Лев Толстой. Неврозы между строк

Среди самых загадочных тайн психологии наиболее таинственная – секрет гениальности. Как у легкомысленного повесы Льва Толстого, отягощенного в молодости тяжелой психопатологической наследственностью, мог возникнуть и реализоваться писательский дар, который и сегодня покоряет миллионы людей?

Какие же болезненные механизмы стали основой литературного гения Льва Николаевича Толстого? Откуда берет происхождение его мистицизм, сугубо своеобразный литературный стиль с патологической склонностью к обстоятельности и детализации? Почему он так склонен к повторениям, «пророческому» и наставническому тону нравоучителя?

«ПОДМОЧЕННАЯ» НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ

Начнем с возможных наследственных влияний, причем нас будут интересовать только близкие предки писателя. Сами представители рода Толстых подтверждают, что в каждой семье во всех поколениях их рода имелся душевнобольной. Еще чаще встречались личности с психопатическим характером. Отец Толстого был человек недалекий. В шестнадцать лет заболел какой-то нервной или душевной болезнью, он даже не мог жениться на равной себе по статусу женщине, и его пришлось «соединить в незаконный брак» с дворовой девушкой. Из всех сыновей его (братьев Льва Николаевича) один, Дмитрий, был определенно психически больной, другой брат Толстого, Сергей, отличался эксцентричностью и болезненными странностями психики.

Маленький Лева рос оригинальным ребенком и чудаком. Часто испытывал видения, что может свидетельствовать о его чрезмерно развитом воображении, граничащем с патологией. Жизнь молодого Толстого проходила в выработке строгих «правил поведения» и в упорной борьбе с личными недостатками. Его стремление к самосовершенствованию весьма примечательно и необычно. Так, «несмотря на страшную боль», он держал по пять минут в вытянутых руках «лексиконы Татищева или уходил в чулан и веревкой стегал себя по голой спине». В Казанском университете студент Лев Толстой отнюдь не блистал успеваемостью, а в 1847 году и вовсе бросил учебу. После этого он бурно отдался светским удовольствиям, охоте, связям с женщинами, увлечению цыганками и особенно картежной игре. Последняя была едва ли не самой сильной из его страстей, и, случалось, Толстой проигрывал очень большие суммы. По-видимому, он, как и Достоевский, при виде рулетки терял контроль над собой и забывал обо всех своих обещаниях. Забегая вперед, заметим, что и с Катковым Толстой сошелся не по убеждениям, а из практических соображений. Так, «Казаков» он продал ему по той простой причине, что проиграл тысячу рублей в китайский бильярд.

ЭРОТИЧЕСКИЙ ДНЕВНИК… ДЛЯ ЖЕНЫ

Периоды бурного наслаждения жизнью сменялись религиозным смирением. В 1851 году, осознав бесцельность своего существования и презирая самого себя, Лев Толстой отправился юнкером в действующую армию.

Лев Толстой в Брюсселе, 1861 год

Окружающим причину своего поступка объяснил довольно высокопарно: «Мне кажется, что сумасбродная мысль поехать на Кавказ внушена мне свыше. Эта рука Божия ведет меня, и я непрестанно благодарю его. Я чувствую, что здесь я стал лучше (это еще немного, потому что я был очень дурен), и я твердо уверен, что все, что может со мной случиться здесь, будет мне на пользу, потому что сам Бог этого хочет».

Причины повышенной сексуальности Толстого в этот период некоторые биографы объясняют «ненормальными условиями военной жизни на Кавказе». Когда граф Толстой женился на Софье Андреевне Берс, их союз с самого начала был подвергнут им очень тяжелому испытанию. Дело в том, что перед бракосочетанием Толстой заставил юную Соню прочитать его дневник, в котором подробно описывал свои сексуальные подвиги. Он хотел, чтобы она знала о нем все. Умнейшему человеку своего времени и в голову не пришло, как может подействовать на девушку, воспитанную в строгих нравственных рамках, дневник его эротических похождений.

С женой Софьей Андреевной, 1907 год, Ясная Поляна

Было две причины начала конфликтов в семейной жизни Толстых. Первая – после рождения тринадцати детей и нескольких выкидышей Софья Андреевна категорически отказалась от физической близости со Львом Николаевичем. Вторая – Толстой в соответствии со своим новым мировоззрением решил кардинально изменить жизнь своей многочисленной семьи, сведя ее к аскетизму. Разумеется, и жена, и дети, старшие из которых начали «выходить в свет», не поняли отца и решительно этому воспротивились. Брат Софьи Андреевны, гостивший в Ясной Поляне, нашел у Толстого «нравственную перемену к худшему» и сказал, что «боится за его рассудок».

БЕРИТЕ ВСЕ!

В 1890–1892 годах Толстой отказался от своих литературных прав. Родные с трудом отговорили его не передавать имущество в «общее пользование», а разделить среди детей. В противном случае «над ним будет учреждена опека за расточительность вследствие психического расстройства. Таким образом, ему угрожал дом умалишенных, а имущество все-таки осталось бы в руках семьи».

Семейная жизнь Толстого стала напоминать «сумасшедший дом». Родственники вызвали знаменитого в то время психиатра Григория Россолимо. Тот установил гению земли русской такой диагноз: «Дегенеративная двойная конституция: паранойяльная и истерическая с преобладанием первой». В психопатологическом отношении личность Льва Толстого являлась, конечно, более сложной, в ней прослеживались и депрессивные, и паранойяльные, и истерические, и эпилептоидные черты характера.

В феврале 1901 года Синод публично осудил Толстого и объявил его «находящимся вне церкви». Толстой все больше чувствовал себя одиноким и все меньше находил понимания у родных. Последний уход Толстого из дома, по сути, был сложной формой самоубийства, другими словами – подсознательным ускорением процесса смерти. Мучительность нравственного самочувствия Толстого после ухода из дома усиливалась тем, что, чем больше он старался не обременять людей, тем больше создавал им проблем.

АРЗАМАССКАЯ ТОСКА

Остановимся на явных психопатологических нарушениях писателя. В сентябре 1869 года Толстой пережил тяжелое душевное состояние, названное им «арзамасской тоской». О ней он писал матери: «Третьего дня в ночь я ночевал в Арзамасе, и со мной было что-то необыкновенное. Было два часа ночи, я устал страшно, хотелось спать, и ничего не болело. Но вдруг на меня нашла тоска, страх, ужас, такие, каких я никогда не испытывал… Я вскочил, велел закладывать. Пока закладывали, я заснул и проснулся здоровым». Подобные приступы у него повторялись и в последующем. Жена Толстого сообщала своей сестре: «Левочка постоянно говорит, что все кончено для него, скоро умирать, ничто не радует, нечего больше ждать от жизни». Некоторые психиатры квалифицируют этот приступ страха и тоски как «кратковременный психоз», о котором в 1884 году он написал рассказ «Записки сумасшедшего».

Врач Д. П. Маковицкий, который последние годы находился рядом с писателем, сообщал, что «обмороки случаются с Львом Николаевичем уже полтора года обыкновенно с шестинедельными интервалами, но бывали и три, пять, восемь недель». Так что совершенно напрасно, заключает Иван Бунин, за Толстым «утвердилось мнение как о человеке могучего здоровья». А редкость судорожных приступов можно объяснить благоприятными условиями жизни.

Судорожные припадки у Толстого иногда возникали серийно до пяти раз подряд и часто сопровождались потерей сознания. Их наблюдал также тульский земский психиатр А. Л. Щеглов, отмечавший, что приступы сопровождались последующей амнезией и наличием в постприпадочном состоянии «явлений бреда». Близкие Толстого обычно называли в своих воспоминаниях такие приступы Толстого «обморочными состояниями». Окружающие и многочисленные гости Ясной Поляны знали, что начало припадка в дневное время всегда было связано у него с аффективным переживанием, носящим неприятную для писателя окраску.

ТОЛЬКО ЧТО УМЕР КНЯЗЬ БОЛКОНСКИЙ…

Творчество Толстого вырастало из его дневниковых записей, когда он обобщал некоторые факты своей жизни. Его первые литературные произведения основаны на описании в мельчайших деталях окружающего мира и собственного внутреннего состояния. Лишь позже появились попытки описать впечатления окружающих, что и составило основу успеха Толстого. В своем дневнике Софья Андреевна пишет: «Левочка… теперь совсем ушел в свое писание. У него остановившиеся, странные глаза, он почти ничего не разговаривает, совсем стал не от мира сего и о житейских делах решительно неспособен думать». Писатель тяжело переживал гибель своих героев. По воспоминаниям жены, однажды он вышел из кабинета весь в слезах. На вопрос о том, что случилось, ответил: «Только что умер князь Болконский».

Существует ли психопатологическое объяснение некоторых особенностей литературного творчества Льва Толстого? Остановимся на наиболее бросающихся в глаза особенностях его стиля.

На отдыхе в поселке Гаспра, Крым, 1902 год

Творчество Толстого по сути – эпилептоидно написанные автобиографии в художественных образах. Его реализм касается в основном психологизма и физиологичности человека: описания природы остаются на заднем плане, сатира и юмор отсутствуют вовсе, а на авансцене всегда присутствует напряженность душевных конфликтов героев. Огромное значение Толстой придает обстоятельности описаний мельчайших деталей, на которых склонен «застревать», повторяя их через несколько страниц, причем самым второстепенным деталям придается первостепенное значение. Утрированное внимание к мелочам – характерная черта эпилептоидной психики.

Подобно близкому ему по литературному стилю Достоевскому, Толстой склонен поучать читателей тоном проповедника и моралиста. Он тоже хочет «спасти мир» и переделать его в лучшую сторону. Изрекать незыблемые истины для поучения человечества – давно известный психиатрам симптом «священной болезни» эпилепсии.

Заметим, что заостренность внимания на мелочах у гениального эпилептоида превращается в громадное художественное достоинство. Учитывая, что реализм Толстого носит тот своеобразный характер, который присущ писателям с эпилептоидной психикой, то – разумеется, очень условно – его можно было бы назвать «эпилептоидным реализмом».

Психически здоровый гений – редкость. Вот только понятие психического здоровья очень неоднозначно. Если рассматривать его как «отсутствие конкретного психического заболевания», то, по всей вероятности, Льва Толстого можно отнести к психически здоровым, так как мотивировка его «эпилепсии» не выглядит достаточно убедительной. Можно предположительно говорить об «аффект-эпилепсии Братца», при которой судорожные припадки возникают у лиц психопатического склада только психогенно и, как правило, при наличии органической мозговой патологии (например, церебрального атеросклероза). К слабоумию такие припадки не приводят. Необыкновенная интеллектуальная и физическая работоспособность на протяжении практически всей жизни отвергают наличие какого-либо серьезного психического расстройства, кроме тех, которые можно отнести к невротическому спектру. И это несмотря на весьма «подмоченную» наследственность. Впрочем, и неврозы доставили писателю немало страданий. Поэтому можно сказать, что всю жизнь самым главным несчастьем для Толстого был он сам.