Загрузка...
Игорю было в то время 25 лет, и его, старшего сержанта, москвича, отправили «защищать конституционные права на территорию Чеченской республики». Так это красиво называлось. На самом деле там была бойня. Игорю, оказавшемуся в госпитале после нападения на их взвод, относительно повезло. Руки-ноги-голова были на месте. Даже сильное ранение и потеря крови были явлениями временными, и полное выздоровление было возможно. Но ему понадобилось переливание крови. Из-за этого злосчастного переливания, в общем-то, и возникла проблема. Переливали кровь не от мамы или папы, которые были готовы, а от другого человека. Уже выздоравливая, Игорь сидел возле какого-то кабинета с картой в руках. От скуки он стал ее просматривать и наткнулся на запись о том, что ни мама, ни папа с ним не совместимы по группе крови. Это показалось ему подозрительным, и он, как бы из простого любопытства, уточнил информацию у врача. В общем, он сделал вывод, что мама и папа у него… не родные! Когда они пришли его навестить, он прямо задал этот вопрос.
ИГОРЬ: Я еще надеялся, что тут какая-то ошибка! Что родители скажут что-то вроде «Да ты с ума сошел! Мы тебя зачали, мать выносила и воспитывали с пеленок!» Я почти был уверен в том, что неродной, но, если бы они так сказали, я поверил бы несмотря ни на что. Но по их виду сразу определил: все верно. Я не их сын.
ЮЛИЯ ВАСИЛЬКИНА: И что же было дальше?
И.: Меня так захлестнуло, что я отвернулся и заплакал. Не мог контролировать себя! Тысяча самых разных мыслей в голове. Чей я сын? Где мои настоящие родители? Почему они меня не воспитывали? Почему я ничего не знал раньше? Было чувство, что голова лопнет.
Ю. В.: А родители что?
И.: Мама бросилась утешать, гладить. А я не мог в тот момент это терпеть! Сказал, что мне нужно побыть одному и чтобы они уходили. Вышло грубо, но по-другому я не мог.
Оказалось, что эта сцена произошла только вчера. И психологическое состояние Игоря так обеспокоило врачей, что они незамедлительно информировали нас о таком ЧП. Действительно, Игорь был как «замороженный»: смотрел в одну точку, тон голоса – невыразительный. Как будто очень устал от того, что произошло. Что бы он ни говорил, приходилось прилагать усилия: задавать вопросы, поддерживать контакт глаз. Так он хоть немного «оживал». С Игорем (как и с другими ранеными) мы были на «ты». Почему-то в госпитале так повелось, было проще устанавливать контакт именно через «ты», а не «вы».
Ю. В.: Игорь, что ты чувствуешь сейчас?
И.: Я не могу поверить в то, что произошло. Как будто весь мой мир вдруг стал другим. Враждебным, незнакомым. Даже нападение и мое ранение не так повлияли, как информация о том, что я не родной моим родителям. Или не моим? Как мне теперь их называть? Я запутался. Я ведь даже никогда ни минуты не сомневался в том, что это мои настоящие мама и папа. А оказывается, они скрывали.
Игорь говорил с гневом в голосе, который пробился сквозь его отрешенность. В общем-то, это было позитивным моментом, так как снижало вероятность депрессивной реакции. Но он быстро выбился из сил и лег, глядя в потолок. Мне было понятно, что происходит. У Игоря начался процесс горевания. Так люди горюют, потеряв близких или при расставании с любимыми. Почти так же – если у них обнаруживается серьезное заболевание или они лишаются части тела. А Игорь тоже переживал потерю – потерю привычного устройства своего мира, которое начинается с прочной конструкции «я – мама – папа». И сейчас сразу оба звена оказались в непонятном положении. Но проблема в том, что на первом этапе, который характеризуется шоком, и на второй стадии неверия и отрицания с человеком бесполезно вести умные беседы. Пока еще слишком много эмоций. Чем помочь?
Ю. В.: Игорь, твоя боль живет в твоем теле. Где именно она сейчас?
Игорь показал, что в груди. Что же – самое «популярное» место. На мои вопросы он ответил, что боль похожа на остроконечную звезду, холодная, ярко-красная. Далее я предложила ему отвлечься от боли и показала, как делать массаж, концентрируясь на ощущениях. Мы «растащили» душевную боль по телу, облегчив ее. В конце Игорь сказал, что ощущения стали теплее, она уменьшилась в размерах, стала не так интенсивна по цвету. Продолжать технику, «вытаскивая» его бользвезду и что-то с ней делая, было не время. Не тот этап.
Ю. В.: Игорь, как ты чувствуешь свою боль сейчас – так лучше? Можно ее пока оставить в этом виде?
И.: Да, спасибо, мне легче.
Ю. В.: Тебе нужно время, чтобы поверить в то, что ты узнал. Да, это очень важная информация, и сначала тебе будет нелегко. Но постепенно ты сможешь выстроить систему своих координат заново. А пока не спеши и свыкайся.
Работа нашей психологической «бригады» должна была завершиться где-то через месяц. И все это время я работала с Игорем. Он прошел стадию неверия, прочитав для этого какие-то книги и еще раз поговорив с врачами. Ему было теперь важно убедиться: ошибки быть не может. В это время приемные родители приходили к нему, но острая тема замалчивалась. Игорь не задавал вопросов, а мама с папой пытались вести себя как обычно. Но у Игоря неизбежно должна была наступить следующая стадия – проживания горя, принятие новой ситуации. И она наступила.
И.: Я много думаю в последнее время. Кто мои настоящие родители? Где они? Я ведь ничего не знаю. Почему они меня бросили? Я был им не нужен? Зачем тогда вообще было рожать ребенка, который не нужен? У меня есть непреодолимая тяга: я хочу знать, кто я на самом деле.
Ю. В.: На самом деле ты был и есть Иванов Игорь. Что касается биологических родителей. Если ты испытываешь стремление узнать о них, я не буду тебя отговаривать. Это твое право. Что ты можешь сделать сейчас, чтобы продвинуться в этом направлении?
И.: Самое простое – я могу расспросить своих родителей. Думаю, они скажут. Но я очень сердит на них за то, что они молчали. Но одновременно мне стыдно за эти чувства, ведь они действительно воспитывали меня как родного, раз я даже ничего не заподозрил. Наверное, они не заслужили таких чувств.
Ю. В.: Игорь, то, что ты испытываешь, и гнев на биологических родителей и на тех, которые воспитали, – это часть процесса, в котором ты привыкаешь к новой ситуации, находишь новые опоры в жизни. Так же, как и чувство вины. Все это пройдет. Главное, чтобы не длилось очень долго и не мешало действовать.
Я пожелала Игорю удачи и поддержала его. Действительно, родители – это те люди, к которым нужно идти в такой ситуации. Мы еще поговорили о том, как хорошо, что у него такие замечательные приемные родители. Не всем так везет. Я оставляла Игоря в решительном состоянии. Было видно, что его психологический настрой улучшился, и я была уверена, что он справится с ситуацией. И в ближайшее время нужно было ждать вестей.
