Загрузка...
С Юлией Сергеевной Шойгу, директором Центра экстренной психологической помощи МЧС России, мы пообщались незадолго до трагических событий в московском етро. Так сложилось, что тема нашей беседы оказалась актуальна сейчас и близка нашей теме номера «Влияние и манипуляции». Ведь теракт — не что иное, как пособ манипуляции сознанием общества. опрос в том, готовы ли мы ей поддаться?
ПСИХОЛОГИЯ: Чего вы боитесь?
ЮЛИЯ ШОЙГУ: Наверное, каждый человек чего-то боится. Конечно, всегда есть страхи, которые можно назвать базовыми. Это и страх за близких. Если говорить о профессиональном страхе, он присутствует, но он очень адаптивный. Всегда есть страх не справиться с какой-то ситуацией. Это касается и чрезвычайных ситуаций, и тех задач, которые мы решаем в мирной жизни.
П.: Как вы с этим страхом справляетесь?
Ю.Ш.: Я с ним не справляюсь. Это как раз тот страх, который позволяет наиболее эффективно решать задачу. Потому что, если я чего-то боюсь, то сделаю все, для того чтобы этого не случилось. Решение для себя каждый человек принимает сам. Если этот страх мешает жить, чего-то добиваться, достигать, и если сам человек считает это проблемой, то, конечно, с ней нужно работать. В моем случае страх позволяет справляться с задачами, которые передо мной стоят.
П.: Психология является вашей работой. А в сферах, не связанных с профессией, мешают эти знания или помогают?
Ю.Ш.: В сферах, которые не связаны с работой, я стараюсь не вести себя как психолог. Но тем не менее понимаю, я настолько давно в этой профессии, что некие качества, необходимые для специалиста, стали моими личными качествами. В этом смысле знания, наверное, помогают, но точно не мешают. Если быть психологом в тех ситуациях, в которых я им быть не должна и не имею права, они, конечно же, могут мешать. Но в настоящее время мне кажется, я научилась дифференцировать эти социальные роли.
П.: Вы чаще пользуетесь советами друзей или обращаетесь к психологам?
Ю.Ш.: Несколько раз в жизни я обращалась к психологам. Мне действительно было интересно разобраться в своей жизненной ситуации. Были опыты удачные и не очень. К советам друзей отношусь очень положительно. Потому что знание психологии не отменяет всех остальных жизненных радостей. Прекрасно, что у меня есть выбор. Кстати говоря, этот выбор я стараюсь предоставлять тем людям, с которыми мы работаем. И особенно много мы говорим об этом, когда обучаем наших специалистов. Знание каких-то психологических приемов может помочь и помогает, но это только один из способов чувствовать себя более уверенно, более адаптированно к жизни. Других способов тоже никто не отменял. И дружба, и любовь, и увлечения.
П.: Какие плюсы и минусы есть в доброте?
Ю.Ш.: Быть добрым, на мой взгляд, это позитивное качество, безусловно, положительное. Но очень часто мы путаем доброту с попустительством и со вседозволенностью, со слабостью, с нежеланием решать какую-то проблему. Быть добрым — это не значит пойти на поводу у человека и удовлетворить его желания. В каких-то случаях именно доброта побуждает тебя говорить или делать какие-то крайне неприятные вещи. Бывают такие разговоры с коллегами, когда я активно побуждаю человека, чтобы он написал диссертацию. И в тот момент первая реакция, как правило, бывает такая — «я не хочу, я не справлюсь, я не смогу, я не умею». Мне кажется, что это тоже некое проявление доброты, потому что человек потом будет благодарен. Ну и вообще вся наша профессия с этим связана. Ведь психологическая работа предполагает разговор о каких-то болезненных темах с человеком, который обращается за помощью. Как у хирурга: без того, чтобы разрезать человека, причинить ему муки и страдания, невозможно вылечить его от того недуга, который его мучает.
П.: Верите ли вы в приметы?
Ю.Ш.: Если отвечать одним словом, то нет. Но в любом коллективе есть система неких примет. Это часть корпоративной культуры. Как любому нормальному человеку, нам хочется хоть немного контролировать нашу жизнь. Эта психологическая потребность выражается в том, что у нас есть некие принятые вещи, которые мы соблюдаем. Я прекрасно понимаю, что это ощущения, не более того. К примеру, если у нас в одном отделе бьют посуду — это ко всяким неприятным событиям. Несколько раз совпадало. В другом отделе начальник стирает форму, после этого сразу случается вызов на экстренную ситуацию. Конечно, далеко не всегда так бывает. Но случаются совпадения. Я не могу сказать, что мы в них верим, но тем не менее мы их соблюдаем. Вот события конца прошлого года, например, заставили очень тревожно ждать пятницы. Несколько событий попадали на 4 пятницы подряд.
П.: Как же человеку правильно выстроить свои ощущения с этим желанием контролировать и пониманием, что это невозможно сделать?
Ю.Ш.: Как правильно, я не знаю. У каждого свои способы. Очень многое зависит от степени того, насколько это желание тревожит и беспокоит. Насколько желание контролировать ситуацию является проблемой. Естественно, когда мы теряем чувство контроля над собственной жизнью, для каждого человека эта ситуация крайне сложная. Это одно из серьезных последствий любой чрезвычайной ситуации. Безусловно, этот контроль в любом случае возвращается. Но высокая степень выраженности этой потребности может являться проблемой для человека. Классические случаи — гиперконтроль, гиперопека. Когда это превращается уже в предневротическое состояние. Когда стремление контролировать не дает спокойно жить человеку и окружающим. Если говорить простым языком, «нужно понимать, что ты можешь изменить, что не можешь изменить, и уметь отличать одно от другого».
П.: Ваш секрет счастья или успеха?
Ю.Ш.: Если коротко, это быть честным с самим собой, с окружающими, не совершать поступки, за которые потом может быть стыдно.
