НЕТ СЛОВ

Наш язык чрезвычайно беден словами, описывающими запахи. Еще в 1798 году Кант писал: «Запах позволяет описать себя не напрямую, а лишь посредством сравнения с другими чувствами» (Kant, 2006).

Современные ученые соглашаются: «Словарь запахов почти всегда связывает запах с физическим источником, например: апельсиновый, кофейный или сырный запахи. Это отличается от цветового словаря, в котором голубой, желтый и красный могут восприниматься сами по себе, отдельно от объектов, которые отражают световые волны определенной длины» (Wilson, Stevenson, 2006). Исследование названий 175 запахов показало (Kaeppler, Mueller, 2013), что 84% из них действительно описывают источник запаха: «ванильный», «заплесневелый», «земляничный» и прочие. Некоторые слова, вроде «мистический аромат», «запах свежести» или «горячий запах», вообще вряд ли могут что-то передать слушателю.

Люди обычно корректно могут назвать около 50% запахов – это было показано в многочисленных экспериментах (Distel, Hudson, 2001). Если бы они демонстрировали такие же результаты, называя визуальные объекты, им поставили бы диагноз «афазия» – это серьезная патология мозга (Majid, Burenhult, 2014). Представьте, что кто-то может назвать только половину из семи основных цветов.

Получается, что запахи не играют существенной роли в жизни. Но эта идея кажется нам странной, ведь мы знаем массу примеров того, что запахи чрезвычайно важны для выживания. Мы знаем эти запахи, проблема лишь в том, что мы их не называем так же уверенно, как цвета. Даже слабый запах гниения распознается всеми людьми и служит предостережением от потребления продукта, источающего такой запах, в пищу.

Исследователи, знакомые с первобытными племенами, указывают на то, что в подавляющем большинстве случаев ученые исследуют языки обществ WEIRD (western, educated, industrialized, rich, democratic), то есть ИБДOЗ – индустриализированных, богатых, демократических, образованных, западных (русская аббревиатура моя – Б. З.). Ситуация в первобытных племенах может быть совсем другой. Рассмотрим два недавно опубликованных исследования.

НА ВКУС И ЦВЕТ…

Одно из них было проведено двумя психологами (Majid, Burenhult, 2014) в малайзийском племени джахай (Jahai). Это кочевое племя охотников и собирателей, живущее в горных тропических лесах Малайзии на границе с Таиландом. Ученые тестировали десять мужчин джахай и десять мужчин в Соединенных Штатах, чтобы выяснить, как они используют язык для обозначения запахов и цвета.

Всем давали понюхать двенадцать запахов: корицы, лимона, дыма, скипидара, шоколада, розы, ацетона, банана, ананаса, бензина, мыла и лука. Обратите внимание, что эти запахи весьма привычны для западного человека, но не все из них знакомы для людей джахай. Выяснилось следующее.

1. Консенсус англоговорящих по отношению к запахам оказался слабым: один считал, что пахнет так, а другой – иначе. У джахай с этим все было нормально.

Это известный феномен. В другом исследовании (Engen, 1987) людям давали понюхать запах лимона и получали следующие описания: «как сосна», «апельсин», «леденец», «чистящее средство с лимонным запахом», «цитрус», «конфетка», «маркер», «ягода», «освежитель воздуха», «освежитель для унитаза».

2. Описания, сделанные жителями Штатов, были длинными и путаными. Например, вот как описал запах один американец: «Я не знаю, как это сказать – сладкий? Да, сладкий. Мне показалось, что это как Big Red (жевательная резинка) или что-то такое, ну как сказать? У меня нет слова. Боже, это как запах жвачки типа Big Red, я могу так сказать? Хорошо – как Big Red».

Джахай отвечали коротко и по существу, чаще всего называя запах одним словом.

3. Англоязычным потребовалось гораздо больше времени, чтобы определиться и выразить запах.

4. Наименования цветов, однако, показали практически обратную картину: жители западного мира называли их быстро и почти одинаково, а у джахай язык цвета беден.

Зато какое богатство запахов: например, итпэт – аромат различных цветов, спелых фруктов, дуриана, духов, мыла и древесины аквиларии и запах бинтуронга – медвежьей кошки, обитающей в джунглях, которая, как утверждается, пахнет попкорном.

Авторы уверены, что, судя по некоторым признакам, лексика запахов джахай еще более обширна, чем им удалось установить.

В ПОИСКАХ АРОМАТНОГО БАРСУКА

В ходе другого исследования (Wnuk, Majid, 2014) изучалось небольшое племя охотников и собирателей, обитающее в джунглях южного Таиланда и насчитывающее всего около 300 человек. Народность называется маник и говорит на языке с таким же названием. В ходе наблюдений, опросов и экспериментов авторам, специалистам по языку маник, в течение трех лет удалось собрать и изучить слова, означающие запахи.

Эти слова невозможно перевести напрямую на английский или русский языки. Но давайте попробуем представить, что в русском языке, как и в маник, есть слово муйдос, означающее запах, который производят старая хижина, шкура убитого животного, грибы, гнилое дерево, бамбуковая трубка для воды, вода из бамбуковой трубки, голова полосатого лангура, голова лапундера (свинохвостой макаки) или голова медвежьей макаки. Представьте, что слово может быть еще и глаголом.

Когда мы говорим «мандариновый запах», нам приходится ориентироваться на соответствующий фрукт. Но если бы нам сказали, что запахло муйдосом, то нам бы не пришлось вспоминать все вышеперечисленное, чтобы понять, о чем говорит человек. Мы сразу бы поняли, что его «замуйдосило».

В языке маник более насыщенная лексика запахов. Его носители понимают, что запахи исходят от объектов и живых существ и что они меняются. Так, например, свиной барсук в период дождей пахнет ужасно, а в сухой период – прекрасно. Племя охотится на него именно тогда, когда барсук благоухает, и готово по запахам в лесу понять, что пора сниматься с места и двигаться за приятно пахнущими барсуками.

Запахи означают выживание. Так, один из запахов, хамис – запах солнца, ставшего желтым, – означает, что жара принесет с собой лихорадку и прочие болезни. Подбрасывание в костер костей и шерсти животных, производящее приятные запахи, по логике маник, позволяет противодействовать хамису.

Маник – знатоки и собиратели лекарственных растений, и запахи играют роль в определении качеств и ценности этих трав. Ритуал сжигания и экстракции именно запаха, а не простого употребления растения внутрь, играет важную роль в исцелении.

Не все просто, впрочем. Например, канюс, запах чистоты, расценивается как очень приятный. Один фрукт, вид которого исследователи не смогли определить, тоже пахнет канюсом, но аборигены избегают его есть, считая ядовитым. Лангуры, тонкотелые обезьяны, питаются этим фруктом, а маник питаются лангурами, и это нормально. Но если обезьяна съела этот фрукт совсем недавно и стала издавать этот запах, маник есть ее не будут. Они уверены, что если съесть такую обезьяну, то непременно заболеешь.

Другой запах, лспэс, связывается с едой и некоторыми целебными растениями и считается очень приятным. Но есть табу, запрещающее смешивать этот запах с мясом дичи или пахнуть лспэсом, идя на охоту. У этого запаха несколько оттенков. Если оттенок один, производимый определенными растениями, то последствия серьезные: из джунглей выскочит тигр и откусит всем головы. Другой оттенок лспэса лишь снижает эффективность яда на стрелах во время охоты. Но и это не все – если табу все же нарушается, старшие товарищи знают, что надо добавить тамэ – запах горения одного ядовитого растения, он забьет нос тигру, и тот не найдет дорогу в лагерь.

Дай мы охотнику маник попробовать наше Chateau Pantalon Moulant, его описание вина и реакция были бы для нас непредсказуемыми, но точно не пижонскими.

СКУПОСТЬ МОЗГА

Чем эти исследования интересны? Предполагая, что структура языка отражает структуру восприятия, нам придется признать, что запахи не так важны для нашего выживания. Опытный горожанин легко отличит запах «Макдоналдса» от «Бургер Кинга» и от «Кентукки Фрайд Чикена», но, если не сможет, он не умрет, а в худшем случае слегка разочаруется. Язык маник показывает, что, когда запахи действительно важны, слова для них находятся. Бедность описания запахов, характерная для тех языков, на которых говорим мы, связана, вероятнее всего, с культурными феноменами. Иными словами, структуры для обработки запахов в мозге есть, и, окажись мы в суровых природных условиях, мы стали бы легко различать канюс от муйдоса и без слов и на словах. Более того, недавние исследования показали, что обоняние у нас развито куда лучше, чем предполагалось ранее (Shepherd, 2004). Может быть, играет роль когнитивная скупость нашего мозга: зачем умножать сущности без необходимости, когда можно сообщить другому человеку о запахе, указав на уже существующий объект – «апельсиновый», «клубничный», «ванильный»?

Если мы начнем обогащать свой язык словами, которые снабдят каждый запах определением, не отсылающим ни к какому предмету, наше восприятие мира, по-видимому, существенно изменится. Но я не вижу ни одной причины, по которой мы вдруг станем это делать, и поэтому, вместо того чтобы сказать: «Замуйдосило чего-то к вечеру», мы просто скажем: «Ямайским ромом пахнут сумерки».

Источники:

Distel H., Hudson R. Judgement of odor intensity is influenced by subjects’ knowledge of the odor source // Chemical Senses. 2001. 26. 247–251.

Engen T. Remembering odors and their names // American Scientist. 1987. 75 (5). 497–503.

Kaeppler K., Mueller F. Odor classification: A review of factors influencing perception-based odor arrangements // Chemical Senses. 2013. 38 (3). 189–209.

Kant I. Anthropology from a pragmatic point of view. Cambridge : Cambridge University Press, 2006.

Majid A., Burenhult N. Odors are expressible in language, as long as you speak the right language // Cognition. 2014. 130 (2). 266–270.

Shepherd G. M. The human sense of smell: Are we better than we think? // PLoS Biology. 2004. 2 (5), e146.

Wilson D. A., Stevenson R. J. Learning to smell: Olfactory perception from neurobiology to behavior. Baltimore : Johns Hopkins University Press, 2006.

Wnuk E., Majid A. Revisiting the limits of language: The odor lexicon of Maniq // Cognition. 2014. 131 (1). 125–138.