Загрузка...
В последние несколько лет стали регулярно появляться публикации, представляющие «свежий» психологический взгляд на личностные особенности главных героев знаковых советских фильмов. А поскольку приурочено это к «информационным поводам», то в начале января больше всех «огребают» персонажи рязановской «Иронии судьбы».
Назад в СССР
И все бы ничего, ну, не нравится тебе «совок» и его обитатели – гордись, делись, пиши! Если бы не одно «но» – делается это, во-первых, с явным расчетом на то, что современный читатель не помнит советских реалий и ему можно подсунуть любое, самое «шароварное» объяснение происходящих на экране событий под прикрытием напускного тумана психоаналитических терминов. А во-вторых, вместо вдумчивого анализа предлагают совдеповское огульное охаивание всего и вся: «я не читал его романа, но им предельно возмущен». А вот это уже штука небезопасная, как любое переписывание истории и наступание народу на ценностные мозоли.
Однако раз уже взялись за это неблагодарное дело, то хотя бы вслушиваться надо в то, что говорят персонажи, раз уж вы пытаетесь их превратить в клиентов! Ведь фильм-то – про дедушек и бабушек нынешних двадцатилетних скептиков и всезнаек. Очевидно, у них все было по-другому! Откуда такое недоверие к мотивам, которые озвучивают сами герои? Получается, что в поведении персонажей, обусловленном исключительно социальными проблемами «развитого социализма», вдруг начинают находить чуть ли не психопатологическое объяснение. В СССР вполне нормальным явлением было жить с мамой и папой: купить квартиру было практически невозможно (их, в основном, выдавало государство), а снимать не принято, да и не по карману.
Да, Женя Лукашин действительно до 36 лет не был женат, но не потому, что у него неразрешенные эдипальные проблемы с мамой, а потому, что в 1970-е годы люди верили в то, что жениться надо раз и навсегда. И замуж тогда массово выходили девственницами. Обратной стороной такого пуританства, кстати, была способность к безумствам ради любви. Вы все еще хотите к этим людям подойти с мерками современной морали?
Диагноз как оружие
Но больше всего цепляет, что в подобных «анализах» осуждению подвергают именно психологическую составляющую, то есть ту, которую, по идее, осуждать и оценивать психологам не с руки – «правов таких не имеем». Ан нет, умудряются приписать героям сорокалетней давности психологические проблемы и диагнозы, опираясь на современные представления о «правильности» и «неправильности» любовных отношений!
«Ирония судьбы» – новогодняя лирическая комедия, сказка. С точки зрения развития сюжета, и уже тем более психологических мотиваций, все в ней безупречно. А вот попытки представить психологические особенности как выжимку из неподобающих к употреблению современным человеком «советских ценностей» выглядят примерно так же убедительно, как утверждение: «в СССР счастья не было и быть не могло».
Учебник любви
Любовь – всегда «встреча», а внезапная любовь действительно выглядит отчасти нелепо, несвоевременно. И окружающие Женю и Надю люди не раз оказываются в замешательстве, а то и вовсе в дурацком положении. Любовь – одно из «потоковых» состояний, в котором изменяется ощущение времени.
У героев фильма в какой-то момент возникает ощущение, что они прожили целую жизнь – они знакомятся, ссорятся, мирятся, расстаются, встречаются и в результате кардинально меняют свою жизнь меньше чем за сутки. Любовь – это еще и внезапно возникающие бесконечное доверие и близость. Недаром Ипполит и Галя в какой-то момент спрашивают Надю и Женю: «Вы что, знакомы много лет?» А вроде как «ругательная» фраза Нади «Пришел ко мне, как к себе домой!» через непродолжительное время превращается в сущую правду.
Случай Лукашина
Кстати, Женина нерешительность в вопросах брака вполне может быть объяснена не пресловутым «инфантилизмом», а наличием у него в вопросах любви «мотивации роста», суть которой замечательно сформулировал Д. А. Леонтьев: «ничего страшного не будет, если у меня не будет отношений, меня интересуют только те отношения, в которых я куда-то продвинусь, получу что-то новое». Ведь Женя готов сделать самые высокие ставки: или взаимная любовь, или одиночество. И когда после возвращения из Ленинграда он говорит маме: «да и не надо мне жениться» – это как раз про решимость остаться одному, а не про нежелание оставаться по жизни с мамой.
С первого взгляда
Любовь с первого взгляда – для людей ненормальных. В фильме Ипполит и Галя не способны на безумства, они трезво рассуждают. И вот как раз они остаются ни с чем. А «инфантильные» по современным меркам Женя и Надя оказываются способными влюбиться друг в друга с первого взгляда и, поставив на кон свое будущее, добиться желаемого результата. Так что фильм – точно про «ненормальных», то есть про тех, которым лучше несколько часов в любви, чем всю жизнь без нее. И которые готовы всем рискнуть ради любви. И именно за это свойство про них снимают фильмы, пишут романы, прославляют в стихах и песнях! И поэтому «С легким паром» пользуется такой популярностью – потому что сказка, потому что про чудесное и невозможное.
Романтика ниже плинтуса
Пошлость «Иронии судьбы. Продолжение» в том, что сказочную историю задним числом «приземлили» на уровень, отвечающий ожиданиям обывателей. А все равно у них ничего не вышло! Она все равно с Ипполитом сошлась, нечего было выделываться! Ишь, любви им захотелось! И если в рязановском фильме дело движется от случайной выпивки к трезвым, но фантастическим решениям, во втором получилась дешевая пьяная история, в которой все так и не протрезвели. Зато у продолжения есть одна важная функция – оно замечательно демонстрирует невозможность повторения рязановской истории в современных реалиях.
Об оценке любви
Непонятно, откуда появилась «сектантская» вера в то, что психологи вправе оценивать «нормальность» или «ненормальность» любви. Она бы еще имела хоть какой-то смысл, если бы вся эта «психологически правильная» и «продвинутая» реальность не существовала бы исключительно в головах самих этих «психологов». И клиенты бы к нам не приходили ровно с теми же любовными муками и проблемами, с которыми маются герои рязановского фильма.
Чьи неврозы предпочтительнее – те, которые были тогда, или те, которые достались сегодняшнему поколению? С высоты своего невроза и своего психологического массового неблагополучия уж не судили бы строго о психологическом состоянии людей другой эпохи! Мы живем на обломках утопической цивилизации, уникальной и, будем надеяться, неповторимой. И отрицание этой нашей специфики мешает осознанно попрощаться с ее наследием. Для кого-то это оказывается невозможным в принципе, кто-то будет перестраиваться, а какие-то моменты и представления будут еще долго оставаться с нами.
