Монстры с детства

ОТКУДА РАСТУТ НОГИ

Начало идеологии, которую можно выразить словами «копни поглубже в детство», положил, конечно, Зигмунд Фрейд. К которому в психотерапевтической среде принято относится с некоторой долей скепсиса, но не отрицая основных его интуиций. (Как принято считать – гениальных. Кстати – наверняка так и есть.)

Очень кратко описывая историю возникновения метода раскопок детских историй, можно сказать, что Фрейд столкнулся с очень похожими, на его взгляд, случаями у разных пациентов. В знаменитой «истории Анны О» – и еще в нескольких – соматические проявления удалось снять, вызвав шокирующее воспоминание. Из этого он сделал вывод, что мы имеем дело со статистической закономерностью, о чем немедленно сообщил в монографии и многочисленных выступлениях. (Вряд ли стоит говорить про необходимость более обширной выборки для сколь-нибудь значимых выводов.)

После того, как Фрейд изложил свою теорию, внезапно стали известны и другие подобные случаи. Тут уместно было бы вспомнить о таком, несомненно, известном психологам явлении, как выбор для любого факта интерпретации, наиболее совпадающей с ожиданиями («самоосуществляющееся пророчество»). Это можно проиллюстрировать старой историей.

Сидит пожилой мудрец у ворот города. Идет мимо путник, спрашивает старика:

– Какие люди в городе живут?

– Сейчас, сынок, расскажу тебе. Но скажи сначала – в том городе, откуда ты идешь, какие люди жили?

– Ой, отец, и не спрашивай. Злобные, ленивые, грубые… Так и норовили что-нибудь плохое мне сделать.

– Э, сынок, не ходи ты в этот город. Тут – такие же люди живут, даже хуже. И постоянно будут стараться тебе что-нибудь плохое сделать…

Идет другой путник, задает такой же вопрос. Первый ответ – тот же. Но путник рассказывает, что в покинутом им городе жители были милы, добры и приветливы. Понятно, что мудрый дедушка рекомендует ему в город зайти, ибо таких же людей он там и найдет.

Мораль сей басни в том, что, если человек считает других людей такими-то и такими-то, он всегда найдет возможность удостовериться в этом еще раз. А также в том, что даже в древние времена властители внимательно относились к психологическому климату на вверенных им территориях и высылали к воротам городов умных людей, чтоб выделяли и отшивали ворчунов.

Неудивительно, что Фрейд нашел множество способов свою теорию подтвердить. Да и про желание пациентов сделать приятное врачу, демонстрируя ровно те симптомы, которые он ожидает увидеть (какие именно – все уже знали), не будем забывать.

А от идеи «где-то в прошлом у истерика есть какой-то травмирующий опыт, надо его найти – и все пройдет» до мысли о том, что такой опыт есть у любого невротика, все мы – невротики, а значит, надо копать и копать, – рукой подать.

Фрейд и подал.

И всего через три года уже писал своему другу: «…Поверял ли я уже тебе великую клиническую тайну? Истерия – следствие пережитого страха в досексуальный период. Невроз навязчивых состояний – следствие сексуального удовольствия в досексуальном возрасте… Досексуальный – это, строго говоря, допубертатный… Инфантильные сексуальные страхи и желания – вот решение загадки истерии и невроза навязчивых состояний. Теперь я уверен: оба эти невроза абсолютно излечимы…»

Вывод понятен: было у невротика в детстве некое сексуальное переживание (читай – насилие), он его вытесняет в бессознательную область – и оно проявляется в виде невроза или истерии. Если порыться в прошлом клиента, можно эту травму отыскать, его с ней познакомить – и все пройдет.

Вся дальнейшая работа психоаналитиков заключалась лишь в обосновании большей или меньшей роли именно сексуальных переживаний в раннем детстве. Но с основной предпосылкой не спорил никто. Вернее – пытались, но после некоторой борьбы все равно возвращались к важности детского травматического опыта. Почему так – чуть ниже, а пока рассмотрим один важный момент: а на основании чего вообще изначально был сделан вывод о важности детских переживаний? И решение, после отбрасывания всей шелухи, окажется неутешительным…

Фактически Фрейд сделал такой вывод после проведенного за несколько лет анализа нескольких десятков случаев. Но и малое число испытуемых – не самое важное. А вот их принадлежность к одной узкой социальной группе – уже поважнее. Ведь первыми клиентами, которые послужили подопытными кроликами, были только представители зажиточного мононационального слоя жителей одного города – венские евреи-буржуа. Не ходили к Фрейду другие: недешевое удовольствие, требующее времени.

Если даже допустить, что действительно во всем этом копаться следовало (и даже это, похоже, не подтверждается), то сделанные выводы верны только по отношению к небольшой группе людей. Причем – живших за 130 лет до нас с вами.

МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕЧЕК

Тех, кто интересуется психоанализом и получает в этой области образование, становится все больше. Что, наверное, хорошо: вполне возможно, что они хоть чем-то смогут помочь нашему несчастному обществу. Но вот в чем проблема: в большинстве случаев «влезть в шкуру» такого специалиста означает принять именно тезис «ищите корни в детстве». И это было бы совершенно не страшно, если бы не означало согласия с одним из двух подходов.

Если следовать первому, человека можно полностью уподобить компьютеру. Даже не компьютеру в целом, а сугубо «железу». Логика ясна: заложили в «хард» не тот «софт» – вот и не работает правильно. Даже если не останавливаться на вопросах этических и метафизических – такая модель, как представляется, не особенно эффективна. Потому что свести все поведение человека к проявлению заложенных механических программ – значит настолько ограничить сам объект исследования/помощи, что именно ему эта помощь оказана не будет.

Есть и второй вариант. Можно отказаться от сравнения с компьютером в пользу другой метафоры – как говорил Деннет, «картезианского спектакля». Иначе говоря, представления о том, что где-то в мозгу человека (в шишковидной железе, не иначе) находится ма-а-а-аленькая комнатка, в ней за пультом сидит ма-а-а-аленький человечек и отдает своему хозяину (или рабу?) команды, исходя из того, что видит (на сцене) перед собой. Вот случилось ему, когда носитель был еще ребенком, придумать вполне адекватный для той ситуации способ действовать в ответ на конкретный раздражитель – с тех пор он и повторяет. Сидящий в мозгу гомункулус у нас не просто маленький, но еще и туповатый…

Представим, например, что некий мальчик дружит с девочкой, у которой есть собачка. Однажды собачка больно кусает мальчика. Дальше, как в анекдоте, «дорога раздвояется». В соответствии с первым из описанных нами подходов мама мальчика, обрабатывая укус, неосознанно задает мальчику программу «она сама собачку подговорила, и вообще с девочками опасно дружить». Согласно второму подходу, эту великолепную мысль выдает «человечек внутри».

Мальчик, понятно, об этом забывает. С девочкой они дружат какое-то время, потом перестают, потом он дружит (а еще позже – и не только дружит) с другими девочками. Но у него все как-то не складывается завязать постоянные отношения. Такие, чтоб семья, дети и прочее.

Он идет к психологу, и тот за несколько (а если это психолог, много берущий за сеанс, – то за большее количество) встреч «докапывается до сути». В буквальном смысле – выясняет, где собака порылась.

Дальше наш герой осознает всю бессмысленность своего детского решения и отправляется завоевывать сердца прекрасных дам.

Хеппи-энд, оркестр – туш! Правда, почему-то таких случаев немного… На терапию, знаете ли, порой подсаживаются почище, чем на марихуану. В следующей части – об этом.

А О КЛИЕНТАХ ПОДУМАЛИ?

Описанные выше ужасы, в принципе, не такие уж и важные. Да, конечно, это дурно, когда человек принимает на веру сомнительные пресуппозиции ¹.

Но главная беда состоит в том, что у адептов обсуждаемого подхода еще и клиенты есть. Причем клиенты, «всем своим опытом подтверждающие», что так и надо. Что даешь копание в детстве! И лучше – чтоб подольше!

Попробуй, уважаемый читатель, честно спросить сам себя: думая про свою жизнь, ты, как правило, о чем именно думаешь? Правильно – о том, что ты сделал или сделаешь, и, самое главное, почему ты так поступил. Причем – опять же, читатель, будь честен – это объяснение самому себе (а при возможности и окружающим) своих мотиваций должно быть таким, чтобы самого себя представить максимально хорошим человеком.

Что именно означает слово «хороший» – каждый выбирает сам. Учитывая доминирующие в обществе социальные нормы.

Мы так устроены. Как говорили тролли Перу Гюнту, счастье не в том, чтобы быть самим собой. Нужно еще одно слово. Нужно быть самим собой довольным. Чем там у него дело кончилось – читатель либо помнит, либо в «Википедии» посмотрит.

А что дает наилучшую возможность думать про себя «я хороший» и доказать это другим? Конечно же, мнение эксперта о том, что корни всех твоих гадких поступков – в тяжелом детстве.

Уже упоминавшийся здесь Фрейд в 1896 году, еще до того, как полностью сформулировал концепцию психоанализа, писал своему другу о некоем юноше: «… пришел ко мне на прием и со слезами уверял меня, что он вовсе не мерзавец, каким его считают окружающие; он болен, он страдает от патологических импульсов и реакций…» Понятно, что Фрейд бедного клиента утешил.

А совсем недавно подобное мне говорила одна знакомая – популярный московский психолог: «Знаешь, я теперь (когда погрузила свое мышление в русло концепции “все из детства”) могу понять и принять любого. Педофила, маньяка, извращенца. Наверно, для кого-то они делают страшные вещи. А мне их жалко…»

Знаете, с кем она работала на тот момент? С зоофилом, насиловавшим собак. И понятно, что корни его проблемы нашлись у него в далеком детстве.

Кто ищет – тот всегда найдет. А тот, у кого искали, – с радостью эту находку воспримет. И психологу свое восхищение выскажет и всем его порекомендует. И дальше к нему ходить будет.

Потому что он – не плохой. У него было тяжелое детство.