Дмитрий Нагиев: «Секс сейчас – это короткие случки»

Когда мы ехали на интервью к Дмитрию, мы даже не подозревали, с каким человеком нам придется встретиться. Дмитрий Нагиев оказался совсем не таким, как знакомый нам образ. Умный, интеллигентный, внимательный, ироничный и даже беспощадный… к себе.

НАША ПСИХОЛОГИЯ: Что вас волнует больше всего?

ДМИТРИЙ НАГИЕВ: Моя карьера, съемки в кино, спектакли, восприятие меня продюсерами и режиссерами. Все вертится вокруг карьеры. Когда артист говорит, что он трудоголик, это свидетельствует о степени его тщеславия. Поэтому я не хотел бы рассказывать, что я отдаюсь работе, так как сразу будет понятно, насколько я тщеславный человек. А я тщеславный человек. В этой индустрии нет других людей. Если кто-то говорит иначе – не верьте им. Мне рассказывали, что замечательный актер Вячеслав Тихонов снимался днем и ночью, постоянно. Когда слышишь это, задаешься вопросом: «А не хотелось ли ему побыть с детьми?» К сожалению, все сводится к определенной степени тщеславия. Кто-то его побеждает, находит в себе возможность дозировать работу, но тогда есть риск вылететь из обоймы, пару раз отказавшись. Сейчас я нахожусь в том статусе и возрасте, когда могу сортировать предложения – незначительно, практически не заметно глазу.

НП: Похоже, вы еще и скромный человек.

Д.Н.: Знаете, когда люди меня встречают на улице и говорят: «Вы в жизни совсем другой, нежели на экране», я спрашиваю: «Лучше или хуже?» Они отвечают: «Конечно, лучше!» Я несколько скромнее моих персонажей, включая мою работу ведущим, в которой присутствует фривольность, некий цинизм, хамство. В жизни я достаточно скромный человек.

НП: Как вы думаете, почему возникла такая разница между вами и вашим сценическим образом?

Д.Н.: Я начинал в девяностые, когда пробивалась только шоковая терапия. Помните, кто тогда взлетал? Мало кто из них сегодня остался на плаву, потому что, кроме шока и яркой вспышки, нужно еще что-то. Знаете, когда Голая Жопа появляется на сцене, она приковывает к себе всеобщее внимание лишь на десять минут. Потом к ней все привыкают и для того, чтобы оставаться дальше на сцене, ей надо что-то демонстрировать. Я, как та Жопа, которая выстрелила и пытается удержать внимание. Я пытаюсь что-то делать, перехожу от поступков к поступкам, от проектов к проектам. Вначале было радио «Модерн», затем «Ностальжи», стеклянная студия на Невском (во время эфиров возле нее собиралась такая толпа, что приходилось перекрывать проспект). Потом был прапорщик Задов в «Осторожно, Модерн!», телевизионное шоу «Окна». И худо-бедно, но мои проекты остаются в памяти.

По итогам 2010 года вошел в топ-30 популярных телеведущих России по версии «TNS Россия».

НП: Вы назвали такие качества, как эпатажность, распущенность, цинизм. Не кажется ли вам, что сегодня именно эти черты стали образцом для подражания?

Д.Н.: Есть вещи, которые меня удивляют, умиляют, раздражают и пугают. Вот еду недавно с водителем, и он каждую минуту говорит: «по ходу». И это «по ходу» из фишки превращается в манеру заполнять паузы. То же самое происходит в музыке. Когда я слушаю музыку, артисты или мой сын надо мной смеются и спрашивают: «А что, есть определенный сайт, на который есть доступ только для таких старых пердунов, как ты? Там ты это все скачиваешь?» Но я не понимаю, как можно слушать современную музыку, в которой нет никакой мелодии. Та же история происходит в сексе. В моей молодости еще было «сплетенье рук, сплетенье ног, судьбы сплетенье». Сейчас это короткие случки. И я задаюсь вопросом: «Когда быдло, которое пьет пиво из пластиковых стаканов, начнет нести ответственность друг за друга, за тех, кто родится от этих случек?» Когда я думаю об этом, мне становится не по себе.

НП: Что можно этому противопоставить?

Д.Н.: Вы знаете, я далек от морализаторства, от желания как-то взрывать ситуацию. Я в том возрасте, когда не хочется ничего взрывать, я просто горюю. Не хочу ничего менять, примыкать ни к тем, ни к другим коалициям, в чьих рядах сегодня оказалось самое мерзкое воплощение шоу-бизнеса.

НП: Что вам удалось изменить в себе?

Д.Н.: Да ничего не удалось, я работаю над собой. Каждое утро убеждаю себя, что стал намного терпимее, выдержаннее. Но вся терпимость исчезает, как только какая-то ситуация выходит из-под контроля.

НП: Говорят, что стремление угодить всем разрушает.

Д.Н.: Согласен. Но люди нашей профессии пытаются угодить всем. Впрочем, есть определенные рамки, за которые я не выскакиваю. Когда на телевидении мне предлагают сделать то, что мне претит, я отвечаю: «Вы знаете, я ненастоящий ведущий, пригласите настоящего ведущего, а я сейчас развернусь и в три секунды уйду в театр». Такая же история в театре, в подобных ситуациях я говорю: «Позовите настоящего артиста, а меня ждут на телевидении».

НП: Как ловко вы придумали…

Д.Н.: Зато я делаю свою работу абсолютно честно на все сто процентов. Но есть вещи, на которые меня не купить, я не настолько рвусь к славе, чтобы затыкать собой любую дырку даже на самом любимом канале, на котором я уже тружусь больше восьми лет.

НП: Вы раздражительный человек?

Д.Н.: Скажем так: бывают минуты, когда я совсем не раздражен.

НП: А что вас может вывести из себя?

Д.Н.: Недавно мы с друзьями сидели на террасе ресторана. К нам подошел пьяный человек и сел без разрешения за наш стол. Я сорвался и ударил его. Это была вспышка, я сразу же подумал: «Ну, зачем бить-то? Ведь есть охрана, его бы вывели… А если бы он мне выбил зубы и я бы этой вспышкой подставил шестьдесят человек, работающих со мной на картине?» Вот об этом, конечно, я жалею. И я стараюсь по капле выдавливать из себя гнев.

В апреле 2012 года состоялась премьера документального фильма «Осторожно, Нагиев!», приуроченного к юбилею актера.

НП: А что вас восхищает в людях?

Д.Н.: Если говорить о деловых качествах, то у меня вызывает уважение смелость, с которой люди берут кредиты и строят бизнес. Здесь я абсолютно трусливый койот. У меня есть знакомый, который ездит на роллс-ройсе, берет кредит и платит за огромное здание, потом снова берет кредит и погашает первый кредит. К тому времени здание уже принадлежит ему. Затем он берет следующий кредит, при этом у него виллы в разных местах, а я сижу и успокаиваю себя тем, что сплю спокойно. Но при этом я сплю абсолютно неспокойно! Потому что, помимо нервов от работы, меня еще по ночам терзает зуд от зависти. Мне нравится смелость, сконцентрированность на профессии. Когда я смотрю на актеров мирового уровня, то понимаю – они лучше! Просто лучше. И чудес в мировой киноиндустрии не случается. Не всегда это имеет отношение к нашей стране. Хотя наверняка завтра все изменится.

Сыграл запоминающиеся роли в фильмах: «Каменская», «Мастер и Маргарита», «Охота на изюбра», «Катя», «Сонька Золотая Ручка», «Савва Морозов», «Муж моей вдовы», «Пилот международных авиалиний», «Правила маскарада».

НП: Дмитрий, а были у вас упущенные возможности?

Д.Н.: Упущенные возможности были наверняка. Есть вещи, которые для кого-то могут показаться мелкими, но я понимаю, что все могло сложиться по-другому, если бы я не упустил эту возможность. Скажем, много хороших актеров вышло из «Турецкого гамбита». У меня там тоже была роль, одна из главных. Но я не смог отменить спектакль. Родители воспитали во мне чувство ответственности, и я не могу подводить людей. Я отказался от съемок, предназначавшуюся мне роль прекрасно сыграл Гоша Куценко. Еще однажды у меня была роль в хорошем фильме. Но запил Влад Галкин, и на его замену взяли другого актера, с которым у меня никак не складывались отношения.

НП: Как поступаете в таких случаях?

Д.Н.: Я пытаюсь это пережить. Кто-то себя успокаивает, а я, наоборот, раскачиваю: «Это же мое, это должно было быть моим», иногда срываюсь.

НП: Как вы относитесь к эгоизму? Раньше считалось, что эгоизм – это плохо, теперь многие думают, что любить надо в первую очередь себя.

Д.Н.: Эгоизм, доходящий до патологии, – это плохо. Эгоизм интеллигентных людей, к которым я пытаюсь себя относить, – совсем другое дело. Хотя думать о своей интеллигентности, харкая на улицах Европы, довольно сложно. Вдруг я понимаю: «Ну какой же я интеллигентный человек? Зачем я это сделал? Можно же было просто высморкаться в платочек…» Кому-то помогает «себя любить», кому-то мешает. Есть масса артистов, которые лучше играют, если их ругать. Ко мне это не относится, я просто опускаю руки и впадаю в депрессию.

НП: Используете ли вы в своей работе и в жизни психологические знания?

Д.Н.: Знаете, я мастер спорта по самбо. Я долгое время занимался восточными единоборствами. И сидя сейчас с вами, могу прочитать лекцию, как я буду вас защищать, если на вас нападут: уйду от нападения, нанесу удар ребром ладони и так далее. Но как только на вас нападут – я все позабуду, начну вибрировать, в лучшем случае – мазать кулачками, в худшем – описаюсь и уйду. Та же история и с психологией. Я пытаюсь применять в спокойной обстановке все знания: я прекрасный физиогномист, разбираюсь в людях, знаю признаки поведения, могу определить, когда человек спокоен, когда он нервничает или врет. Но как только я встречаюсь с собеседником, то все забываю и либо начинаю мандражировать, либо влюбляюсь. Поэтому я близок к вашему журналу. Это одно из немногих изданий, которое я читаю.

НП: Согласны ли вы с тем, что все наши проблемы являются последствиями детских травм?

Д.Н.: Не все, но многие. Образ женщины складывается из восприятия образа матери. Скажем, когда она уходит на работу красивая, ароматная, а возвращается уставшая, замученная. Забытые колготки в ванной комнате, какие-то другие детали – все это воздействует на детскую психику, и когда ты задумываешься о дальнейших своих поступках, то понимаешь, откуда они берут начало… Я вот сейчас еду на своей машине и думаю: «А для чего она такая большая, блестящая? Зачем я вожу столько воздуха? Ведь на ней так неудобно парковаться, ездить, приходится много платить за нее». Я просто не могу позволить себе ездить на маленькой серой машине, пока еще меня не отпускает нищета моего детства. Я должен постоянно доказывать что-то себе. Видимо еще не оборвались струны детства, и это касается всего. Отчего у меня такие сложные отношения с женщинами, отчего их такое количество прошло через меня, мои руки, глаза, тело, кровать? Я понимаю, что до восьмого класса я был толстым, меня никто не замечал. В школе, когда другие мальчишки дергали девчонок за косички, а девчонки лукаво хохотали и гонялись за ними, пытаясь ущипнуть, я оставался в стороне. Если бы я дернул кого-то за косичку, я получил бы тотчас портфелем по башке, потому что я был непривлекательным мальчиком. В восьмом классе я резко похудел. Поэтому вся моя последующая жизнь – это доказательство собственной привлекательности.

НП: Вам удалось кардинально переломить ситуацию, сейчас вы один из секс-символов среди наших актеров. Это вам мешает или помогает?

Д.Н.: Секс-символом я себя никогда не ощущал, потому что был все-таки смазлив, а не красив. А в нашем классе были парни – просто красавцы. Глядя на них, я говорил: «Ну почему Господь одним дает все, а другим ничего?» Сейчас, спустя много лет, глядя на толстых рыхлых мужчин, я в них не узнаю своих одноклассников. Тогда они садились в отцовские «Жигули» и катались на них. А у меня не то что не было «Жигулей» – не было постоянного ощущения отца рядом. Сейчас отец мне близок, как никто другой. Многие из тех ребят, кто в моей юности праздно катался на отцовской машине по городу, сегодня чуть ли не на тех же «Жигулях» работают таксистами. И в этих пожилых мужчинах нельзя узнать тех успешных и обеспеченных парней. Когда я вижу это, то понимаю, что что-то я сделал правильно в этой жизни. Именно комплекс неполноценности, сексуальной неудовлетворенности своей внешностью толкал меня работать над собой.

НП: Мы видим, что вы все время работаете над собой. К чему стремитесь?

Д.Н.: Я просто живу. Я стремлюсь к тому, чтобы тем, кто коснулся меня хотя бы бортами, было хорошо и комфортно. Я сказал друзьям: «Вот бы уехать к черту, все это бросить. Сдать здесь квартиру, и жить на эти деньги у моря». На что мне возразили: «Ты же через месяц завоешь…» И это беда нашей жизни. Через месяц мне захочется рассказать близким людям, как там здорово. А если некому сказать, то какой смысл туда уезжать? Вот бегу я по берегу моря в кроссовках и думаю: «Хоть бы одна сука увидела меня здесь, как я прикольно бегу». У меня одна знакомая уехала в Италию, ее муж – миллионер, и она говорит: «Зачем мне такая дорогая шуба, если я не могу зайти в “Атриум” и показать ее всем?» Оказывается, сама по себе шуба ничего не значит. Она важна для восприятия нас окружающими. Я мечтаю дожить до того времени своего развития, когда не важно будет, что там происходит на большой земле. Когда самое важное – здесь и сейчас: небольшой дом, рука любимой, ребенок и близкие мне люди.