Загрузка...
- Немыслимое: путешествие по самым странным мозгам в мире. Неврологическая революция от Оливера Сакса до наших дней
- Автор: Хелен Томсон
- Издательство «Питер», 2019
Публикуем фрагмент книги
Мозг более странный орган, чем нам кажется. Считается, что мы можем помнить, чувствовать эмоции, сопереживать и понимать окружающий мир. Но как изменится наша жизнь, если эти способности будут значительно расширены — или исчезнут в одночасье?
Ученица великого Оливера Сакса, Хелен Томсон описывает девять невероятных примеров нарушений мозга, которые делают жизнь их обладателей фантастической и полной необыкновенных событий. Эта завораживающая и правдивая книга перевернет представление о человеческом мозге.
Вы узнаете:
- как можно подделать воспоминания, которые уже никогда не исчезнут;
- как вырастить инопланетную конечность;
- как видеть сновидения наяву;
- как научиться превращаться в тигра.
Книга написана для любителей интеллектуального чтения. В ней показана неврологическая революция и те изменения, которые произошли со времен Оливера Сакса, идеи и дух которого пронизывает это произведение
* * *
Еще не так давно за необычность мозга вас могли упечь в сумасшедший дом. Понятие психического заболевания вошло в употребление лишь двести лет назад, а до того любое отклонение в поведении списывали на сумасшествие и объясняли чем угодно, начиная проклятием и бесами и заканчивая нарушением баланса жидкостей в организме.
Будь вы таким безумцем в Англии, попали бы в Бетлемскую больницу, известную в народе как Бедлам. Майк Джей в своей книге «Путь к безумию» описывает Бетлем как обычный сумасшедший дом в XVIII веке, приют для душевнобольных в XIX и образцовую психиатрическую лечебницу в XXI. По тому, как менялась больница, можно проследить радикальные трансформации в подходе к лечению необычного мозга. В первое время она предназначалась для того, чтобы очистить улицы от так называемых лунатиков. Ее постояльцами были те, кто буйствовал и бредил, потерял память, речь или рассудок. Их держали в заключении вместе с бродягами, попрошайками и мелкими преступниками.
Пациентов лечили универсальными средствами, ориентированными на восстановление общего здоровья: кровопусканием, холодным душем, а также рвотными, чтобы удалить предполагаемую пробку в пищеварительном тракте. Отношение к таким больным изменилось во многом благодаря недугу Георга III. Король подхватил желудочный вирус, но потом у него начала идти пена изо рта и появились признаки помешательства. Позвали священника Фрэнсиса Уиллиса, прославившегося исцелением как раз таких больных. Метод Уиллиса был незамысловат: он заставил Георга работать в поле и делать упражнения, хорошо одевал его и поддерживал в хорошем настроении. Через три месяца и психическое, и физическое здоровье Георга улучшилось. В медицинском сообществе начала укореняться идея, что безумие поддается коррекции.
На протяжении XIX века постепенно рационализировалось объяснение принципов работы мозга, в соответствии с этим менялись и условия в приютах для душевнобольных. Не все шло гладко: обычной практикой было применение смирительных рубашек и варварских, по нынешним меркам, методов терапии; однако доктора стали думать над тем, какую помощь пациентам может оказать общение, как установить связи с внешним миром, какие лекарства могут облегчить боль и подавить тревогу.
В начале ХХ века «помешательство» переименовали в «психическое заболевание», и врачи задумались о биологической природе душевных расстройств. Как и предсказывал Томас Уиллис, они стали внимательно изучать мозг и научились определять, какие изменения соотносятся со странностями поведения и восприятия.
Сегодня мы понимаем, что психическое заболевание, а по сути — любая психическая аномалия, может быть следствием небольших нарушений электрической активности, гормонального дисбаланса, телесных повреждений, опухолей или генетических мутаций. Одни поддаются лечению, другие нет, третьи мы вовсе перестали считать проблемой.
До понимания мозга в целом еще очень и очень далеко. У нас нет удовлетворительного объяснения ни одной из его высших функций — памяти, принятия решений, творчества, сознания. Например, мы можем вызвать галлюцинацию у любого человека с помощью обычного шарика для пинг-понга, но знаем мало способов справиться с галлюцинациями, характерными для шизофрении.
Однако мы точно знаем, что мозг со странностями дает исключительный шанс проникнуть в тайны так называемого нормального мозга, открывая удивительные способности, заключенные в каждом из нас и ждущие случая проявиться. Он дает нам понять, что восприятие мира не у всех одинаковое, и буквально навязывает вопрос: так ли нормален наш мозг, как ему хочется, чтобы мы думали?
* * *
Память. Ни минуты забвенья
Вы когда-нибудь задумывались над тем, что такое память? Ученые веками ищут ответ на этот вопрос. В 1950-х появился кусочек пазла в лице Генри Молисона.
Жизнь могла дать многое красивому мальчику с темными волнистыми волосами и сильным подбородком, заметь он мчащегося велосипедиста секундой раньше. Никто так и не выяснил, это ли столкновение вызвало у Молисона судорожные припадки, но к 27 годам они усилились настолько, что ему пришлось оставить работу. В 1953 году он согласился на экспериментальный метод, который еще ни на ком не испытывали. Надеясь положить конец припадкам, врачи просверлили дырочки в мозге Молисона и удалили отвечавшие за это участки — части гиппокампа, области в форме морского конька, расположенной в обоих полушариях мозга. Операция прошла успешно в том смысле, что припадки почти прекратились, но ее побочный эффект был катастрофичен: Молисон утратил способность к долгосрочным осознанным воспоминаниям. И хотя у него в памяти сохранилось многое о периоде, предшествовавшем операции, после хирургического вмешательства он стал забывать все происходящее через 30 секунд.
Молисона нашла и стала изучать молодая исследовательница Сюзанна Коркин. Позднее она написала книгу об их дружбе, где назвала его усердным учеником. Живя в мире продолжительностью 30 секунд, Молисон не был подвержен тревожности, которая является результатом переживаний о прошлом или о планах на будущее. А по мере того, как текли недели и месяцы, события приняли неожиданный оборот.
Все началось с того, что Коркин и ее бывший научный руководитель в Университете Макгилл Бренда Милнер показали Молисону рисунок пятиконечной звезды. Затем они попросили его прочертить контур звезды карандашом, но глядя строго на рисующую руку и на отражение звезды в зеркале. Попробуйте, это не так легко.
Со временем Молисон усвоил этот и некоторые похожие навыки, хотя у него не оставалось воспоминаний, как он делал это раньше. Так выяснилось, что он способен на долгосрочную моторную память. Уникальный мозг Молисона дал нам первое надежное свидетельство того, что отдельные типы памяти реализуются в разных областях, и указал, где могут храниться выявленные воспоминания.
Коркин продолжала видеться с Молисоном более 46 лет, несмотря на то что он каждую их беседу воспринимал как первую. «Забавно, — говорил он ей, — ты просто живешь и учишься. Я живу, а ты учишься».
Молисона прооперировали более полувека назад, а ученые до сих пор спорят о природе памяти. Обычно выделяют три вида памяти: сенсорную, кратковременную и долговременную.
Сенсорная память первой проникает в наш мозг. Она длится долю секунды — достаточно, чтобы мы чувствовали окружающую среду: прикосновение одежды к коже, запах костра в воздухе, шум машин с улицы. Но хотя мы пользуемся этой памятью, она исчезает навсегда. Десять секунд назад вы не обращали внимания на прикосновение носков к ногам. Это ощущение вспыхнуло у вас в мозгу и тут же пропало. А теперь вы сидите и думаете о своих носках, потому что я о них заговорила и перебросила вашу сенсорную память в область кратковременной.
Кратковременная память заключает в себе текущие события — то, о чем вы думаете в данный момент. Вы используете ее постоянно, не сознавая этого. Например, вы понимаете конец предложения только потому, что помните начало. Считается, что кратковременная память способна удерживать около семи объектов в течение 15–30 секунд. Но если вы будете повторять эти семь объектов, они перейдут в долговременную память — потенциально безграничный склад воспоминаний, рассчитанный на дальний рейс.
По всей вероятности, это самый важный из видов памяти. Именно он позволяет нам мысленно возвращаться в прошлое и прогнозировать будущее. Не будет преувеличением сказать, что память помогает нам увидеть в мире смысл. Режиссер Луис Бунюэль емко и ясно выразил это в своей автобиографии: «Жизнь без памяти — не жизнь вовсе… Память — наше объединяющее начало, наш рассудок, наше чувство и даже действие. Без нее мы ничто».
Сейчас большинство неврологов сходятся в мнении, что воспоминания живут в синапсах — пространствах между нейронами, где проходят электрические импульсы, передаваемые от одной клетки к другой. Когда между двумя нейронами снова и снова проходят импульсы, данный синапс становится сильнее, и любая следующая активность первого нейрона с большей вероятностью стимулирует второй.
Похоже на тропинку через лесную чащу: чем больше народу по ней пройдет, тем шире она станет и тем больше вероятность того, что по ней будут ходить дальше. И наоборот, если нейронные тропинки не используются, они приходят в негодность, как и настоящие. Вот отчего мы забываем вещи, которые не делаем или не обдумываем регулярно.
Большая часть этой активности происходит в гиппокампе, но он работает не в одиночку. Представьте, что вам вручили букет цветов. Случай Генри Молисона показал, что формирование кратковременной памяти об этом факте вовсе не задействует гиппокамп: им занимаются участки коры, отвечающие за осязание, зрение и обоняние. Гиппокамп подключается, когда факт нужно запомнить больше, чем на 30 секунд, и тут мы видим, как растут и укрепляются связи между гиппокампом и релевантными участками коры, что позволяет надолго записать воспоминание в архитектуру мозга.
Получается, гиппокамп склеивает вместе разные виды памяти. И правда, когда мы пытаемся выучить новые ассоциации, а затем вспомнить их, люди, чей гиппокамп был наиболее активен во время заучивания, и вспоминают лучше, будто им удалось крепче соединить их с самого начала.
Вот почему мне нравится представлять воспоминания как нейронную паутину, натянутую между различными зонами мозга и становящуюся то слабее, то прочнее. Чем многочисленнее и сильнее связи, тем живее будет воспоминание и тем легче его пробудить. Разорвите паутину — и воспоминания исчезнут навсегда.
* * *
Смена личности
В 2000 году школьный учитель Люк оказался в ужасном положении: у него развился непреодолимый интерес к детской порнографии. Он начал покупать в интернете порнографические журналы и фотографии, где основными персонажами были дети и подростки, и заказывать услуги проституток в массажных салонах.
Зная, что его поведение недопустимо, он прилагал огромные усилия, чтобы его скрыть. Но «принцип удовольствия», как он позже признавался, побеждал все порывы к воздержанию. Только когда Люк попытался пристать к падчерице, которая пожаловалась матери, его педофилия перестала быть тайной, и он был арестован за покушение на растление малолетней.
Судья объявил Люку, что тот должен пройти 12-ступенчатую программу для сексуально зависимых, иначе отправится в тюрьму. Люк согласился на программу, но был исключен, так как постоянно просил медсестер о сексуальных услугах. Вечером накануне вынесения приговора Люк сам явился в больницу Университета Виргинии, сказал, что страдает от головной боли и боится, что изнасилует свою квартирную хозяйку.
Доктора сделали снимок мозга и сообщили поразительную новость: в правой зоне глазнично-лобной коры образовалась опухоль размером с яйцо. Этот участок мозга может существенно отличаться у разных людей, но все больше фактов указывает на то, что он влияет на понимание вероятности вознаграждения или наказания за определенные поступки, а также отвечает за побуждения, мотивации и суждения.
Хирурги удалили опухоль, и педофилия Люка исчезла без следа. Семь месяцев спустя он был признан не представляющим угрозы для общества и вернулся в семью. Через несколько лет Люк снова стал чувствовать признаки педофилии — на этот раз он прямиком отправился в больницу. Снимки показали, что на прежнем месте опять выросла опухоль. Стоило ее удалить, характер и поведение Люка вернулись к норме.
Столь ярких свидетельств того, как хрупка наша личность, немного, но вообще изменения личности — явление не редкое. Более пяти миллионов американцев живут с болезнью Альцгеймера, и она может сильно деформировать личность. В Великобритании каждые три с половиной минуты кого-то настигает удар, который тоже может вызвать временные или постоянные перемены в характере, нравственности, степени импульсивности. Мы привыкли думать, что наша личность — нечто надежное и незыблемое, но в действительности она способна стремительно меняться.
Различия между личностями ясно видны в реальной жизни, но их сложно изучать объективно. Многие ученые приступили к решению этой задачи, определяя нашу личность в таких понятиях, как черты, паттерны поведения, мысли, эмоции, — в течение времени относительно устойчивые. Необычайное многообразие черт личности, как правило, разбивают на пять групп — так называемая Большая пятерка: открытость, добросовестность, экстраверсия, уживчивость, невротизм.
Открытость означает общую любознательность и готовность принять новый опыт, информацию, идеи. Добросовестность — способность управлять своими порывами, планировать свою жизнь и проявлять самодисциплину. Экстравертов тянет к активности самого разного рода, они общительны, уверены в себе, любят быть в центре внимания. Если у вас высокий уровень уживчивости, вы цените согласие и, возможно, легче идете на компромисс; вы добры, щедры и считаетесь с другими. Наконец, невротизм — мера вашей тревожности и склонности испытывать негативные эмоции. Предполагается, что степень присутствия у индивидуума каждой из этих черт определяет его личность.
Джим Льюис и Джим Спрингер — однояйцевые близнецы, но через несколько недель после рождения их отдали в разные приемные семьи, поэтому мальчики росли врозь и под разными фамилиями. Воссоединившись через 39 лет, они обнаружили, что из общего в них не только имя Джим. Оба страдали головными болями и привычкой грызть ногти, работали в правоохранительных органах, увлекались столярным ремеслом, курили сигареты «Салем» и водили машины одной марки. Отпуск оба проводили на одном и том же пляже во Флориде, оба были женаты на женщинах по имени Линда, потом развелись и женились вторично на женщинах по имени Бетти. У обоих родились сыновья: Джеймс Алан Льюис и Джеймс Аллан Спрингер. Даже своим собакам они дали одну кличку — Той.
Совпадение? По мнению Нэнси Сигал, психогенетика и психолога-эволюциониста из Калифорнийского государственного университета в Фуллертоне, все гораздо сложнее. История близнецов Джимов вылилась в сенсационный эксперимент «Миннесотское исследование близнецов, воспитанных раздельно», запущенный в 1979 году. В течение двадцати лет ученые из Университета Миннесоты наблюдали жизнь близнецов, разлученных при рождении. Всего они исследовали 137 пар близнецов: 81 пара — однояйцевые, развившиеся из одной яйцеклетки, которая разделилась надвое, и 56 пар — разнояйцевые, то есть из двух разных яйцеклеток.
Ряд ученых, и среди них Нэнси Сигал, проанализировали данные этого исследования в сопоставлении с данными другого реестра близнецов — тех, кого растили вместе, — и пришли к интересному заключению: однояйцевые близнецы, воспитанные раздельно, по типу личности были так же схожи, как близнецы, воспитанные вместе. Склонность к лидерству, послушание начальству, стрессоустойчивость, пугливость и некоторые другие черты более чем на 50 % определялись генами.
Результаты исследований предполагают, что ребенок, генетически предрасположенный к робости, может вырасти более или менее робким в зависимости от воспитания, но вряд ли вырастет ярким экстравертом.
«Это действительно было неожиданно, — ответила Сигал на мой вопрос, предвидела ли она такой поразительный результат. — Мы думали, что увидим больше различий между близнецами, воспитанными врозь, но ничего не нашли».
Исследования вызвали волну критики, в том числе повторялось давнишнее возражение: сходство личности близнецов может объясняться простым сходством внешности, которое вызывает у других людей сходное поведение по отношению к ним.
В 2013 году Сигал нашла способ проверить эту теорию. Если физическая внешность действительно вызывает у других определенную реакцию, личности двойников — людей, которые похожи, но имеют разные гены, — должны продемонстрировать такое же сходство, как у однояйцевых близнецов.
Сигал пригласила 23 пары из проекта канадского фотографа Франсуа Брюнеля, который много лет создавал черно-белые портреты двойников. Каждому участнику выдали анкету, по которой их личность оценивалась в соответствии с моделью Большой пятерки, также оценивались другие аспекты поведения, например самоуважение. Что же в итоге? У двойников не выявили существенного сходства в чертах личности, у них было гораздо меньше общего, чем у одно- и разнояйцевых близнецов, воспитанных вместе или врозь.
Чем же объясняется множество совпадений в жизни близнецов Джимов — их общей генетической историей?
«Нельзя сказать, что есть особый ген, который потянет нас отдыхать на один и тот же пляж, — говорит Сигал. — Но почему вы делаете выбор в пользу пляжного отдыха? Вероятно, вы плохо переносите холод или очень общительны, предпочитаете людные места. Отчасти такие вещи диктуются генетической склонностью. Взятые в совокупности, они могут объяснить ваш выбор места отдыха».
Тем не менее в споре «природа — воспитание» фундаментальную роль играет воспитание. Один из самых впечатляющих примеров воздействия окружения на личность дала серия экспериментов, проведенных в 1990-е годы Робертом Пломином и его коллегами в Королевском колледже Лондона. Исследования показали, что разный жизненный опыт одно- и разнояйцевых близнецов привел одних к упадку, а других — к благополучию.
Ни одно из описанных исследований нельзя назвать идеальным. Однако результаты позволяют думать, что мы не наследуем сценарий развития личности. Наши гены могут склонять нас к тому или иному выбору пути, но наши личности в течение всей жизни формируются под воздействием окружающей среды и обстоятельств. А они могут измениться в одночасье.
