Ольга Прокофьева: «В уединении не нуждаюсь»

В жизни Ольга Прокофьева совсем не похожа на Жанну Аркадьевну из сериала «Моя прекрасная няня». Спокойная, сдержанная, чуть ироничная и очень отзывчивая. При диком графике работы: съемки, работа в театре — Ольга успевает воспитывать сына, не забывает о маме и сестре. А ее постоянная работа над ролью имеет интересный «побочный эффект»: частенько Ольге снятся актерские кошмары.

— Ольга, когда я узнала, что вы снялись в многосерийном телевизионном фильме «Марго. Огненный крест», мне показалось, что роль Варвары схожа с ролью Анастасии Заворотнюк. Она сыграла агента, и вы тоже. Я права?

— Нет. Между героиней Анастасии и моей Варварой нет ничего общего. Она не агент, а сотрудник отдела Р11, который занимается аномальными явлениями. Сюжет закручен вокруг истории об отступлении Наполеона, основан на реальных фактах. Известно, что до сих пор ищут золото Наполеона и в заболоченной местности, и в лесных озерах, где, возможно, захоронены сокровища.

— Новая серьезная роль, до этого был фильм «Ненормальная», где вы сыграли главную роль. Вы стали известны каждому телезрителю благодаря роли Жанны Аркадьевны в сериале «Моя прекрасная няня». Все работы — разноплановые, поэтому мне очень интересно, как вы погружаетесь в новую роль?

— Проще всего это сравнить с бисером, нанизанным на нитку. Для меня самое главное — постоянно думать о новой работе. Я могу резать овощи на кухне, и именно в этот момент звенья цепочки свяжутся между собой, откроется весь внутренний мир героини. Почему она это сделала, как здесь сыграть так, чтобы появилась какая-то деталь, которая все объяснит. Если тратить на роль только три часа на репетиции, вряд ли что-нибудь получится. Этот процесс бесконечен: ты вышел, снял костюм, едешь в машине — и, если чувствуешь, что нет какой-то завершенности, ты продолжаешь думать. Я очень люблю засыпать и думать о работе. Ложусь и погружаюсь в роль. Беру ситуацию и сквозь дрему рассматриваю ее под разными углами. А если эту сцену сыграть так, а если так, а если так?.. Эту кухню очень трудно объяснить, единственное, что могу сказать: количество часов, потраченных на мыслительный процесс, дает качество.

— А бывало так, что вы засыпали — и у вас во сне случалось откровение, как например, у Менделеева?

— В менделеевское состояние я «не соскакивала» ни разу. А вот кошмарные актерские сны — вечная тема. Например, идешь на сцену, а на тебе не тот костюм. Или на сцене не та декорация. Эти сны сродни снам студентов. Если они прочитают, то подтвердят. Им все время снится, что они что-то не сдали, или вдруг обнаружилось, что школьный аттестат так и не получен, или еще что-то в этом роде. Страх панический! Сначала я этих снов пугалась, а теперь поняла, что они даны не просто так. Это замечательно, что они есть. Знаете, как делают от гриппа прививки, так и эти сны — прививка от такой стрессовой ситуации наяву. Как тогда, когда меня вводили в главную роль за два часа до спектакля. Это было таким потрясением! Если бы мне эти кошмары раньше не снились, я, наверное, от перенапряжения с ума бы сошла. А так, после такой ночной инъекции, все проходит, как говорят врачи, без побочных эффектов. (Смеется.)

— Я читала, что вы всегда влюбляетесь в партнера по фильму или спектаклю…

— Да, это так. Я об этом говорю легко и свободно. Я с удовольствием влюбляюсь, и для меня мужчина-партнер становится главным именно во время совместной работы, а на личную жизнь это никогда не переходит. Да и чувства чисто платонические. В личной жизни у меня есть некая стабильность, которой я очень рада. У меня замечательный друг, я не в поиске.

— Наблюдая за вами на съемочной площадке, я подумала, что вы любите все делать не просто хорошо, а очень хорошо. Можете о себе сказать, что вы перфекционистка?

— Да, могу. Эту мою требовательность иногда принимают за занудство. Я люблю идеальную работу, стремлюсь к ней и радуюсь, когда это делают мои коллеги. Помимо глубоких психологических копаний, если для роли нужно постоянно менять прически, я буду этого требовать. Если для нее нужен умопомрачительный костюм, сшитый с иголочки, я потребую и это. Когда кто-то из постановочной части не хочет работать, меня это раздражает. У меня нехорошо на душе, когда человек не вкладывает в свою работу всего себя, когда он не продумывает любую деталь. Я так отношусь к себе и того же требую от других.

— А как с оценкой? Важно для вас задаваться вопросом, хорошо вы играете или плохо?

— Мне действительно важно получить оценку своей работы. Иногда лезу к режиссеру: «Ну как, нормально, хорошо?» И понимаю, что не стоило этого делать, потому что, если такие вопросы задавать постоянно, можно просто за мучить человека. Тут важна мера. Иногда мои близкие — мама и сестра — могут смотреть один спектакль несколько раз, потому что мне кажется, что в следующем я сыграю еще лучше. Но с этим ничего не поделаешь, это мои внутренние противоречия. Ну что делать? Успокоиться еще хуже. Пусть лучше эти мои «тараканы» живут.

— Психологи любят порассуждать о том, что все аспекты человеческого поведения имеют под собой некий фундамент, причину. Если человек ведет себя в определенной ситуации так или иначе, это говорит о некоторых скрытых мотивах и причинах…

— Я с удовольствием почитываю журналы о психологии, но я очень не люблю искать причины. Мне как-то сказали: «У тебя строение губ говорит о том, что у тебя очень гармоничная личность, хорошая самооценка». Вот я почему-то сразу воспринимаю это в штыки. Точно так же, когда стилист говорит: «Коричневое с черным никогда не стоит смешивать. Потому что это говорит окружающим, а особенно психологам, что у вас в характере что-то не то». Такие постулаты я не воспринимаю. Вполне возможно, что над этим работали умные люди, но все равно… Я смешиваю черное с коричневым. Может, это действительно недостаток характера, но тогда с этим нужно смириться, уж такой характер. Не люблю разговоров: «Вот если человек сел вот так или что-то тебе так или иначе передал, это говорит о такой-то черте его характера»… Я иногда считываю такие невербальные знаки, и мне это очень мешает. Они не всегда бывают положительными, и мое первое впечатление о человеке очень часто бывает ошибочным.

— У меня создается впечатление, что вы не любите рамок.

— Да, очень не люблю рамки. Одно из моих любимых высказываний: «Ограниченность суждений есть ограниченность ума». И Марк Анатолоьевич Захаров на курсе любил произносить фразу: «Я говорю уверенно, но при этом сомневаюсь». Абсолютно с ним согласна. Это, можно сказать, мое жизненное кредо. А потом, я всегда говорю: «Почему твое мнение такое категоричное? Если тебе не нравится, еще не значит, что это плохо».

— И все же некоторые границы нужны, хотя бы границы личного пространства. Вот у вас есть какое-то дело или свое пространство, куда вы никого не пускаете?

— Честно говоря, я не очень нуждаюсь в уединении. Мне вообще нравится, когда его меньше. Когда его много, я начинаю копаться в себе, беру большую лопату и начинаю проводить глубинный самоанализ, который ни разу в жизни не вывел меня на что-то важное. Мне дискомфортно в таком состоянии, тут же начинают всплывать какие-то мои комплексы. Что бы я делала без советов одна? Наверное, выстраивала бы роль, я не человек советов. Вот это, можно сказать, моя личная территория.

— А ваш сын? У него сейчас, наверное, настоящее отвоевывание личной территории, ведь ему почти шестнадцать.

— Это точно. (Улыбается.) У нас такой хороший тяжелый переходный возраст. Комната — это уже личная территория. Там уже повешен плакат «Постучи, прежде чем заходить». На экране компьютера — страшный монстр. Сюда не входить, это не спрашивать. Но как не спросишь? Я же мама! И конечно, это материнское нечто сильно осложняет отношения. Например, сюсюканье. Не дай бог, «сю-сю», это тут же ему сигнал, что его не воспринимают как сформировавшуюся личность, взрослого человека. И все эти вопросы (елейно-умиленным голосом): «Ты поел? Ты попил? Ты чистую одежду надел?» И он мне так, укоризненно: «Ну, ма-а-а-ма!» Все время забываешь, что ему уже не девять, а скоро шестнадцать. Вполне возможно, что, если не справлюсь, обращусь к маме Даниила Спиваковского Алле Семеновне, она профессор психологии. По своим вопросам никогда бы не обратилась, а вот с сыном — вполне возможно.

— Он уже знает, что будет делать после школы?

— Думает. Весь в противоречиях. Тема для меня актуальная, но ничего, прорвемся. (Улыбается.) Ему и актерство нравится, в трех театрах разных играл и даже в одной серии «Няни» снялся. Сейчас ему интересно другое. Знаете, современные подростки настолько завалены информацией! Иногда я чувствую, что он просто теряется от такого сильного информационного потока.

— А как у вас с информационными потоками? Способны были бы вы погрузиться в изучение чего-то нового?

— У меня проблемы с английским. Я в школе французский язык изучала, поэтому мое знание английского представляет собой набор слов, выхваченных из мобильного телефона, компьютерных команд, фраз из фильмов. Если мне скажут: «Оля, нужно говорить на английском», — я брошусь в бой и научусь. Пока не предлагают, здесь есть маленький пробел. А заговорить на этом языке очень хотелось бы. Просто уже стыдно, честное слово. С этим был связан очень смешной случай. На Сахалине в одном из баров меня попросили оставить автограф. Бар назывался каким-то английским словом. Пишу сотрудницам бара какие-то пожелания, и нужно написать это английское слово, а как написать, и не знаю. Спрашиваю девушку за стойкой бара: «Здесь I или Y?» Она посмотрела, а потом говорит (жеманно-снисходительным голосом): «Странно, я думала, все звезды знают английский…»

— Правда, что вы суеверны?

— У меня малый круг суеверий, я его не расширяю. Парапсихологи говорят, что, если думаешь о плохом, аура начинает темнеть и искажаться. Может быть, я интуитивно это знала, всегда старалась не думать о плохих вещах, не нарушая тем самым свою ауру. Я точно знаю, что негативные мысли нельзя к себе подпускать.

— У вас, наверное, сильная интуиция?

— Я не знаю, с чем сравнить. Не скажу, что все время куда-то обращаюсь, но время от времени я чувствую, что некоторые ситуации я разруливаю не одна. (Улыбается.) Мне помогает тот, кто сидит за правым плечом, мой ангел-хранитель. Но это уже действительно частная территория.