Загрузка...
Вот ведь какая удивительная вещь обнаружилась, Виктор Логинов в реальности производит впечатление практически лондонского денди. Утонченного, интеллигентного, стильного, образованного, с прекрасными манерами. Но когда мы взглянули на отснятые кадры, там почему-то снова оказался Гена Букин. Мистическая вещь!
НАША ПСИХОЛОГИЯ: Виктор, приходилось ли вам обращаться к помощи психологии?
ВИКТОР ЛОГИНОВ: Я семь лет прожил с психологом! Тяжелый случай. Испытал все ощущения подопытного мышонка. У меня вызывают особенное опасение ситуации, когда это близко к сайентологии, когда практикуется следующий подход – обратить внимание человека на самого себя, найти нужные струны, начать их перебирать. И потом на этих струнах можно играть всю оставшуюся жизнь. Человек будет ходить на тренинги, на семинары тратиться. Поэтому я начал свое знакомство с психологией с фундаментальных трудов, с учебников той же Абрамовой, потом перешел на более популярные книги, они все-таки более читабельны. В целом в нашей стране слово «психолог» – ругательное, и неспроста, потому что после определенной переквалификации кто угодно может стать психологом. И тогда, работая с другим человеком, горе-психолог копается скорее в себе, вскрывая свои собственные комплексы, и пытается эти же комплексы найти в другой голове. Психологическая работа – это огромный труд, который занимает много времени, но специалистов такого уровня крайне мало.
НП: С помощью психологии вы себя поняли? И окружающую действительность?
В.Л.: Здесь я согласен с формулой «чем больше я знаю, тем меньше понимаю». До конца раскопать себя и разобраться в себе невозможно, слишком быстро все меняется. Я знаю, что происходит, отдаю себе отчет в каждом поступке, но мотив не всегда понятен и волевым усилием его понять нельзя. Значит, мое сегодняшнее состояние, мой «раздрайв» меня как-то устраивает.
НП: Как вы сами относитесь к сериалу «Счастливы вместе»?
В.Л.: На данный момент это один из основных моментов в моей карьере. Этот сериал демонстрирует определенную модель семейной жизни. И это вполне приемлемая модель. Когда люди встречаются и собираются строить свою «ячейку общества», они каким-то образом договариваются об ответственностях и правах в этой семье. Либо, не имея никаких конкретных планов, живут и негласно формируют некоторые свои законы. Так вот, эта модель, конечно, утрирована, здесь в поведенческих аспектах как одного, так и другого персонажа заложена гипербола, но, тем не менее, такая семья жизнеспособна. Этот сериал назван «Счастливы вместе», и, что бы ни случилось, эта семья остается вместе. Здесь муж один работает, жена тратит. Но в целом мы достойны именно тех партнеров, которые с нами живут. Если что-то не устраивает, люди расходятся. А эта модель работает – они вместе, они счастливы, они любят друг друга. Они как пазл, он сложился – и все. Характеры их преувеличены, присутствует некое скоморошничество. Даша не готовит, и Гене приходится кушать подошву от ботинка. Но есть же в самом деле масса семей, где женщины прохладно относятся к готовке. И там, если картошка не дожарена на пятый год совместной жизни, то это уже норма. Моя мама раз в две недели пекла рыбный пирог, была у нас такая традиция. Я практически ни разу в этом пироге полностью готовую картошку не видел, местами все равно попадались сырые картофелины, и ничего… Сорок лет прожили люди. Есть негласный свод правил, который так или иначе принимается и выполняется.
НП: Вы привносите в сериал что-то свое, из личного опыта?
В.Л.: Я с самого начала консультировал авторов как человек, который прожил большую часть жизни в Екатеринбурге. Могу подсказать, где можно встретиться и так далее. Сейчас, по прошествии времени, авторский цех меняется, а мы, актеры, остаемся и в некотором роде являемся уже носителями этих образов. И какие-то видоизменения мы имеем право сделать.
НП: Ваша формула счастливой семейной жизни?
В.Л.: Как человек, который три раза был женат (смеется), могу сказать, что никаких готовых формул не существует. В каждом определенном случае партнерам предлагается договариваться на протяжении жизни или тех лет, которые люди проводят вместе. Либо система дает сбой, и люди разбегаются.
НП: Говорят, что дети склеивают?
В.Л.: Не всегда. В нашей стране в последние годы склеивает скорее ипотека, нежели дети.
НП: Психологи утверждают, что сейчас имеет место мировой кризис семьи: все стали, с одной стороны, независимы, с другой стороны, одиноки.
В.Л.: Конечно, такой кризис наблюдается. Меняются гендерные линии: мужики стали не мужики, женщины не женщины. Я считаю, что здесь есть определенная вина сторонников эмансипации. Права и обязанности женщин и мужчин в XVIII веке были совершенно разными, но в борьбе за одинаковые права все перекособочилось. Плюс мода, плюс свобода, плюс европейская преувеличенная толерантность. Браки начинают распадаться, люди не несут никакой ответственности. Считает ли женщина сейчас свой дом своей крепостью? Не хочется ли ей больше времени проводить с подружками? Или она хочет заниматься этим мифическим шейпингом? Есть еще и мировая тенденция потребления: купи, купи, купи, купи. В стране у нас вообще полный бардак: из 140 миллионов только 30% мужчин, из них 20% пьют, 10% наркоманы, 5% гомосексуалисты. И сколько мужчин остается? Всего 27 миллионов, из них большинство женаты. Нельзя сказать, что мужики разбаловались, – это дух времени такой, отсюда и одиночество. С одной стороны, женщинам, которые нашли мужчину, приходится очень много всего делать, чтобы он остался с ней. А с другой стороны, мужчины понимают, что нет смысла привязывать себя к семье навсегда при таком разнообразии. Многие друзья мне говорят: «Купи себе берложку!» Но я так не могу. В целом способов сбежать от этой действительности, гнета, который вокруг семьи, – их миллион. Сейчас должны, обязаны появиться какие-то механизмы, которые помогут укрепить семью. Но давить на религиозные чувства, я считаю, не совсем правильно, наше общество светское, таким является давно и забывать об этом не стоит.
НП: Как вам удалось сохранить такие традиционные взгляды, особенно в Москве, где повышенный уровень цинизма и распущенности?
В.Л.: Уровень цинизма велик в любом месте. Я много времени работал в ночных клубах как арт-директор, креативный директор, ведущий разных мероприятий. Я видел сотни пустых одиноких глаз – женских, мужских. Женщины приходят в клуб для того, чтобы кого-то «снять» или «сняться» самой, чтобы хоть кусочек своей жизни почувствовать себя нужной, необходимой. Да, потом этот человек исчезнет из жизни. Может быть, дело даже не дойдет до секса, но в момент ухаживания, флирта она чувствует себя единственной, королевой, подпитывается этими эмоциями. Но это все равно цинично. Я смотрю старые советские фильмы, где, возможно, поведенческая модель идеализирована, в жизни так не было. Там я вижу красивых людей, не скрывающих ничего, и мне эта история нравится. А сегодня, куда ни посмотри, переход от «здравствуйте, меня зовут Сергей» до «какие презервативы тебе нравятся» минимален. Я против обнаженки в кинематографе и против шуток на эту тему.
НП: Многие психологи советуют быть самодостаточными. Это одиночество, которое не переживается как трагедия, как что-то ужасное.
В.Л.: Все равно это бегство. Законы развития общества не предполагают уединение личности внутри себя. Если активно межличностное общение, тогда это общество идет вперед, развивается, проходит этап за этапом и движется к светлому будущему, имя которому коммунизм как наивысшая форма развития любого социального общества, когда человек защищен со всех сторон.
НП: Не приводит ли это к тому, что в развитых и благополучных странах некоторые люди начинают лениться, считать, что все им должны и можно неплохо жить на пособие?
В.Л.: Это вопрос самосознания личности. Когда ты понимаешь, что нельзя, как раковая клетка, только брать, я должен и отдавать. Потом, помните вот этот фразеологический оборот: «что люди скажут?» В Советском Союзе это было, и я считаю, что это правильная история, потому что за определенные вещи должно быть «стыдно людям в глаза смотреть». У меня папа не мог на улицу выйти, если не побрился, потому что было общественное суждение, порицание, нормы определенные, мораль. У меня нет иллюзий по поводу советского строя, но есть некая ностальгия по поводу морально-этических норм. Общество потребления, в конечном счете, сожрет и переварит само себя. Я за моду, технологии, прогресс, но почему я должен покупать новые штаны, если мне старые нравятся и на них нет дырок? Но меня заставляют: «это плохие штаны, они не модные, и компьютер у тебя не новый и не тот». Такое общество делает человека изгоем. А для человека самое большое наказание – это изгнание из общества.
НП: А как же социальные сети? Они не связывают?
В.Л.: Это страшное зло! Ничто так не разобщает человечество, как социальные сети, хотя я всем этим пользуюсь. Мобильные телефоны – это последнее покушение на человеческую свободу. Если я раньше мог заниматься своими делами, наслаждаться, самостоятельно принимать решения, то теперь в любую секунду может раздаться звонок: «Ты где?» Теперь, если человек остается без мобильного телефона, он не знает, что делать, он растерян. А когда осознает, что никто не звонит, начинается паника: «Как же так, я никому не нужен!» Я не нервничаю без телефона. Каждое лето я детей отправляю в Болгарию, к ним приезжаю, и у меня там не работает телефон вообще: самолет садится, и телефон вырубается. Есть почта, но Интернет работает очень плохо. Вокруг меня дети, море, рынок. Мы раньше так жили. И совершенно нормально звонить раз в неделю, зачем миллион этих СМС. Если раньше мы договаривались встретиться с человеком в 16:00 около памятника, то мы знали, что он стоит и мерзнет. И не прийти ты можешь только по каким-то глобальным причинам. Сейчас, назначая встречу, всех можно продинамить, а раньше была ответственность. Сегодня человек «сидит» в своем мобильном телефоне, в своем ноутбуке, общается с людьми, а глаз не видит. Общество – это прежде всего энергетика, глаза, руки, голос. Но сейчас лучшим другом становится устройство. С ним можно поиграть, посмотреть, послушать. Вот в хорошем ресторане сидит семья: мама с планшетом, папа с планшетом и ребенок с телефоном – отличные семейные посиделки.
НП: Как вы сами воспитываете своих детей?
В.Л.: Я запретил покупать игрушки, только на дни рождения. А то они шли с бабушкой и все по дороге покупали. Еще у нас есть «рыбный четверг» – только в этот день можно есть сладости. Мои предки были староверами, какие-то определенные вещи впитаны мною с молоком матери. И, я считаю, это правильные вещи.
практикующий психолог
