Простуженная душа

Несмотря на присутствие переводчика, Януш говорил на русском языке. Это удивительно глубокий, понимающий, эрудированный, доброжелательный, открытый и харизматичный человек. Можно сказать, что общение с ним вдохновляет, однако при этом все, что говорит и пишет Януш, научно обосновано, что как раз в рамках нашей редакционной политики. Ведь он ученый.

НАША ПСИХОЛОГИЯ: Не кажется ли вам как химику, что многие психологические проблемы могут быть решены биохимическим путем?

ЯНУШ ВИШНЕВСКИЙ: Я знаю, что есть область так называемой биологической психологии. Врачи прописывают таблетки и думают, что психотерапия не так важна и cо многими проблемами можно справиться на биохимическом уровне. Мне знаком механизм депрессии, связанный с проблемой серотонина, и я уверен, что в некоторых ситуациях медицинский, фармакологический подход просто необходим. У меня однажды была экзогенная депрессия, длившаяся шесть лет, поэтому я хорошо представляю, о чем говорю. Я ходил на психотерапию и принимал медицинские препараты. Психотерапия с ее возможностью анализа также очень важна. В Германии это направление популярно. Кстати, первые сорок пять минут терапии проводятся бесплатно.

НП: Как вы относитесь к психотерапии? Стала ли она частью культуры?

Я.В.: Я не думаю, что психотерапия вошла в культуру. В некоторых странах люди относятся к ней с некоторым недоверием: не хотят откровенно разговаривать, открываться. Раньше в Польше многие посещали психотерапевтов тайно, специально ездили в другой город и не хотели, чтобы соседи или знакомые знали об этом, так как бытовало мнение, что, если человек посещает психотерапевта, он сошел с ума.

Сейчас многое изменилось, люди разговаривают с психотерапевтом, не всегда и не везде, но разговаривают. Не так, как в Америке, где к психотерапевту обращаются по каждому поводу, там даже первый секс случается с «участием» психотерапевта.

НП: Не кажется ли вам, что психотерапия частично ослабит влияние религии, литературы? Нужно ли писателю получать психологическое образование, чтобы понимать, что происходит с человеком?

Я.В.: Если бы писатели получали психологическое образование, вряд ли их книги стали бы лучше. Все сугубо индивидуально. Например, когда я окончил курс психотерапии, то, действительно, начал писать неплохие книги.

НП: Почему вы решили обратиться к психотерапевту?

Я.В.: К психотерапевту меня направил врач, я посещал сеансы два раза в неделю. Уже после депрессии у меня был период грусти, и я перестал ходить к психотерапевту, а начал писать книги, это обошлось мне гораздо дешевле! Один час терапии в Германии стоит 100 евро, это очень дорого. Процесс написания книги мне очень помог – это настоящая терапия. Не я один такой, многие люди справились с депрессией, когда начали писать книги – не для того, чтобы их издавать, а просто для себя.

Вначале я даже не хотел публиковать «Одиночество в сети», это был грустный разговор с самим собой. Я никогда не планировал становиться писателем, был ученым, получил докторскую степень. В тот период я почти не уделял времени семье, сожалею, что прочел мало сказок своим дочерям, потому что был занят наукой. Проживая в Германии, постоянно ездил в Польшу, где защищал докторскую, устал неимоверно, и у меня началась депрессия после успеха. В жизни часто бывает так – человек поднимается на вершину горы лишь на пять минут и падает вниз. Мне книга очень помогла в разговоре с самим собой, творчество позволило преодолеть депрессию.

НП: При чтении вашей книги «188 дней и ночей» создается впечатление, что у вас достаточно богатое знание психологии и психотерапии. Считаете ли вы феминизм религией?

Я.В.: Я рассказываю о том, что совсем не феминист. Мой соавтор Малгожата Домагалик – самая известная в Польше феминистка, главный редактор женского журнала Pani. Я всегда с ней дискутировал на тему феминизма. Она утверждала, что женщины не такие хорошие, как я думаю, а я с ней спорил. Я считаю, что женщины лучше мужчин, и очень парадоксально, что женщина пыталась убедить меня в обратном. Чтобы доказательно спорить с этой умной женщиной, я должен был представить действительно весомые аргументы. Приходилось часто бывать в библиотеке.

НП: Как вы думаете, она изменила свои взгляды после этой переписки?

Я.В.: Думаю, нет. Она просто верит в то, о чем говорит, да и встречаемся мы не так часто. Друзьями остаемся, я пишу для ее журнала колонку. Однажды написал ей самое важное признание: «Нет больше таких женщин, ради которых я ходил в библиотеку так часто!»

НП: Опишите современную женщину, в чем ее сила, в чем слабость?

Я.В.: Есть разница между немецкой женщиной, польской и русской. Немки очень феминизированы, поэтому многие мужчины Германии приезжают в Польшу, Украину или Россию, чтобы встретить настоящую женщину. Феминистки заходят слишком далеко, они теряют женственность.

НП: Можно сказать, что феминистки производят кастрацию мужчин?

Я.В.: Если мужчина слабый, то он может позволить себя кастрировать, но меня никто не сможет кастрировать. Для мужчин наступили тяжелые времена, женщины стали экономически независимы.

НП: Это плохо?

Я.В.: Я думаю, что это прекрасно. Нет ничего лучше, чем раздеть феминистку. Она хочет, чтобы я ее раздел. С зависимой женщиной все сложнее. Неизвестно, почему она позволяет себя раздевать, может быть именно потому, что она экономически не состоятельна. Современные женщины достигли такого уровня благосостояния, который превышает уровень мужчин. В Польше появилась группа «альфа-женщин», которые прекрасно образованы, очень независимы, сексуально свободны. В некоторых слоях (в больших городах Польши) уже становится нормальным, когда женщина говорит мужчине прямо: «Я хочу заняться с тобой сексом!»

НП: Разве это правильно?

Я.В.: А почему бы и нет, просто мужчины воспитаны в патриархальной среде. Есть один феномен, я называю его «феномен стеклянного потолка» – это когда образованные женщины смотрят наверх и понимают, что все руководящие позиции в компаниях заняты мужчинами, несмотря на то что женщины более образованны, лучше эмоционально подготовлены. Я работал в одной компании, где сменилось шесть директоров, и, чтобы решить экономические проблемы, на руководящую должность взяли женщину шестидесяти лет, и она добилась результата. Однажды в одиннадцать часов вечера я сидел в офисе во Франкфурте-на-Майне, работал над проектом. Она зашла ко мне и спросила: «Януш, ты думаешь, тебя никто дома не ждет?» Мужчина никогда бы так не сказал, он был бы доволен, что сотрудник работает двадцать четыре часа. С таким подходом она привела компанию к экономическому обновлению.

НП: На ваш взгляд, феминизм спасает от одиночества?

Я.В.: Большинство женщин одиноки благодаря феминизму. Я понимаю женщин, которые хотят добиться своих прав. Феминизм – попытка защитить себя. Даже в той же феминизированной Германии на руководящих должностях женщина зарабатывает на 25% меньше, ей приходится трудиться в два-три раза больше, чтобы ее оценили по достоинству. В германском правительстве 21 министр, из них 7 женщин. Я считаю, что цели у феминизма весьма благородные – уравнять шансы женщин и мужчин. Я говорю это как отец двух дочерей. Чрезмерное увлечение сексуальностью и демонстративное занятие позиции на баррикадах вредит феминизму и женщинам.

НП: В пору Интернета у человека увеличивается количество поверхностных контактов, глубоких отношений становится меньше и одиночество превращается в эпидемию. Как быть?

Я.В.: Действительно, одиночество стало настоящей эпидемией. Многие люди, если они простужены, идут к обычным врачам. А если простужена душа, нужно идти к психологу. Поверхностные контакты возникают из-за недостатка времени, сказывается огромное давление общества потребления. Люди работают больше, чтобы приобрести как можно больше вещей. Поздно приходят домой, идти в ресторан, церковь просто нет времени, садятся за компьютер и ищут любовь примитивными способами. Даже не любовь ищут, а прикосновения, потому что секс – самый простой способ выражения чувств. Я знаю женщин, которые нашли суженого в Интернете, не прихорашиваясь, с полотенцем на голове. Сеть снимает обязательность физической привлекательности, там у всех примерно одинаковые шансы. Мужчины вступают в эмоциональные отношения по Интернету из-за одиночества, предполагая, что никогда не произойдет встреча с реальным человеком.

Интересно, что люди влюбляются в Интернете так же сильно, как и в реальной жизни. Во время одного исследования измерили и сравнили показатели мозга людей, влюбившихся в Сети и в реальной жизни. Концентрация веществ была одинаковой, с нейробиологической точки зрения никакой разницы нет.

В виртуальной жизни шанс познакомиться есть всегда, без ограничений. Я присутствовал на многих свадьбах, где невеста говорила: «Я бы никогда не заговорила с ним в ресторане, потому что он лысый, с брюшком!» А он признавался: «Я бы не обратил на нее внимание, потому что грудь у нее маловата, она не брюнетка!» В Интернете люди могут продемонстрировать свои внутренние качества, достоинства, и потом, когда они встречаются, им уже не мешают внешние недостатки. Сеть помогает преодолевать одиночество.

НП: Не кажется ли вам, что одиночество может быть большим ресурсом для человека?

Я.В.: Я считаю, что самые важные вещи совершаются в одиночестве, выдающиеся музыкальные произведения создавались в одиночестве, когда я пишу книгу, всегда стремлюсь быть один. Но одиночество нужно отличать от покинутости, именно от нее страдают люди. Хотят быть с кем-то, но не находится такого человека, который бы ответил взаимностью.