Оптимистическая жуть

Вначале стоит, пожалуй, уточнить жанр фильма Роберто Бениньи «Жизнь прекрасна». По сложившейся традиции его определяют как «трагикомедию», хотя правильнее было бы назвать картину оптимистической трагедией, построенной на истории самозабвенной любви.

Напомним вкратце сюжет картины. История начинается перед второй мировой войной в фашистской Италии. В поисках работы в небольшой городок приезжает Гвидо (Роберто Бениньи) и «с порога» влюбляется в девушку из приличной семьи Дору (Николетта Браски). Дора отвечает ему взаимностью настолько, что позволяет Гвидо увезти себя с собственного обручения с весьма состоятельным и красивым сеньором. Влюбленные женятся, рожают сына Джошуа (Джорджио Кантарини) и преспокойно торгуют в собственной книжной лавочке. Но однажды Гвидо и Джошуа отправляют в концлагерь – просто потому, что они евреи.

И вот тогда неприметные, в общем-то, люди – торговец и его жена – на наших глазах совершают моральные подвиги, вполне сопоставимые с подвигом знаменитого Януша Корчака. Дора – когда добровольно следует за своей семьей в концлагерь, и Гвидо, который ценой собственной жизни спасает сына.

ПРАВИЛА ВЫЖИВАНИЯ

Конечно, трагический опыт выживания в условиях концентрационного лагеря неоднократно был описан и осмыслен психологами и писателями. Самым известным зарубежным примером такого осмысления стала книга австрийского психиатра и психотерапевта Виктора Франкла «Сказать жизни “Да!”. Психолог в концлагере», созданная им на основе собственного трехлетнего опыта пребывания в фашистских «лагерях смерти», включая печально известный Освенцим.

Согласно Франклу, шансы на выживание были выше у тех заключенных, которые находили собственный смысл в том, что с ними происходит, верили в свое будущее, старались по возможности не изменять себе, сохраняли свой внутренний мир и делали что-то по собственной инициативе.

В русской литературе одни из самых пронзительных примеров понимания того, чем «можно жить» в условиях многолетнего пребывания уже в сталинских лагерях, оставил Варлам Шаламов: «Понял, что можно жить злобой… Понял, что можно жить равнодушием… Понял, почему человек живет не надеждами – надежд никаких не бывает, не волей – какая там воля, а инстинктом, чувством самосохранения – тем же началом, что и дерево, камень, животное».

СВОЙ ПУТЬ

Гвидо придумал свой собственный способ не просто справляться с ужасами жизни в лагере, но еще и сохранять в целостности психику сына. Гвидо обеспечил своему сыну психологическое выживание в лагере. Причем он нашел гениальное в своей простоте и единственно возможное в данной ситуации решение – начал играть с сыном, превращая кошмарные лагерные реалии в «правила игры».

ИГРА КАК СПАСЕНИЕ

В результате участие в игре стало психологическим спасением для обоих. Отец и сын уцепились за игровое пространство как за соломинку, и оно не раз помогло им выжить.

Тут стоит напомнить, что согласно законам психологического развития именно игра является для ребенка «ведущим типом деятельности» – таким, в рамках которого возможно его полноценное развитие. Игра не просто «отвлекает» Джошуа от реалий концлагеря, но и позволяет ему успешно переживать и осмыслять происходящее, то есть развиваться.

ЮМОР

С помощью юмора Гвидо «возвращает» сына к нормальной человеческой логике. Он борется с алогичной чудовищной реальностью. Гвидо виртуозно использует то, что его сын в силу юного возраста обладает нормальной человеческой логикой, в которой спокойно можно сказать: «Мыло и пуговицы из людей? Какая глупость!» Таким образом, Гвидо с помощью чувства юмора и здравого смысла фактически нейтрализует разлагающее воздействие лагерной жизни на психику сына, нивелирует для сына фашизм.

А ведь то, что происходило в лагерях, в бук¬вальном смысле слова «не помещалось в человеческой голове». Недаром многие взрослые и очень неглупые люди до последнего отказывались верить в возможность планомерного массового уничтожения себе подобных, да еще и в режиме «безотходного производства». Не без основания, как им казалось, ссылаясь на то, что «нация, породившая Гете, Бетховена, Шиллера, не может опуститься до подобных зверств».

УБИЙСТВО КАК РАБОТА

Впрочем, у неиссякающего юмора Гвидо есть в фильме и еще одна, уже художественная задача. Постоянный комизм и пародийность, которые из последних сил создает главный герой для сына, дополнительно оттеняет самое страшное – обыденность процесса массового уничтожения людей.

Особая ценность этого фильма состоит еще и в том, что в нем концлагерь показан как «обыденное дело». Никаких особо ужасных сцен, никаких «гор трупов», просто постоянная, будничная констатация того, что часть персонажей, мелькавших в кадре, уже никогда в нем больше не появятся. В фильме замечательно показано то, от чего в свое время пришли в ужас психологи, которые сразу после Второй мировой войны начали массово изучать феномен германского фашизма, втайне надеясь обнаружить у представителей этой идеологии какое-нибудь «массовое помешательство» и объявить их сумасшедшими или хоть в чем-нибудь ненормальными. А вместо этого обнаружили абсолютно нормальную человеческую психику и отсутствие угрызений совести. В итоге выяснилось, что можно таким образом организовать жизнь человеческого сообщества, что массовое уничтожение себе подобных мало того что превратится в обычное дело, так еще и не будет вызывать у палачей и их подручных никаких душевных проблем.

ОБЫДЕННОСТЬ ФАШИЗМА

Еще об одной актуальной сегодня стороне картины нужно сказать особо. Авторы фильма вполне сознательно не показывают нам «тяготы военного времени» – жизнь главных персонажей до момента ареста течет, по большому счету, мирно, мило, интересно и даже забавно. И только периодически в нее вторгаются «напоминалки» про то, что все происходит в фашистской Италии. Причем эти «напоминалки» порой имеют весьма комичный характер, как в случае с расписанной в салатный цвет нацистами «еврейской лошадью», на которой в итоге Гвидо увозит свою возлюбленную.

Основной фокус в том и состоит, что фашизм начинается незаметно. Сначала – как выходки отдельных сумасбродов, потом – как массовые мероприятия маргиналов, а в какой-то момент вдруг выясняется, что он уже стал государственной идеологией и у вас только два варианта выбора – умереть или подчиниться.

НА ТОТ СВЕТ ВПРИПРЫЖКУ

Апофеозом изображения этой трагической будничности и простоты уничтожения человека становится сцена гибели самого Гвидо, которого, вопреки всем законам киношного жанра, просто отводят за угол и пристреливают, даже не на глазах у зрителей.

Зато последние мгновения его пребывания в кадре навсегда врезаются в память смотрящего. Гвидо, прекрасно понимая, куда его ведут, умудряется даже в последние мгновения своей жизни позаботиться о своем сыне. Он уходит умирать «клоунской походкой», нейтрализуя для мальчика ужасающий смысл происходящего и тем самым удерживая его от возможного выхода из спасительного укрытия.

ЧЕГО ХОЧЕТ ЖЕНЩИНА?

Но закончить хочется дифирамбами Гвидо совершенно по другому поводу. Его самый уникальный талант заключается не в поразительном самообладании, чувстве юмора и способности к самопожертвованию – он еще и талантливый мужчина. Именно поэтому он, бедный официант, умудря¬ется увести невесту у записного богатого красавца. И во многом из-за этого его жена добровольно следует за ним в концлагерь. Просто Гвидо знает простой и правильный ответ на вопрос «Чего хочет женщина?». Она всего лишь хочет быть центром мироздания хотя бы одного мужчины. Быть его «принцессой». А уж кто как не Гвидо до последней секунды в жизни искренне преклонялся перед своей «принципессой»!