Помните, как король из «Обыкновенного чуда» объяснял все свои странности влиянием родственников — близких и седьмой воды на киселе? Насколько оправдан стереотип о том, что все мы родом из детства?
В фильме «Чего хочет женщина» герой Мела Гибсона излечивается от своей паранормальной способности читать мысли прекрасной половины человечества только после того, как ему удается наладить взаимоотношения с дочерью — довольно колючей и время от времени придирающейся к отцу старшеклассницей. В другой, менее известной, но более драматичной картине персонаж Николаса Кейджа (к слову, тоже разведенный отец) прикладывает титанические усилия, чтобы вновь завоевать доверие дочки-тинейджера, но безуспешно. Чего же ожидает от пап коллективное бессознательное домохозяек по ту сторону океана?
Судя по развитию сценария, чтобы относился к дочери как к маленькой принцессе, баловал и потакал. Полезно ли это в реальности? Как выясняется, палка о двух концах…
МАЛЕНЬКАЯ ПРИНЦЕССА
Психолог, юнгианский аналитик Линда Шиерз Леонард в книге «Эмоциональная женская травма. Исцеление детской травмы, полученной дочерью в отношениях с отцом» описывает типаж залюбленной повзрослевшей крошки, обращаясь к пьесе Ибсена «Кукольный дом». Нора замужем за преуспевающим человеком и ни в чем не знает отказа. «Куколка», «милашка», «пташечка» — этими и схожими эпитетами величает муж свою трогательно-непрактичную женушку. Конфликт супругов (несмотря на кажущуюся идиллию, подспудно он существует) выходит на поверхность, когда Нора, не привыкшая ограничивать себя в дорогостоящих сумасбродствах, влезает в крупные долги. Получить прощение, в очередной раз «включив» обаяние «маленькой мотовки», уже не получается, и Нора вынуждена быть откровенной: «Ни ты, ни отец никогда не видели во мне человека», — говорит мужу она. Может показаться, что это лишь расчетливый способ защиты, но это не так…
«Женщина, избалованная авторитарным родителем, эмоционально травмирована не меньше, чем те, кто не получал и малой толики отцовского внимания, — подчеркивает доктор Леонард. — Со стороны она может казаться независимой и успешной, как всемогущая принцесса, но на самом деле ее личностная суть теряется. Она просто не успевает быть самой собой, поскольку все время играет «кукольное» создание, тем самым приспосабливаясь к фантазиям мужчин о феминности…»
Наблюдая за пациентами и путем самоанализа автор приходит к выводу, что нарушения отношений с отцом (будь то безразличие, конфликт или гиперопека) приводят к формированию двух одинаково вредных паттернов взрослого поведения: один из них «Вечная девушка», другой — «Амазонка в панцире».
Первая остается нежной девицей, даже если ее физический возраст перевалил за пятьдесят. Будучи инфантильной, послушной и зависимой, она реализует те сценарии, которые на нее проецируют окружающие, целиком отдавая свою силу и ответственность за собственную жизнь.
Другое дело «амазонка». Ее стиль — агрессия и напор. Она самостоятельна, решительна, зачастую резка и нетерпелива. Ее отношения с мужчиной — не общение с человеком, а взгляд на объект, причем взгляд априори недоверчивый и насмешливый. Как правило, маскулинная идентичность, а проще говоря, некоторая мужеподобность «амазонки» — это реакция на безответственного или покинувшего семью отца. Пережив травму и оберегая свои границы, она лишается связи с действительностью. Да, она может казаться очень компетентной и даже властной, но за всей этой броней скрывается маленькая испуганная девочка.
Как именно складывается тот или иной стереотип поведения? Зависит не только от отца, но и от материнского влияния, а также от нашей структуры личности, темперамента и даже в какой-то мере от особенностей телосложения. Предлагая вниманию читателя фактурную классификацию «амазонок» и «вечных девиц», Линда Шиерз Леонард детально анализирует предпосылки этих паттернов и даже намечает возможные пути выхода для всех «Золушек», «спящих красавиц» и «королев-воительниц».
Но все же суть ее работы — в другом. Каковыми бы ни были наши родители и как бы ни страдали мы, исцеления бесполезно искать в трясине обвинений. Сохраняя в душе обиду на «дурака-папашу», женщины калечат и самих себя. Какая связь? В теории психоанализа именно отцовская фигура олицетворяет собой то, что Карл Густав Юнг называл Другим. Именно отец, его личность и отношение к жизни формирует нашу «инаковость» и уникальность. А если отец нам глубоко противен, значит, и наша индивидуальность нами подсознательно отторгается.
«Первое, что нужно сделать, если вы хотите перемен, — подчеркивает Линда Шиерз Леонард, — это признать собственные деструктивные сценарии и постараться отследить то, как они влияют на вашу жизнь. Второе — простить отца. Даже если ваши воспоминания, связанные с ним, неприятны, постарайтесь найти в нем что-то хорошее. Только так и никак иначе вы научитесь жить в гармонии с собой».
ЗОЛОТОЙ ЗАПАС
Пихолог, автор книги и методики «Тренинг работы с собственным детством» Ирина Шевцова придерживается той точки зрения, что наш детский опыт — не предопределенность, а материал для самоанализа и, если его освоить и проработать, мы можем достичь много из того, что казалось несбыточным.
«Даже люди очень далекие от профессиональной психологии вдруг оборачиваются и начинают пристально вглядываться в свое прошлое, — пишет она. — Перебирая пожелтевшие фотографии, вызволяя на свет божий старые игрушки, покупая своим детям совсем несовременные «добрые» советские мультфильмы, мы неосознанно лечим себя».
Итак, что же мы хотим увидеть и тем более вылечить в своем прошлом? Ирина Шевцова указывает на существование двух противоречащих друг другу состояний такой структуры личности, как Внутренний ребенок, — Божественный и Раненый. Работая со своими детскими обидами, мы можем помочь Раненому ребенку, исцеление которого означает установление контакта с собственной личностной сущностью, творческим началом и интуицией.
Архетип «Внутренний ребенок» воплощает в себе наше творческое начало, способность радоваться жизни и интуицию — то есть пути и возможности, недоступные взрослой рассудочной логике (прим. ред.).
«Божественный ребенок — это то, кем мы на самом деле являемся, те лучшие качества, которые в нас заложены, наш «золотой запас». Он обладает яркой индивидуальностью, но слишком наивен для этого несовершенного мира, и поэтому часто на смену ему приходит ребенок Раненый. Это наша ложная сущность, реакция приспособления, стратегия выживания, нередко граничащая с угодливостью. Раненый ребенок может быть излишне агрессивен и упрям, может быть пассивен и равнодушен. Он постоянно ждет подвоха и готов приспособиться к любым условиям, конечно же, в ущерб нашему истинному «Я».
Раненый ребенок «питается» обидами прошлого — на родителей друзей, общество. И пока мы носим в себе эти чувства, мы верим в несправедливость и бесприютность действительности, а значит, вынуждены приспосабливаться, а не идти вперед. В своей книге Ирина Шевцова предлагает целый ряд методик, с помощью которых можно избавиться от этого груза. Часть из них лучше работают на групповом тренинге, но многое можно практиковать самостоятельно. Одно из таких упражнений — встреча с Внутренним ребенком.
«Вспомните или посмотрите на свою детскую фотографию. Внимательно рассмотрите малыша, который там изображен. В каком он настроении? Какие люди его окружают? Какие мысли бродят в его голове? А теперь подойдите к большому зеркалу, там, где вы отражаетесь во весь рост. Посмотрите на себя настоящего немного со стороны: счастлив ли этот человек, уверен в себе или не очень? Смотрите на себя до тех пор, пока вы не увидите… ребенка, — а это обязательно произойдет! Те же самые глаза, тот же овал, волосы, уши, нос, те же самые руки и ноги. Присядьте на корточки и загляните в глаза «малышу», улыбнитесь и дайте понять, что вы и есть его взрослое «Я» и умеете утешать маленьких детей. Пообещайте малышу, что вы выполните то, о чем он мечтал, вы стаете таким, как он хотел, — сильным, смелым, надежным…»
Вы, наверное, уже догадались, что смысл этого упражнения — усилить позиции Ребенка Внутренним родителем? Но не сердитым и оценивающим, какой, как правило, и главенствует, а добрым, любящим и немного потакающим… Последнее отнюдь не плохо.
«Полезнее, если ваш Внутренний родитель будет воплощением мудрости и принятия, — поясняет Ирина Шевцова. — Напуганные опасностью вырастить эгоистов, наши настоящие мама и папа были скуповаты на проявления любви, и мы продолжаем поступать с собой точно так же. Помните, что Внутренний родитель — это тот, кто позволяет Ребенку чувствовать и не испытывать вину за свои переживания. Однажды натолкнувшись на неприятность или несправедливость по отношению к нам, мы услышим совсем другой внутренний голос. Вместо привычно осуждающего «Ты жалкий неудачник!» — «Не унывай. Все нормально. Ты не стал от этого хуже». Стоит прислушаться…»
СВОЯ СКАЗКА
На этом месте вы, наверное, задумались: как же получается так, что родители, люди, которые желают нам добра, наносят такое количество душевных травм? Очевидно, что это делается непреднамеренно. Дорис Бретт, детский клинический психолог из Австралии, считает, что нечто подобное происходит из-за того, что взрослые — наши родители да и мы сами — оказываются слишком вовлечены в трудности собственных детей. Принимая все происходящее близко к сердцу, мы неизбежно «скатываемся» в чувство вины: «это из-за меня», «недоглядели», «недоработали», «мать называется». А поскольку вина и стыд относятся к категории трудно переживаемых и даже избегаемых чувств, подключается защитный механизм проекции, и… вот мы уже обрушиваемся с критикой: «Вечно ты капризничаешь! Не хнычь!», «Уберись в своей комнате, неряха» – и классика жанра: «Весь (вся) в своего папашу!»
Ругая и упрекая своих реальных детей, мы бессознательно подключаемся к собственному эмоциональному состоянию «ребенка в тупике». А что человек делает под огнем критики, которая тоже когда-то была чужой и понемногу «забралась» внутрь? Да то же, что и вообще под огнем: в ужасе замирает, бестолково мечется…
Книгу «Жила-была девочка, похожая на тебя» Дорис Бретт начинает с собственной истории: ее дочка, трехлетняя Аманта, была крайне застенчивой и очень отличалась от других детей, что для Дорис являлось своего рода воплощением ее материнской и профессиональной несостоятельности. И вот однажды она придумала сказку про девочку Энни, которая жила точно в таком же доме с мамой, папой и черной собакой, но мудро, красиво и легко справлялась со всеми трудностями, с которыми сталкивалась Аманта. Сказка заинтересовала дочку, и вскоре она стала требовать новых и новых историй — слушая их, девочка училась преодолевать свои реальные проблемы.
«Истории про Энни» подобны персонализированным, «очеловеченным» сказкам, — пишет Дорис Бретт. — В них действует герой или героиня, которые наделены характерными чертами вашего ребенка и которые сталкиваются с теми же проблемами. Герой или героиня находит пути и способы понимания и разрешения своих трудностей и конфликтов. Помимо действующих лиц, взятых из жизни, рассказы могут включать персонажи из мира фантазии и волшебства. Главное состоит в том, что рассказ «подгоняется» к вашему ребенку так же, как и имя его главного героя. Свои рассказы я назвала «историями про Энни», потому что мою дочь зовут Аманта. Я хотела, чтобы имя героини напоминало имя дочери, но не было идентичным ему».
Метод терапевтических историй, разработанный Дорис Бретт, в настоящее время применяется в коррекционной и семейной педагогике. Залог успеха в том, что сказка дает возможность посмотреть на ситуацию со стороны, не испытывая страха и чувства вины. А это и есть способ выхода из тупика, пространства, где «все не так» как для детей, так и для самих родителей.
«Жила-была девочка, похожая на тебя…»
Класс, 2009
Эмоциональная женская травма
Класс, 2009
Тренинг работы с собственным детством
Речь, 2008