Загрузка...
Речь сегодня пойдет о жизненной «кухне» загадочных созданий — художников в широком смысле слова, и разговор мы будем вести не только о всемирно известных «небожителях». Что же это за человек такой — творец-художник и чем наполнена его жизнь?
В конце жизни польский поэт и по совместительству нобелевский лауреат Чеслав Милош
определил художников как «людей, которые совершенство произведения ставили выше своих обязанностей супругов, отцов, братьев, сограждан». Согласитесь — не самая лестная, но очень точная характеристика!
У творческого человека вся его личность является инструментом, «средством производства», и, как любой инструмент, он должен быть настроен на работу.
Мало того, он должен в себе искусственно поддерживать состояние, именуемое вдохновением! Добавьте сюда обостренную чувствительность к предмету творчества и его «материалу» — слову, цвету, звуку, и картинка бытовых мучений художника будет практически полной. А то, до какой степени может быть обострено общее эстетическое восприятие, замечательно иллюстрируют последние слова умирающего Оскара Уайльда: «Или я, или эти мерзкие обои в цветочек».
К тому же художник мертв без зрителя, слушателя, читателя, и ему жизненно необходимо, чтобы его поддерживали и вдохновляли! Чтобы хоть кто-нибудь еще верил, что время его жизни течет не бесполезно, а его «художественный продукт» имеет хоть какой-нибудь шанс на успех и понимание. У самого художника, как правило, этой уверенности нет, да и быть не может: творчество — сплошное сомнение в себе и сотворенном. Поэтому, кстати, натуры художественные так падки на похвалу и даже грубую лесть готовы воспринимать с благодарностью.
Так что далеко не у всех творцов хватает личного мужества писать «в стол», надеясь на то, что «рукописи не горят» и благодарные потомки смогут ознакомиться и оценить ваши творения «в веках». В череде этих творцов и опубликовавший при жизни единственную книжечку Кафка, и забытый всеми на чердаке, безвестный при жизни Шуберт, и почти не продававший картины Модильяни, и еще целая череда безвестных художников и литераторов, имевших мужество следовать своему призванию без малейшего шанса на успех.
Художник раним, обидчив и, пардон, истеричен, как «кисейная барышня». Как говорил один мой знакомый: «Музыкант по определению плакса». Здесь нелишним будет напомнить, что воспоминания о великом Шаляпине пестрят рассказами о том, что Федор Иванович частенько плакал в гримерке, остро переживая обиды, несправедливость и непонимание.
Недаром женщины испытывают к художникам такое влечение: с одной стороны, незащищенность и детскость притягивают, хотя бы тем, что позволяют в полной мере проявиться лучшим сторонам заботливой женской натуры, а с другой — женщина, болезненно воспринимающая жесткую конкуренцию со стороны Музы, заранее обречена на поражение.
Именно поэтому рядом с моим знакомым композитором живет уже четвертая жена, а у художника в конце концов прижилась фанатично любящая его и живопись «серая мышка», готовая смиряться с тем, что единственный стабильный доход их семейства составляет ее небольшая зарплата музейного работника. Кстати, в некоторых случаях подобные союзы могут иметь и фатальный характер — достаточно вспомнить трагический финал Жанны Эбютерн, не пожелавшей пережить рано ушедшего Модильяни.
Успешное творчество в своей основе помимо таланта художника имеет еще три взаимосвязанные составляющие — свободное время, тишину и понимающее окружение. А поскольку со всем этим регулярно возникают проблемы, «муки творчества» начинаются задолго до того, как вы становитесь непосредственным участником творческого акта.
Для начала попробуем обеспечить тишину. То есть соответствующие условия проживания, от территориальных до семейно-архитектурных.
Хорошо, конечно, если вы известны настолько, что можете себе позволить жить «простой жизнью» в деревенской глуши, как некогда Толстой, Шолохов или Сэлинджер, нисколько не заботясь не только о славе, но и об элементарной «раскрутке» своих творений. Во всех остальных случаях вас ждет столица и ее «покорение», которое далеко не всегда благополучно заканчивается. Знаменитая сентенция «Москва слезам не верит» замечательно работает во всех остальных мировых художественных центрах. Как сказал Эрнст Неизвестный: «Америка меня научила тому, что искусство — это не самое главное дело». А от себя добавим: главное — выжить.
Попробуйте-ка сосредоточиться в набитой родственниками хрущевке, когда все шастают через тебя, а ор соседского телевизора способен заглушить звуки вашего фортепиано. Знакомый композитор замечательно по этому поводу высказался: «У меня такое ощущение, что нас тут сорок восемь человек в трех комнатах».
Нет, человек, конечно, ко всему привыкает — один мой знакомый две диссертации написал, запершись в ванной комнате.
Во-вторых — домашние, то есть дети, жены, друзья, приятели… Ну, этих еще хоть как-то можно отрегулировать. Пусть со скандалом. Пускай с риском расторгнуть брак и отношения. Но можно. Одна знакомая умудрилась развестись с мужем на время написания романа, а после выхода книги опять сошлась.
Это хорошо, когда вы уже мэтр или хотя бы «полумэтр» и всем ясно, что от вашего вдохновения зависит как минимум их материальное благополучие. Сергеев-Ценский, к примеру, каждое утро трудился по несколько часов, и в это время весь дом замирал. Все ходили на цыпочках и старались не побеспокоить. А что делать тому, кто пока еще «непонятно чем там занимается»?
А чувство долга перед этими самыми домашними? Хорошо, если вы с детства были настолько уверены в своей «богоизбранности», что целенаправленно оставались бездетным холостяком. А если творческое безумие случилось с вами позже, когда вы уже обзавелись женой и двумя-тремя отпрысками? Многие ли из людей творческих могут похвастаться тем, что место их заработка совпадает с местом приложения творческих усилий? Выдающийся французский композитор Гектор Берлиоз вынужден был однажды отказаться от написания снившейся ему несколько ночей подряд новой симфонии, потому что это грозило финансовыми трудностями его семейству.
А попробуйте-ка отрегулировать свое вдохновение так, чтобы оно приходило к вам с учетом того, что вам завтра рано на работу вставать! Муза ведь все норовит не вовремя напроситься. Только вы за руль усядетесь, а она — тут как тут, вот прямо сейчас нужно что-то такое очень ценное записать. И что самое обидное — в другой раз эти самые слова рядом друг с дружкой именно в этой последовательности не расположатся, не станут. Вот и начинается самобичевание: шанс был! Сложилось все, выстроилось, а вы поленились, на память понадеялись и не записали. Знаете, как обидно бывает!
В общем, быт художника — это постоянная борьба за уединение и покой, чтобы никто не дергал, не звал, не задействовал.
В этом смысле художник — страстный защитник своего таланта и обеспечивающих его составляющих. Это не эгоизм. Это оберегание своей способности, защита ее от сторонних посягательств. А иначе все будет происходить ровно как в стихотворении Саши Черного, герой которого, измотанный постоянными визитами непрошенных гостей, в конце дня «плакал за вьюшкою грязной над жизнью своей безобразной».
К тому же существует еще и «тишина» внутренняя, то есть готовность создать внутри своего сознания необходимое для приглашения новой идеи пространство. Определенную пустоту, а то прилетит Муза, а квартирка-то занята…
Проблема еще и в том, что логика творческого рождения прямо противоположна логике «нормальной». Это — извечное противоречие между существованием физическим и существованием духовным, когда желание творить все время находится в конфликте с необходимостью жить «здесь и теперь», обеспечивать, работать, бегать, суетиться.
Тут все время выбор — или жить, или творить. Особенно если в вашей жизни присутствуют и другие интересы, кроме предмета творчества, а природа не позаботилась о том, чтобы придать вам характерную для гениев «однонаправленность». Чайковский, к примеру, с детства донимал близких тем, что жаловался на звучащую в ушах музыку. А когда старому, нищему, одинокому Рембрандту добрые люди давали денег на пропитание, он шел, покупал краски и рисовал…
Но самый настоящий подвиг совершил Джоаккино Россини, который на пике славы бросил писать оперы и вторую половину жизни посвятил занятиям кулинарией, которую он искренне считал искусством не менее высоким и важным, чем музыка.
Так что общий вывод будет звучать примерно так: если талант мешает вам жить — сопротивляйтесь! А ежели и это не помогает — сладких вам мук творчества!
