Загрузка...
Неопределенность – то, от чего люди бегут и прячутся. Но если обратиться к тому, как устроен мир, оказывается, что это фундаментальная вещь: часто неясно, что есть, и тем более – что будет. Бывает даже неясно, что было. Как ни крути, а с неопределенностью что-то надо делать. Об этом – лекция психолога Дмитрия Леонтьева из цикла «Краткое введение в жизнь».
ДОСЬЕ
Дмитрий ЛЕОНТЬЕВ – доктор психологических наук, профессор факультета психологии МГУ им. М. В. Ломоносова, директор Института экзистенциальной психологии и жизнетворчества, заведующий лабораторией позитивной психологии и качества жизни НИУ «Высшая школа экономики». Автор более 600 публикаций. Лауреат премии Фонда Виктора Франкла города Вены (2004) за достижения в области ориентированной на смысл гуманистической психотерапии.
Про Россию говорят, что это страна с непредсказуемым прошлым. Но конечно, главная неопределенность всегда в будущем. В настоящем, как и в прошлом, можно прийти к какой-то достоверности, освободиться от иллюзии, пелены и морока, а будущее – это всегда что-то, что остается неизвестным, несмотря на наши усилия дать ему какую-то определенность. Будущее – такая же авантюра, как встреча с другим человеком: нельзя знать точно. Но люди нередко говорят: «Я точно знаю, что будет, я точно знаю, чем все это кончится». Понятно, почему они себя и других в этом убеждают: так спокойнее. Это называется «комплексом Господа Бога», прерогативы которого бессознательно на себя примеряют многие люди.
Действительно, можно планировать и предсказывать, потому что человек многое умеет контролировать. Но за этими пределами всегда есть какой-то остаток. Пытаясь простроить жизнь, свои цели и планы сильно вперед, мы рискуем тем, что начинаем воспроизводить свое прошлое. Сейчас мы можем планировать только то, что существует для нас в этой точке. На самом деле я даже не знаю, каким я буду завтра, что буду чувствовать и хотеть. Можно взять обязательства: буду делать то-то и то-то – человек есть существо, способное делать многое из того, чего не хочет. Мы всегда делаем то, что мы выбираем, но не всегда выбираем то, чего мы хотим.
Никто не призывает отказываться от целей и планов. Другое дело, что они всегда реализуются, как замечательно формулирует суть этого жизненного процесса русский язык, «на свой страх и риск». Это – два основных компонента нашего отношения к неопределенности. Экзистенциальные философы выводили тревогу неопределенности из факта конечности, смертности человека. Но сам этот факт – это как раз определенность. «Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен» – в этой внезапности, отмеченной Булгаковым, и есть неопределенность. Я думал о том, откуда в людях тяга к ужастикам, логически непонятная – какая радость в том, чтобы испытывать состояние страха, – и понял: это некоторая форма объективации экзистенциальной тревоги. Выдержать страх перед конкретными «Джиперс Криперс» всегда легче, чем перед непонятностью жизни.
Вызов неопределенности заключается в том, чтобы с ней жить и ее принимать. Можно пытаться неопределенность из жизни вытеснять. Существует масса культурных инструментов, орудий и институтов, превращающих ее в определенность: гадалки, экстрасенсы, гороскопы – громадный рынок, обслуживающий потребность человека бежать от неопределенности. Социологи обнаружили закономерность. В спокойные и стабильные периоды жизни общества спрос на этом рынке меньше, а во время социальных потрясений он начинает резко расти: пусть скажут, «на чем сердце успокоится», – я даже не буду спрашивать почему. Потому что верю. Вера – важный инструмент совладания с неопределенностью. И начинается она там, где я перестаю познавать, понимать и предсказывать.
Пытаться трансформировать неопределенность в определенность, изгнать ее и заместить результатами предсказаний – опасно. Жизнь – это сплошная неопределенность. Избежать ее – значит уменьшить количество жизни в своей жизни. То есть омертвить все, потому что мертвое – оно определено и абсолютно предсказуемо.
Философ Михаил Эпштейн проделал одно любопытное исследование. Он начал изучать частотные словари. Как вы думаете, какое слово в английском языке самое частотное? Ответ очень простой. Это определенный артикль the. Что является главным в картине мира носителя английского языка? Различение определенности и неопределенности. Это ключевая экзистенциальная категория.
Эпштейн в статье «Частотные словари как основа картины мира» говорит, что во всех языках, в которых существует определенный артикль, он является наиболее частотным словом в языке. Нам не повезло. Проблема носителей русского языка – это проблема различения сказки, мифа и реальности. Нет артиклей! Без них сложно различить то, что есть на самом деле. В последнее время появились замены. Как в анекдоте: на занятиях с засылаемыми в Россию шпионами их учат правильно использовать неопределенный артикль «типа» и определенный артикль «конкретно». Язык вырабатывает средства, чтобы заменить отсутствующее…
Один из ведущих современных экзистенциальных психологов, Сальваторе Мадди, построил модель экзистенциальной дилеммы. Абстрактную теоретическую модель удалось экспериментально подтвердить.
Согласно этой модели, любой значимый экзистенциальный выбор всегда является выбором одной из двух альтернатив: мы выбираем либо прошлое (то есть неизменность, статус-кво), либо будущее (изменение, неизвестность). Любой выбор несет определенные риски. Выбирая будущее, мы обрекаем себя на тревогу в силу непредсказуемости этого будущего. Выбирая прошлое, мы обрекаем себя на вину за нереализованные возможности. Нам не уйти из этого гештальта. Ни один существенный выбор не удается сделать без какой-либо жертвы. Но тем не менее, это выбор не совсем симметричный, потому что выбор будущего расширяет наши возможности найти смысл, а выбор прошлого его сужает.
Мадди в замаскированном виде придал академическую респектабельность введенному Паулем Тиллихом понятию «мужество быть», которое он операционализировал в виде понятия hardiness. Я в свое время мучился над его переводом, ища понятие, которое связано с семантикой закалки, и нашел – «жизнестойкость». Это понятие Мадди ввел, когда вместе с коллегой Сьюзан Кобейса, работая с телекоммуникационной компанией, он помогал решить проблему профилактики стресса персонала компании из-за угрозы, возникшей с принятием Конгрессом нового закона, который обрекал всю телекоммуникационную отрасль США на большие сокращения меньше чем через год. Тогда оказалось, что есть личностные особенности, позволяющие успешно предсказать, будут под влиянием сильного хронического тяжелого стресса у людей негативные изменения или нет. Модель жизнестойкости Мадди состоит из трех компонентов, наличие которых избавляет человека от негативного влияния стресса: включенность, контроль и вызов, или принятие риска.
В диссертации Елены Мандриковой удалось эту модель проверить, апробировать и подтвердить. Мы построили элементарную житейскую ситуацию выбора: неизменность или неизвестность? Приходит преподаватель на занятие со студентами вечернего отделения и говорит: «Сегодня мы продолжим то, чем занимались на прошлой неделе. Но сначала вам нужно будет разделиться на две группы. Одни из вас пойдут в такую-то аудиторию, где вы будете делать то же, что делали на прошлой неделе, то есть заполнять опросники и учиться их обрабатывать. А другие пойдут в аудиторию номер такую-то, и вам там скажут, что вы будете делать». В обеих аудиториях все делали одно и то же. Сначала студентам дали выполнить процедуру, направленную на осознание и объяснение оснований выбора – почему они пришли именно в эту аудиторию. Затем – набор личностных опросников. Оказалось, что порядка 30 человек из 50 оказались в той или другой комнате случайно, не было явных оснований выбора. Спонтанный выбор – все как в жизни. Остальные сделали выбор более или менее осознанно.
Дальше мы сравнили между собой эти три группы – тех, кто сделал случайный выбор независимо от того, в какой аудитории оказался, тех, кто осознанно выбрал неизменность, и тех, кто осознанно выбрал неизвестность, – по ряду личностных переменных. Довольно близки по большинству параметров оказались те группы, которые делали спонтанный выбор и которые выбрали неизменность. Зато те, которые пошли «туда – не знаю куда», отличались от остальных по личностной автономии, жизнестойкости, самоэффективности, осмысленности жизни, толерантности к неопределенности и целому ряду других параметров. Фактически оказалось, что это кратчайший способ отбирать личностную элиту. Критерий очень простой: люди готовы идти навстречу неизвестности.
Еще одна интересная деталь. У тех, кто делал случайный выбор, временная перспектива, в которую люди помещают свои цели, очень короткая. Они в основном живут сегодняшним днем, здесь и сейчас, и цели у них обычно ближайшие. У тех, кто выбрал неизменность, – дальняя временная перспектива, жизнь распланирована на десятилетия вперед. У тех, кто выбрал неизвестность, жизненные цели укладываются в интервал полутора – двух лет. Потому что действительно жизнь имеет свойство меняться и трудно себе представить, что я буду хотеть. На полтора года я еще могу себе представить собственную относительную неизменность. А вот дальше – уже сложнее…
Неопределенность – это стихия и, конечно, внушает уважение – она больше нас. Но, как и с любой стихией, с ней можно взаимодействовать на основе определенных навыков и техники безопасности. Море – ужас для человека, который не умеет плавать. Это – глубина, в которой легко утонуть, захлебнуться. Для того, кто умеет плавать, это – удовольствие, для хорошего пловца или серфера – это стихия, которая дает массу новых переживаний, энергетику, адреналин и даже понимание чего-то. Такое же отношение к воздуху у дельтапланеристов, парашютистов и авиаторов-любителей. Хотя потенциально это очень опасно: можно так «шмякнуться», что костей не соберешь.
С неопределенностью так же. Есть какие-то навыки и компетенции, которые позволяют получать от нее удовольствие, как и от любой стихии. Многие люди в процессе своей жизни осваивают это искусство взаимодействия с неопределенностью, а другие аккуратно сидят на бережку и пытаются водную гладь для себя максимально заасфальтировать, чтобы по ней уже идти, как посуху.
