Счастье — очень простая штука. Если ты хочешь, оно будет, если нет — то его не будет

Когда мы спрашивали у Леонида согласия на съемку и интервью, он ответил: «Обратитесь к Оксане, как она скажет, так и будет». Такой ответ удивил и вызвал уважение и к Леониду, и к его жене Оксане, и к отношениям в их семье. Оксана согласилась, и вот мы в студии. Глядя на Леонида, нам становится понятно, что все надо делать быстро: и интервью, и съемку. Не потому что он нас торопил, он просто сам такой стремительный, очень живой и заразительно энергичный.

ПСИХОЛОГИЯ: Леонид, тема нашего сентябрьского номера — внутренняя свобода. А что для вас это значит?

ЛЕОНИД ЯРМОЛЬНИК: Для меня это прежде всего правильно выстроенные жизненные планы на пять лет вперед. Например, на сегодня у меня есть план, если я к вечеру все успею, значит, у меня день сложился. Во всяком случае каждый человек делает себя сам.

П.: А если у вас не получается следовать 5-летнему плану?

Л.Я.: Не получается — значит, подумай, почему не получается, и попробуй еще раз.

П.: А если много раз не получается?

Л.Я.: Значит, ты занимаешься не своим делом. Ты на чужом месте — во-первых, а во-вторых, ты в этом смысле бесталанен. Но есть люди, которые все равно долго и упрямо сопротивляются, и у них все получается. Это когда есть внутренняя уверенность в том, что ты можешь это сделать, но тебя не понимают, ты не нашел ключ, ты не нашел подход, ты не нашел выражения в том, чего ты хочешь. Мы все равно всю жизнь живем и доказываем свое право на что-то.

П.: Cкажите, а с чем связано, что у одних людей есть успех, а у других нет? У одних много денег, а другие живут от зарплаты до зарплаты?

Л.Я.: Деньги как школьные оценки — это оценка твоей успешности. Естественно, если ты при этом творец, а не кидала, рэкетир или вор. Проблемы вообще бывают у людей, которые ждут подарков от жизни, а она их не преподносит. Подарки достаются детям богатых родителей, они еще ничего не делали, а у них уже бабла навалом. С одной стороны, это здорово, с другой — большая проблема. Если человек талантливый и умный, эти деньги идут в рост интеллекта, возможностей, способностей, как посыл к тому, чтобы ты реализовал эти деньги и что-то сделал. Вторая, более частая ситуация: когда деньги есть — чего напрягаться? Люди тогда ничего не изобретают, потому что они понимают, что они могут заработать много меньше, чем у них уже есть, им становится скучно.

П.: Есть ли у вас ощущение счастья и полноты жизни? Вы просыпаетесь в хорошем настроении?

Л.Я.: Нет, я всегда просыпаюсь в жутком настроении. Первые два часа после просыпания лучше избегать со мной контакта. Жена это знает хорошо. Когда я физически экипирован, позавтракал, выпил кофе, взял в руки щит и меч — тогда я могу общаться с жизнью.

П.: Многие люди думают, что для счастья нужно взять определенную планку (купить дорогую машину, красивый дом и т. д.).

Л.Я.: Счастье — это очень простая штука. Если ты хочешь, оно будет, если нет — то нет. Это свои ощущения внутри. Для одного счастье — что бабочка залетела в комнату, для другого — получил предложение на работу, для третьего — погода хорошая. Красивый дом и дорогая машина — это не счастье, а «эквипмент», оборудование. Я, например, старый дайвер. Можно иметь самое лучшее в мире подводное оборудование, самое дорогое, самое совершенное, но счастье-то не в этом! Счастье — это когда ты упал под воду туда, куда надо, в нужное время, в хорошую погоду — и увидел все! И, естественно, потом всплыл. (Смеется.) Все зависит от настроя: можно ввести себя в состояние депрессии (тебя все раздражает, ничего не нравится, и все против тебя), а можно минус поменять на плюс — и все изменится.

П.: Дайвинг — это здорово, дайвингом, как известно, занимаются смелые люди. А чего вы боитесь?

Л.Я.: Больше всего я боюсь терять друзей, в первой половине жизни я их терял, потому что расходились наши жизненные платформы и принципы, а сейчас наступило время, когда я их теряю физически, и это самое тяжелое. Страшнее болезни и смерти ничего не бывает, все остальное мелочи.

П.: Очень часто эти мелочи мешают жить, делать правильный выбор.

Л.Я.: А надо учиться. Надо уметь посылать на три веселых буквы то, что абсолютно достает. Надо уметь переключать мозги. Послать на несколько дней эту проблему и делать то, что получается, чем хочется заниматься. А еще очень лечит, если человек не эгоист (все же в основном занимаются только собой), если ты помогаешь кому-нибудь другому.

П.: А вы помогаете? Существует мнение, что помогать надо только близким.

Л.Я.: Это правда. Меня этому жизнь уже научила. Десятилетиями делаешь людям добро, потом один раз ты или не можешь что-то сделать, или у тебя нет средств или времени или еще чего-то. Говоришь: «Ради бога, извини, не могу сейчас». А в ответ слышишь: «Но вот и ты стал таким, как все». Вот и все. У меня это в жизни было раз пятьсот.

П.: Это, наверное, потому, что вы все-таки человек с большими возможностями, чем среднестатистический человек.

Л.Я.: Я думаю, что такие возможности, какие есть у меня, скажем, есть у 30% населения, независимо от того, чем они занимаются. Они просто это никогда не отдают.

П.: Случались ли у вас депрессии?

Л.Я.: Конечно. Из-за потерь. Неожиданных и страшных.

П.: Как выходили из этого состояния?

Л.Я.: Никак, только время лечит, а иногда и время не лечит. Это остается все равно каким-то балластом.

П.: Боль остается в глубине души?

Л.Я.: Это даже не боль, это внутреннее состояние нереализованной мести.

П.: А если есть обида, нужно мстить?

Л.Я.: Если это реальная обида, требующая ответа, то надо мстить. А если есть форс-мажор, то кому мстить? Богу? Судьбе? Врачам? Есть вещи, которые объективно остаются с тобой, просто со временем, с годами любое ощущение притупляется. Неожиданно в январе этого года похоронил отца, он умер за две минуты, тромб оторвался, при этом он замечательно себя чувствовал, несмотря на то что ему было 80 лет. Лучше меня выглядел. Я был счастлив, что у меня такой батя. Сейчас я понимаю, что все-таки 80 лет. Тогда я даже не понимал, что случилось, я полетел, похоронил, а плохо мне стало недели через три. Конечно, в это время нужно стараться много работать, не отдавать себя на растерзание этим ощущениям.

П.: Скажите, вы когда-либо обращались к психологам?

Л.Я.: Ко мне обращались психологи, а я нет.

П.: А вообще как вы считаете, оправдано это или нет?

Л.Я.: Черт его знает, это зависит от склада характера, от свойств ума, от вменяемости, впечатлительности. Есть люди, которым психологи помогают выровнять состояние, настроение, отношение к окружающей жизни. Психолог — замечательная профессия, поскольку очень многие люди беспомощны и не умеют управлять собой. Но если ты не умеешь управлять собой, я думаю, что вряд ли кто-то еще справится. Мне кажется, что я как раз умею управлять собой.

П.: Многие люди просто не осознают те процессы, которые происходят внутри.

Л.Я.: Вы знаете, все бывает от отсутствия ума и от переизбытка, а в пограничных ситуациях это одно и то же.

П.: А к вам почему как к психологу обращаются, вас это не тяготит?

Л.Я.: Это, как правило, бывают друзья. Когда кому-то плохо, надо уметь объяснить, что надо уметь переключаться, что это не самое плохое, что могло быть и т. д. Когда все испытал на своей шкуре, фиксировал, как ты из этого состояния выходил, то ты, естественно, этим опытом можешь поделиться еще с кем-то.

П.: Если бы у вас была возможность прожить часть жизни в каком-то определенном периоде или возрасте, вы бы какой выбрали?

Л.Я.: А я в нем и живу. Я живу с ощущением, что я года 2 назад закончил училище. Если бы я не смотрелся в зеркало и не знал, что моей дочери 26 лет, то мои ощущения такие, как будто я позавчера закончил училище.

П.: А почему именно это время?

Л.Я.: Потому что это самое счастливое время. Время надежд, наглости невероятной, желание переделать мир, желание стать знаменитым. Все, что у тебя есть, — это вчера. А все, ради чего ты живешь, — это завтра. Ты каждый день должен придумывать что-то новое, постоянно доказывать: это я смогу сделать, это у меня получится и т. д. И это значит, что человек в хорошей спортивной форме, слово «спортивной» нужно рассматривать широко, «спортивная форма» — это готовность. И если человек не идиот, то с годами он допускает меньше ошибок.

П.: Вы успешный человек, вам это помогает или мешает?

Л.Я.: Конечно, помогает.

П.: Можно ли обмануть, если человеку желаешь добра?

Л.Я.: Можно, ради бога! Если ты придумал такую конструкцию — умничка! Если ты можешь обмануть, чтобы тебе потом в результате сказали спасибо: давай, вперед!

П.: Это же манипуляция, а как же честность?

Л.Я.: Причем здесь это? Здесь честности никакой нет, это как шахматы: я делаю 5 ходов, а противник думает, что я идиот. А я потом, еще через 3 хода, ставлю ему мат. Это и есть манипуляция, это и есть хитрость и стратегия. «Манипуляция» вообще плохое слово, слово «стратегия» лучше.

П.: А чем для вас манипуляция отличается от стратегии?

Л.Я.: Манипуляция — это от шоу-бизнеса, а стратегия — это креативность. Обманешь человека — он выздоровеет. Сколько раз такое бывало. Обманешь человека — он денег заработает. Обманешь человека — он женится.

П.: Не кажется ли вам, что, когда человек начинает манипулировать, он тем самым получает обратный
эффект, разрушает и себя как личность?

Л.Я.: Мы очень часто расцениваем какие-то человеческие качества — честность, порядочность — очень прямолинейно, так в жизни вообще не бывает. Это какие-то Дауны так считают.

П.: Что для вас означает любовь к женщине?

Л.Я.: Очень хороший анекдот рассказал мне Игорь Крутой три дня назад. Когда мужчина любит и говорит женщине, что он готов ради нее на все, значит, он ее действительно любит. Когда женщина говорит, что она его любит и готова ради него на все, значит, по всей вероятности, это его мама. (Смеется).

П.: Это говорит о том, что женщины более корыстны?

Чаще да. И женщинам свойственнее чаще обманывать.

П.: Вы хотите сказать, что мужчина умеет любить, а женщины — нет?

Л.Я.: Я думаю, что ни один человек на белом свете не объяснит, что такое любовь. Попыток — миллионы, и это не математическая задача, которую можно решить. Сколько людей, столько этих ощущений, столько доказательств. Одни любовью называют просто желание лечь в постель, я нарочно утрирую. Для одного, если он увидел какую-то девушку и она ответила ему взаимностью, это тоже любовь. Я думаю, что любовь — это вообще что-то другое, это свойство высокого интеллекта, это сочетание каких-то качеств, когда становится неважным и красота, и физиологическое влечение, и совпадение интересов и характеров. Любовь — это некая надстройка, когда все эти сочетания уже есть. Любовь — это то, что проявляется временем независимо от обстоятельств.

П.: То есть, чтобы людям понять, любовь это или не любовь, они должны подождать? Сколько лет?

Л.Я.: Кому-то нужно подождать 3 года, а кому-то 30. Я вот живу со своей женой 30 лет и могу сказать, что я Ксюху люблю. Я без нее жить не могу. Что можно в это понятие вкладывать? Мы можем по 30 раз на дню послать друг друга, можем ссориться. Бывают разные моменты. Это не имеет никакого отношения к любви. Это имеет отношение к нашему дурному характеру, состоянию, обстоятельствам, глупости. Кто-то допустил ошибку, ты начинаешь его ругать, а он упрямо доказывает, что прав. И ты говоришь: «Иди тогда к такой-то матери». Вот так оно и бывает в жизни. Но это не имеет никакого отношения к любви. Любовь — это то, что создается само по себе из совокупности других человеческих взаимоотношений.

П.: То есть любовь — побочный продукт хороших отношений?

Л.Я.: Наверное. Это как для того, чтобы выросла хорошая конопля, нужны хорошие природные условия. Тогда вот эта дурь выращивается. (Смеется.)

П.: Почему сейчас многие мужчины, обрастая материальным благополучием, меняют старую жену на новую?

Л.Я.: Не знаю. Я, когда разбогател два года назад, ничего не поменял. Я думаю, что здесь даже чаще причина не в мужиках. Брак — это совсем не гарант покоя, расслабляться нельзя. Потому что, когда мужик уже состоятельный и за ним как за каменной стеной во всех отношениях, это очень расслабляет. И если человек не готов к деньгам, достатку и роскошествам, то это становится привычным и скучным для самой женщины, она все принимает как данность. Конечно, в этой ситуации становится скучно, и человек начинает понимать, что его никто не завоевывает. Мужика надо завоевывать. Если мужик не чувствует знаков внимания со стороны жены, то он готов обратить внимание на первую, кто скажет, что ее не интересуют его деньги, а она счастлива от того, что у него такие ресницы, счастлива от того, как он моргает. И когда он подтягивается на турнике… у нее возникает невероятное влечение. Поэтому чаще в этих новорусских историях, когда меняются жены, я почти уверен, всегда вина женщины. Она его не удивляет, она его не может удержать. А у него за счет достатка, свободы и количества вариантов есть ощущение, что он сделал неправильный выбор, что он должен найти человека, который будет больше ценить его, больше радоваться, больше воевать за него.

П.: Тогда получается, что женщина в такой схеме должна постоянно «подпрыгивать», соответствовать.

Л.Я.: А, не хочется подпрыгивать? Ну и прыгай тогда на мусорном бачке. Все от человека зависит. Если мы говорим тупо о женщинах — женах олигархов, то это проблема интеллекта. Ноги есть, грудь есть, прическа есть. И «секси», и «шмекси», а человек должен быть интересным, человек должен еще уметь что-то делать.

П.: А вы верующий человек?

Л.Я.: И да, и нет. Я верю в высший разум. Для меня загадка, какого хрена мы появились на этой планете, хочется верить в существование какой-то более разумной цивилизации и других возможностей. А что касается религии, то я не верю — ни в одну религию.

П.: Как вы считаете, можно ли быть духовным человеком и при этом не быть религиозным?

Л.Я.: Можно быть фантастически религиозным, но абсолютным негодяем и безнравственным человеком, что, кстати, встречается достаточно часто.

П.: У вас были ошибки в жизни, о которых вы до сих пор сожалеете? Или со временем выяснилось, что все было к лучшему?

Л.Я.: Ошибки были, но они кардинально не влияли на мою жизнь. Опять же, что называть ошибкой? Если абстрактно, то я считаю ошибкой, что в свое время родителей отправил жить в Америку, хотя формально все было правильно. Но я думаю, что это в каком-то неправильном смысле изменило жизнь моих родителей. Я в каком-то смысле лишился родителей, привычной жизни.

Это был 1993 год, родители жили на Украине, во Львове, славившемся жутким антисемитизмом. Мой отец всю жизнь служил верой и правдой Отечеству, дослужился до полковника, у него были все награды, хотя он не воевал, ведь ему было 12 лет, когда война закончилась. Было модно быть офицером, поэтому я родился на краю света, на Дальнем Востоке, на границе с Китаем. Потом Москва, Западная Украина, Прикарпатский военный округ.

Отец был коммунистом, платил исправно взносы. У нас никогда не было машины, потому что настоящий коммунист платил столько, сколько считает нужным. Надо было платить восемь рублей с зарплаты, а папа платил 25, и это были гигантские деньги.

А во Львове ты в любой момент москаль, жид, нелюдь. Это особый край.

Я очень люблю Львов, у меня там много друзей. Теперь я там очень редко бываю, хотя, по-моему, мы с Юрием Башметом — почетные граждане города. Все мои еврейские родственники уехали, папа мой был последним, тянул с отъездом, так как опасался, что меня будут преследовать по политическим целям. Но я уже был достаточно известным артистом, и это мне не могло повредить. Я уже в это время мог им купить квартиру в Москве, водителя им нанять, заботиться о них. Но мама хотела поехать туда, где все родственники. И они в 1993 году уехали. Они там ничего не нашли, кроме аптеки, свежих овощей и замкнутого пространства этой квартиры в Бруклине. С одной стороны, я был совершенно спокоен, потому что я знал, что с ними ничего не случится: хорошее медицинское обслуживание, они сыты, довольны. Но они за 17 лет жизни в Америке никуда больше не съездили. Никогда. Но это еще и свойство моих родителей. И я все время задаю себе вопрос: зачем они туда поехали? Чтобы сидеть там и смотреть телевизор? Чтобы мне так далеко надо было лететь, чтобы их повидать? Это было мое упущение. Я, видимо, еще молод был и как-то не сосредоточился. Вроде доказал совершенно обратное. Если вы уже решили, я вам помогу. И они поехали. Наверное, еще время было такое жуткое, бандитизм, оборотни-милиционеры, и я сам не был уверен, нужно ли их оставлять. Я с этим справился бы, но, станет ли лучше через 3 — 5 лет, я ответить не мог, может, поэтому я позволил им уехать. Их отъезд в каком-то смысле разделил мою жизнь на две части.

П.: Вы в себе хотели бы что-то изменить? Что вам тяжелее всего принять?

Л.Я.: Я, когда устаю, становлюсь раздражительным, что мне очень часто мешает. Хотя я отходчивый. Но этого, по-моему, уже не изменить. Вот когда землей присыплют, тогда все и пройдет.

В основном амбиции у меня спортивные. Я вот на старости лет занялся виндсерфингом. Меня это так вштыривает, что у меня теперь одна задача — вскочить на доску — и на воду. Я занимаюсь три месяца и сделал то, что начинающие делают за два года. Дело в том, что мне повезло с учителем. Это замечательный спортсмен, член нашей сборной по парусному спорту Михаил Ершов, он поставил меня за десять минут. Сейчас я был на «Русской волне» в Турции, два дня назад встал на трапецию. Обычно на трапецию человек встает через неделю.

Я считаю, что это самый красивый и сложный вид спорта с точки зрения баланса, ощущения ветра, воды и равновесия. Самый кайф — это когда ты входишь в поворот, бросаешь парус, разворачиваешься, и тебя подхватывает порыв ветра!