказывается ни на что больше не годной, кроме как пылиться на полках в томах уголовного дела.

Но даже в юридической логике существуют события (уровня убийства Кеннеди), которые согласно общественному договору не подлежат рассмотрению в категориях правды. То есть если правдой еще является сам факт гибели человека, то уже его причины никогда не будут обнародованы до конца. Впрочем, даже такая очевидная, «предельная» реальность, как смерть, становится на наших глазах предметом манипуляции (вспомним обстоятельства смерти и похорон Майкла Джексона). И вот уже наиболее распространенным убеждением современности становится: «Все равно настоящей правды никто и никогда не узнает». В результате сама правда давно уже стала одним из востребованных культурных мифов современности.

На этом фоне самая оригинальная в сериале, пожалуй, тема «правил личной безопасности при обращении с правдой».

Поскольку после того, как правда «раздобыта», добытчику часто совестно смотреть в глаза «жертве», Лайтман и его команда вынуждены предпринимать меры предосторожности фактически против самих себя. Они устанавливают жесткие ограничения на применение своих знаний, соглашаясь с тем, что в их случае правда — это продукт для внешнего употребления, а личная жизнь должна двигаться в своей не очень правдивой логике. То есть правда не должна мешать жить. «Либо правда, либо счастье», — говорит Лайтман, настойчиво объясняя новой сотруднице Риа Торрес (Моника Реймонд), свое нежелание замечать, как муж его партнерши по бизнесу Джиллиан Фостер (Келли Уильямс) регулярно ей врет.

А поскольку благополучие множества взаимоотношений строится на поддержании чужих иллюзий и заботливом пестовании своих собственных, Лайтман даже отцовские чувства вынужден оберегать от своих профессиональных способностей. Иначе приходится регулярно извиняться перед родной дочерью, которая с подростковым максимализмом воспринимает способность отца «считывать» ее внутреннее состояние исключительно как вторжение в ее личное пространство.

Те же проблемы испытывают и остальные участники команды. Но вот что обидно и странно — способность замечать ложь не прибавляет в их жизни правды. И, помогая другим докопаться до истины, сами они остаются заложниками библейской формулы про преумножающие страдание знания.

Так что нам остается только посочувствовать доктору Лайтману и членам его команды, а для себя усвоить одну простую истину человеческого общения: говоря правду, не забывайте легонько приврать — для большего правдоподобия.