Смысл этого часа

Всемирно известный специалист по экзистенциальному анализу Альфрид Лэнгле воплощает классический образ психотерапевта. Мягкая харизма, сканирующий взгляд, спокойный тембр голоса и ясные ответы на глубокие жизненные вопросы без ноток нравоучения. Это увлекает – ведь все мы сталкиваемся с вопросом «в чем мой смысл» или с тем, что придаем его тому, к чему не лежит душа, – кто на это ответит лучше, чем классик экзистенциального направления, ученик Виктора Франкла. Да и профессор, похоже, увлекся.

НАША ПСИХОЛОГИЯ: Альфрид, Вы считаете, что избавление от травмы происходит после восстановления доверия к миру. Москва – это зона повышенного риска по сравнению, например, с тихой Австрией. Часто наиболее успешны здесь те, у кого лучшая стратегия – недоверие. Получается, люди, достигая социального успеха, тем самым травмируют себя?

АЛЬФРИД ЛЭНГЛЕ: Не могу утверждать, не зная статистики. Но это вполне возможно. Когда человек живет в зоне повышенной опасности, ему необходимо быть внимательным, оберегать себя. И это еще нельзя считать недоверием. Недоверие возникает, как только человек принимает решение не доверять кому-то. Например, я передаю таксисту бутылку виски и прошу доставить ее по нужному адресу. Я заранее оплачиваю эту услугу, то есть доверяю, и предполагаю, что таксист довезет эту бутылку моему другу. Или не доверяю, думая, что он сам ее выпьет. Недоверие – это установка, которая изымает человека из отношений. И конечно, она говорит о растущей изоляции. Можно, несмотря на это, быть успешным бизнесменом. Если, допустим, человек не доверяет своим сотрудникам в компании, он будет постоянно испытывать страх и стресс, думать, что его обманывают, что фирма вот-вот развалится. В этом случае быстро возникают параноидальные чувства. Мания преследования, чувство, что против тебя организуются заговоры. Такой образец патологического развития – Сталин. Вышедшее за рамки и превратившееся в патологию, недоверие к миру становится настоящей болезнью. Последствия недоверия – миллионы жертв диктаторов. Если это чувство возникает, его нужно растворять, разбавлять доверием к определенной группе людей. Иначе накапливаемый стресс может привести к психическому расстройству. Очень важно устанавливать связь с позитивными моментами, доверять тому, что представляет собой ценность. Красивая природа, вкусная еда, хороший секс, общение с искусством, литература дают «питание» нашей жизни. Также важно устанавливать связи с людьми, которые нам интересны, с кем можно обмениваться мнениями, находиться в диалоге, благодаря которому можно встретить и себя. Все это – нечто наполненное смыслом. Экзистенциальный смысл означает, что это наилучшая возможность, которая есть у меня сейчас в том, что я делаю или переживаю. Если у меня сейчас есть возможность дать интервью журналу «Наша Психология» – это смысл этого часа.

НП: Как понять, что это твой смысл? Его надо конструировать или принимать?

А.Л.: Смысл станет моим персональным, если я сам дам ему внутреннее согласие. Экзистенциальная проверка ситуации заключается в положительных ответах на четыре вопроса: могу ли я это сделать, нравится ли мне это делать, имею ли я на это право и должен ли это делать? Если на все четыре вопроса я могу ответить «да», то это именно то, чего я действительно хочу, чему даю внутреннее согласие. Живя с чувством внутреннего согласия от того, что я делаю, я могу ощутить полноту бытия, чувство счастья. К смыслу нашей жизни мы приходим шаг за шагом. Чем бы вы ни занимались – обращайте внимание на внутреннее согласие. Если его нет – оставьте это занятие или постарайтесь изменить обстоятельства, условия, собственную установку в отношении него.

НП: Смысл жизни не так далеко, как кажется, он здесь, с нами?

А.Л.: Он зависит от нас. Куда жизнь поведет, мы сказать не можем. Экзистенциальное понимание смысла – процессуальное, динамическое. Если я буду жить, как живу, то могу сказать уже сейчас: моя жизнь имела смысл. Я в чем-то участвовал, беседовал с людьми, которые плакали, помог им пережить много сложных ситуаций; наслаждался приятными беседами, закатом солнца, прекрасной музыкой. Все это наполнило мою жизнь смыслом. Экзистенциальный смысл действительно зависит от нас, а ответственность заключается в том, чтобы жить в согласии с собой.

НП: Согласно исследованиям, если человек не может ответить на вопрос о том, какие у него цели, он проживет меньше.

А.Л.: Подобные исследования проводятся во всем мире на протяжении последних пятидесяти лет. Результаты действительно показывают, что люди, обладающие экзистенциальным смыслом, в котором они участвуют всем сердцем, менее подвержены стрессу. Они меньше переживают и болеют, дольше живут. Такие люди довольны жизнью, у них легче складываются отношения и с близкими, и с собой.

НП: Иногда чувствуешь, что ты должен что-то сделать, но так не хочется… Что предпринять?

А.Л.: Подобная ситуация знакома любому человеку. Попав в нее, можно все равно делать то, чем не особенно хочется заниматься. Важно определиться – чего же я хочу на самом деле. Например, мне может не нравиться работа, но я хочу зарабатывать деньги. Можно помочь себе, осознав ценность того, что ты делаешь, сказать себе: «В этих условиях это самая лучшая возможность, которая у меня есть. Как только я увижу другую возможность (найду другую работу), я воспользуюсь ею. Для меня ценна жизнь семьи, для которой я зарабатываю деньги. Я помог компании достичь таких-то результатов». Это – первый путь. Но есть и другой – сопротивление. Человек ленится, многое отодвигает на потом, накапливает кучу незавершенных дел, потому что он не хочет этим заниматься. Хотя сам прекрасно знает, что должен это сделать: посетить маму, убрать в квартире, подготовиться к экзаменам или найти работу. Он защищает свое «я не хочу», пока может это делать. К симптомам сопротивления следует относиться внимательно. Иногда лучше сократить объем работы, меньше зарабатывать, но не заболеть, не дожидаться срыва.

НП: Решение экзистенциальных вопросов может противоречить социальному успеху?

А.Л.: Экзистенциальная психология и экзистенциальный анализ не преследуют цели адаптации к социальному успеху, они исследуют аутентичное бытие с самим собой в том мире, в котором я сейчас нахожусь.

НП: Недавно в России в Уголовный кодекс была введена статья об оскорблении чувств верующих. Чувства – это все-таки то, что ближе к экзистенции, чем к праву. Как вы оцениваете это нововведение?

А.Л.: Закон следовало бы сформулировать более общими словами: должно быть запрещено оскорбление достоинства человека. А достоинство человека ущемляется несправедливым обращением в такой же степени, как, например, отрицанием религиозных чувств. Несправедливые процессы тоже следовало бы включить в закон, они оскорбляют мою веру в правосудие. Нельзя ничего возразить против идеи этого закона. Но странно, что он касается только религиозных чувств. Нужно говорить о всех ценных чувствах человека, и прежде всего – достоинстве. В немецком законодательстве закреплено: достоинство человека неприкосновенно. Что понимается под достоинством – подробно описывал Кант. Это уже этический аспект.