Загрузка...
Владимир Владимирович Маяковский — признанный реформатор классического стиха и один из ярчайших представителей авангардного искусства. Реформаторы и авангардисты, как свидетельствует история культуры, редко оказываются психически здоровыми субъектами. А каким был Маяковский?
Примкнув 14-летним мальчиком к подпольщикам-большевикам, что вряд ли свидетельствовало об уравновешенности его натуры, он впервые столкнулся с психиатром, находясь в Бутырской тюрьме. Во время первого же ареста следователь заподозрил у юноши неполадки с психикой и направил его на психиатрическое освидетельствование. Однако заключение, датируемое 1908 годом, гласило: «В психиатрическом отношении все в порядке». В 1909 году в заявлении на имя московского градоначальника Маяковский уже сам жалуется на свою «неврастению». «В дальнейшем боязнь сойти с ума щедро просвечивает в его творчестве».
Во время своих арестов Маяковский научился замкнутости. «Это был очень скрытный, умеющий молчать человек», — вспоминал его современник Виктор Шкловский.
Тюремное заключение редко проходит бесследно для личности человека. Однако странности Маяковского явно выходили за рамки нормы. Своей необычностью, как позже своим новаторским творчеством, он многих отталкивал от себя. Поэт мог бы стать интересным объектом изучения для психоаналитика. Внешним видом Маяковский напоминал юношу, которому ввели гормон роста, в результате чего он быстро вырос, но только физически, а не в эмоциональном или душевном смысле. Ускоренное развитие, опережавшее его действительный возраст и делавшее его сверстниками товарищей значительно более старших по возрасту, служило постоянной причиной комплексов, присущих подростковому возрасту.
«Склонность Маяковского к преувеличениям проистекала из его чрезмерной чувствительности, из обостренного до крайности восприятия им действительности».
Это характеристика типичная для невротической личности. С годами личностные особенности поэта приобретали все более и более патологический характер. Близкая подруга Маяковского и не менее известная фигура в нашей литературной истории Лиля Брик вспоминала: «Всегдашние разговоры Маяковского о самоубийстве! Это был террор. В 16-м году рано утром меня разбудил телефонный звонок. Глухой, тихий голос Маяковского: «Я стреляюсь. Прощай, Лилик». Я крикнула: «Подожди меня!» — что-то накинула поверх халата, скатилась с лестницы, умоляла, гнала, била извозчика кулаками в спину. Маяковский открыл мне дверь. В комнате на столе лежал пистолет. Он сказал: «Стрелялся, осечка, второй раз не решился, ждал тебя».
Мысль о самоубийстве быстро приобрела навязчивый характер и, как любая хроническая болезнь, обострялась при неблагоприятных условиях.
Врачи Кремлевской больницы, куда обращался Маяковский, определили, что у него нервное истощение, и посоветовали не работать шесть месяцев. Но подобные рекомендации были не для «горлана-главаря». Весной 1929 года у него отмечают «затянувшийся и тяжело проходивший грипп, которого Маяковский адски боялся, и — еще хуже — тягчайшее нервное расстройство, граничившее с помешательством… Это был уже тяжко больной психически человек, нуждавшийся в немедленной медицинской помощи».
Такое состояние нельзя назвать хандрой, вызванной неприятностями литературной и личной жизни. Это была настоящая клиническая депрессия.
В 1930 году усиливается волна критических выступлений, которые не могли не повлиять на психику Маяковского. Но еще раньше в поэзии проявляется идеологическое разочарование.
Иностранные авторы уверенно пишут о депрессивных состояниях Маяковского. Их диагнозы звучат вполне психиатрически: «Психопатическая личность с самоубийством в депрессивной фазе».
Маяковскому была свойственна тревожная мнительность, которая достигала болезненных размеров. Он постоянно боялся заразиться и заболеть. А посему часто мыл руки и открывал двери через фалду пиджака.
Современники пишут также, что поэт избегал питаться из общей посуды, как Шопенгауэр, «изгонял венерического беса из своей гениальной плоти препаратами ртути и возил с собой кожаный бокальчик, чтобы не пить из чужих склянок».
Так что вопреки пословице «В здоровом теле — здоровый дух» Маяковский отнюдь не отличался душевной стабильностью. По мнению писателя Дмитрия Быкова, «если б не революция, показавшаяся ему осуществлением авангардистской утопии, он бы покончил с собой куда раньше тридцатого года, попытки уже были, и они учащались».
Вряд ли можно говорить об игровой зависимости у Маяковского, но он считался самым известным среди советских писателей бильярдистом. Эльза Триоле — сестра Лили Брик — рассказывала: вместо того чтобы входить с людьми в деловые отношения, Маяковский предпочитал играть с ними «прежде всего в карты, потом на бильярде, потом — во что угодно, в тут же изобретенные игры. Преимущественно на деньги, но также ради всевозможных фантастических выдумок». Не раз за бильярдным столом он сводил литературные счеты. Например, один из критиков поэта неосмотрительно пригласил Маяковского на партию. Критик был разгромлен в пух и прах и по предварительному уговору полез под стол. Поэт не преминул «добить» противника, огласив на всю бильярдную: «Рожденный ползать писать не может!» Постоянно играл Маяковский и с Булгаковым, который часто ему проигрывал. Игровой характер носили и попытки самоубийства. Он всегда прибегал к «русской рулетке» — заряженному одним патроном револьверу: повезет — не повезет.
У человека с подобной патологической структурой личности и творчество должно быть не менее своеобразным. Так, поэма «Облако в штанах» настолько ошеломляла своим «бунтарским духом и поэтической мощью», что критиками «была предпринята попытка объявить автора поэмы сумасшедшим. Его заманили в один частный дом, где заранее собрали консилиум врачей-психиатров, но те не подтвердили кулуарного диагноза». Тогда же, в 1916 году, Маяковский впервые сыграл в «русскую рулетку», о чем и писала Лиля Брик.
Суицидальные мотивы как в поведении, так и в творчестве Маяковского проявились довольно рано. «Многие стихи буквально сочатся агрессией, направленной то вовне, то — в депрессивные периоды — на самого себя.
Октябрьская революция представила удачный повод для выражения своей агрессивности «вовне», которая начинает граничить с патологией.
Любовь к женщинам у Маяковского тоже не отличалась банальностью. Знаменитый «брак втроем» с супругами Брик уже стал притчей во языцех. Когда поэт влюблялся, то его интересовали в первую очередь властные женщины, «…он любил быть страдающим».
Никто не сомневается в любви Маяковского к Лиле Брик, хотя их отношения были крайне сложными. Начались с посвящения ей поэмы, на которую его вдохновила другая женщина, а закончились знаменитой фразой «Лиля, люби меня!» в предсмертной записке. Лиля Брик, поклонница идеи свободной любви, была для Маяковского первой и единственной женщиной. Все же остальные «проходили» на ее фоне и при ее заботливом участии (!). Несмотря на бунтарский образ «горлана-главаря», поэт всю жизнь любил и ревновал ее.
Отношения самой Брик к Маяковскому носили более прагматичный характер. Она считала, что «страдать Володе полезно, он помучается и напишет хорошие стихи». Уже в старости Лиля Брик потрясла Андрея Вознесенского таким признанием: «Я любила заниматься любовью с Осей. Мы тогда запирали Володю на кухне. Он рвался, хотел к нам, царапался в дверь и плакал». Через несколько лет после смерти поэта молодые люди удивленно переспрашивали: «Маяковский? А кто такой Маяковский?» И Брик сделала невозможное: она написала письмо Сталину, добилась, чтобы вождь его прочитал и наложил резолюцию: «Маяковский был и остается лучшим и талантливейшим поэтом нашей советской эпохи».
Неудивительно, что творчество Маяковского отражает «свойственную ему склонность к преувеличенности и гиперболизму в виде мощных полетов творческой фантазии, гигантских, доведенных до предела метафор и парадоксальных, гротескных образов. Употреблял превосходную степень в словах».
Для его поэзии очень характерно нагромождение мегаломанически огромных чисел. Маяковского можно назвать «ассенизатором и водовозом, революцией организованным и призванным», как он сам себя назвал, точно акцентуировав анально-обсессивный аспект своего характера… Сама фигура и поэтическая деятельность Маяковского однозначно ассоциируется с комплексом величия.
Слава в условиях тоталитарного государства часто носит искусственный, «приказной» характер. Но и внедренная подобным образом, она может удержаться только при наличии признаков объективно существующей гениальности. Нет сомнений в том, что Маяковский был гением. Нет сомнений и в том, что он представлял собой психопатическую личность с выраженной гиперкомпенсацией. Ранимый, сентиментальный, склонный к депрессии и преувеличениям, постоянно самоутверждавшийся в собственных и чужих глазах, он старался выглядеть нахалом, лидером, неотразимым любовником, особой, приближенной к руководству страны. «Точка пули в своем конце» у таких людей, к сожалению, факт далеко не редкий.
Читайте также:
1 Комментарий
«анально-обсессивный аспект»
Чего? При чём здесь что-то анальное?