Загрузка...
Ни для кого не секрет, что послеродовая депрессия случается с живыми людьми, многим женщинам она знакома не понаслышке. Чудесный мир маленьких пяточек, вкусно пахнущих макушек и радостно агукающих младенцев зачастую оказывается на поверку не таким уж чудесным. Для многих свежеобретенное материнство становится серьезным испытанием на прочность. И не у всех нервная система с этим испытанием справляется.
Гормональные поломки
В последние десятилетия о проблемах психики начали говорить. Сейчас каждый знает о том, что такое невроз и эмоциональное выгорание.
Наиболее просвещенным известно также, что депрессия – результат нарушения уровня гормонов «радости» – серотонина и норадреналина.
Знают, что она лечится антидепрессантами, которые призваны восстановить утраченный баланс. И это прекрасно, разогнанные в головах близких облака позволяют тем, кто с депрессией столкнулся, пройти через нее с меньшими потерями. Потому что близкие понимают, что вины заболевшего нет.
Но с послеродовой депрессией дело обстоит несколько иначе. По разным оценкам, с этим состоянием сталкиваются от 10 до 50 % женщин в первые месяцы после рождения ребенка. Представляете масштаб проблемы? И казалось бы, все с этим понятно.
У кого-то на генетическом уровне была и тихо дремала в организме предрасположенность к депрессии, а тут стартовала на фоне гормональной перестройки. У кого-то сама эта гормональная перестройка привела к сбою базовых настроек. Одним словом, организм подвел.
У многих случается, у многих проходит, к психиатру сходить уже не так зазорно, да и на учет теперь не ставят. Пару месяцев волшебных таблеточек – и жить уже не так невыносимо. Близкие снисходительно прощают свежеиспеченной маме ночные рыдания у изголовья детской кроватки, мужья запасаются терпением, подруги относятся с пониманием и поддерживают. Бывает, мол, гормоны. Скоро все пройдет, и тогда наконец наступит пресловутое счастье материнства и накроет женщину с головой. А если не возникает, так вот, опять же, психиатр. Он поможет и «починит».
Работа 24/7
И почему-то очень немногим очевидцам приходит в голову вопрос – а может, есть и другое объяснение происходящему? Не такое удобное, правда, как гормональный сбой. И оно звучит очень просто: вокруг женщины – м*даки. Простите за непсихологичность диагноза.
Если спросить у такой молодой матери, когда она в последний раз спала дольше четырех часов подряд, она сильно задумается. А потом озвучит срок, измеряющийся месяцами. Иногда – годами. И это не матери-одиночки, и их социальное положение вполне позволяет отнести их к среднему классу. И они не спят дольше четырех часов.
Они прикованы к младенцу 24 часа семь дней в неделю, они ходят в душ раз в неделю, и у них есть на это пять минут, пока их «любящий» супруг недовольно вопрошает под дверью: «Ну, ты скоро там?» Они моют, убирают, стирают и готовят обед из трех блюд. Они регулярно слышат: «А чем ты недовольна?» – и чувствуют себя виноватыми в том, что не ощущают положенного счастья. Они ходят в туалет с ребенком на руках. А иногда не ходят, потому что не могут встать.
Как только они попытаются оторваться от младенца, он проснется и заплачет. А не плачет он, только когда спит. Они едят урывками и пьют только холодный чай. Они спускают в одиночку коляску с пятого этажа и затаскивают ее обратно вместе с продуктовым запасом и пачкой подгузников. По вечерам, когда ребенок засыпает, они «исполняют супружеский долг». Именно исполняют, и именно как долг.
Вообще, вся их жизнь теперь – это исполнение долга.
С момента родов они непрерывно отдают долги. Мужу-добытчику, который содержит ее и младенца. Обществу, которое считает, что у нормальной матери дети не кричат, обед всегда приготовлен, а дома всегда идеальный порядок. Малышу, которому нужна мать, безусловная любовь и физический контакт. Родителям, для которых она сама навсегда теперь перестала быть ребенком и стала Матерью.
Вернуть радость
Когда я спрашиваю, как в жизни ребенка участвует его отец, чаще всего я слышу: «Нет, ну он помогает. С ребенком может посидеть, чтобы я в душ сходила или когда я готовлю ужин». И это всё. Всё!
Когда эти женщины приходят ко мне, они, как правило, уже на антидепрессантах. Благодаря которым они, может быть, и не хотят уже выйти в окно, но и не могут почувствовать себя счастливыми.
Они не чувствуют ни удовольствия, ни любви и с надеждой заглядывают мне в глаза. Они хотят, чтобы я их «починила». Но я не могу починить тот объективный кошмар, который происходит в их жизни. У меня нет волшебной палочки, которая позволит спать по три часа в сутки и сиять любовью ко всему живому.
Те требования, которые социум предъявляет к молодой матери, противоречат всякой возможности счастья. Те жизненные условия, в которых женщины оказываются в собственной семье, исключают радость материнства из списка возможных ощущений. Депривация потребностей и социальная изоляция – это не праздник и не счастье, что бы ни говорили вам мамы и подруги. И чувствовать себя при этом несчастной – это нормально. И часто, очень часто это не послеродовая депрессия и не гормональный сбой – это естественная реакция нормальной психики на ненормальные обстоятельства.
Делить надо честно
Увы, очень редко удается призвать к разуму отца семейства и донести до него, что ребенок – это общая ответственность и общая работа.
И что речь идет не о том, чтобы «помогать», а о том, чтобы взять на себя свою часть работы, найти помощников и вспомнить, что роль матери не предполагает, что она больше не живой человек.
И тогда «послеродовая депрессия» внезапно проходит.
Это не значит, что проблема надуманна и никаких гормональных сбоев не существует. Существуют. Послеродовая депрессия – не выдумка, и тем, кто с ней столкнулся, нужна помощь. Но если создать нормальные условия, в которых оба родителя несут ответственность за ребенка и делят ее пополам, и обеспечить эти условия всем, а не только тем, кто «не справился», возможно, этот диагноз будет звучать гораздо реже.
