Загрузка...
В своей записной книжке Фрэнсис Скотт Фицджеральд (1896–1940), основатель англоязычного авангарда в литературе первой половины XX века, как-то записал: «романист, если он чего-то стоит, – это множество людей в одном лице». Эти слова в полной мере можно отнести к самому писателю. Рассмотрим эту многоликую личность с психопатологических позиций, начиная с наследственности.
Отец Фицджеральда хотя и не был семи пядей во лбу, постоянно что-то писал и сочинял стихи. Но отовсюду, куда бы он ни устраивался на работу, его выгоняли за профессиональную непригодность.
Еще более экзотической фигурой представляется мать будущего писателя. Согласно разным свидетельствам, она являлась чрезвычайно эксцентричной женщиной, бестактной и со склонностью к так называемому «вербальному садизму»: испытывала особое удовольствие от того, что говорила окружающим неприятные вещи.
По предположению психиатра О.Г. Виленского, личность и поведение матери Фицджеральда не оставляют сомнений в том, что она страдала шизофренией с постепенным углублением дефекта психики.
Например, известна такая ее характеристика: «Всегда неряшливо одета; могла, говорят, появиться в обществе в разных ботинках, в старом, черном на одной ноге, и новом, бежевом – на другой».
И вот в такой не самой благополучной семье родился крайне одаренный ребенок. Скотт обладал поразительной памятью, мог без запинки повторять длинные отрывки из прослушанного диалога. Природа наделила его и актерскими способностями. В нем проявлялось активное стремление выставлять себя напоказ, которое усердно подогревалось эксцентричной матерью.
Своим «всезнайством» и гиперсоциальностью он вызывал у педагогов раздражение, а у товарищей – ревность и зависть. Было ли его стремление демонстрировать свои достоинства подсознательным или осознанным? Скорее всего, и то и другое.
В сентябре 1909 года рассказ Скотта удостоился публикации в школьном журнале «Время от времени». Ему еще не исполнилось пятнадцати лет, а он уже успел заявить о себе.
В 1913 году Фицджеральд поступил в Принстонский университет, в котором, как и во многих других американских учебных заведениях, самой большой популярностью пользовались спортсмены. Но спорт – не та стезя, на которой мог бы блистать не обладавший мускулатурой культуриста интеллигентный юноша. Зато он брал остроумием и артистичностью. А также сотрудничал в университетских юмористических журналах, где печатал свои сценарии, пьесы и тексты песен.
На студенческой же скамье Скотт принимается писать свой первый большой роман «По эту сторону рая», принесший ему вскоре известность и славу.
Таким образом, мы можем отметить, что одним из ведущих механизмов психологической защиты личности юноши в тот период являлась гиперкомпенсация.
В ноябре 1917 года Скотт получил чин младшего лейтенанта как «лицо с незаконченным высшим образованием» (университет он так и не окончил) и стал готовиться к отправке в Европу, чтобы прославиться на полях Первой мировой воны. В армии научился пить «по-молодецки» и, бывало, напивался так, «что валялся под окном казармы, не в силах дотащиться до кровати».
Биографы отмечают такую особенность его развивавшегося алкоголизма: он быстро пьянел и сразу терял контроль над своими поступками, превращаясь в «другого человека». Известно, что, если потеря количественного и ситуационного контроля проявляется у пациента достаточно рано, это является в прогностическом плане неблагоприятным фактором.
На театр военных действий Фицджеральд не попал – в ноябре 1918 года было объявлено перемирие и всех офицеров демобилизовали. В это время Скотт знакомится со своей будущей женой Зельдой Сейр, которая сыграла роковую роль в его судьбе. Возможно, это обстоятельство было обусловлено тем, что девушка страдала приступообразной формой шизофрении. Первая помолвка с ней весной 1919 года была разорвана, потому что у будущей знаменитости не имелось пока достаточно денег для женитьбы и семейной жизни. В отчаянии Скотт бросил работу, с горя три недели пропьянствовал, а затем заперся дома и закончил рукопись «По эту сторону рая».
И в этот момент счастье наконец-то улыбнулось ему. Весной 1920 года вышел в свет первый роман Фицджеральда и ставший сразу знаменитым писатель наконец-то добился руки своей возлюбленной.
Жизнь забила ключом. Но эксцентричные выходки молодоженов быстро приняли неадекватный характер. Если в первое время их похождения в Нью-Йорке рассматривались как веселые проделки, носившие отпечаток студенческих лет, то теперь разгул семейной пары вел к явному саморазрушению.
Фицджеральд мог исчезнуть на несколько дней, а затем соседи находили его спящим на лужайке перед собственным домом. На званых обедах он мог залезть под стол или есть суп вилкой. Список эпатажных поступков можно было бы продолжить. Например, в 1927 году в Голливуде супруги явились без приглашения и в состоянии сильного опьянения на бал-маскарад в честь киноактрис сестер Талмидж, «встали у входа на четвереньки и стали громко, наперебой лаять».
Сначала Фицджеральд пил, чтобы «обострить восприятие жизни, расширить для себя ее горизонты». После нескольких коктейлей, когда ему начинало казаться, что мысль летит как на крыльях и надо срочно садиться писать, хмель непреодолимо брал свое, делая его неспособным к усидчивой работе.
Современники, впрочем, недаром считали, что Скотт не пил бы так безобразно, если бы его не спаивала жена. Но в конечном итоге алкогольная зависимость развилась у Фицджеральда, а не у его супруги, которая в 1930 году наконец-то была госпитализирована в психиатрическую клинику.
Совместная жизнь с непредсказуемой Зельдой, разумеется, не прибавляла ему покоя. Следует отметить, что врач-психиатр, который лечил супругу писателя, настаивал на «обоюдной терапии», принуждая Скотта задуматься над своим пристрастием к спиртному.
Фицджеральд упорно отказывался от психотерапии из-за инстинктивного нежелания, чтобы ему каким-либо образом «подправляли камертон души». Он опасался, что психолечение превратит его в рассудочного человека и подменит им человека эмоционального. Он считал алкоголь частью своего рабочего инструмента.
Подобный психопатологический феномен, отличающийся от анозогнозии, был свойственен и другим выдающимся писателям (Гоголю, Достоевскому, Рильке) и назван нами «терапевтическим негативизмом».
Обычно рабочий день знаменитого писателя Соединенных Штатов строился по следующему графику. Просыпался он около 11 часов, за работу садился около пяти часов дня и трудился с перерывами до трех часов ночи. Но это расписание «рабочего дня» писателя. Чаще же проводил ночь, шляясь по барам со своей женой. А писал «приступами» в недолгие часы повышенной активности и сосредоточенности, когда ему удавалось за день набросать до 8000 слов. Этот метод годился для рассказов, которые Фицджеральд предпочитал писать одним махом.
Так что Фицджеральд творил по принципу «разом густо, разом пусто». Если требовалось сдать в печать рассказ, он мог просиживать ночами, куря одну сигарету за другой, за письменным столом. А мог годами ничего не делать. После разгульных запоев – а они уже вошли у Фицджеральда в привычку – он чувствовал облегчение и даже «просветление». Неделями не прикасался к спиртному, чтобы потом снова нырнуть в хмельную бездну.
Спустя два года немыслимых безумств, развлекая своими эпатажными выходками и скандалами прессу и любопытствующую публику, Фицджеральды «доигрались» до наркотиков. В таком состоянии в 1925 году Фицджеральд «выстрелил дуплетом», выпустив в свет книгу рассказов и свой самый знаменитый роман «Великий Гэтсби». Но потом с февраля 1926 года по июнь 1927-го из-под пера Фицджеральда не вышло ровным счетом ничего.
У известного писателя имели место и невротические расстройства, уходящие корнями в раннее детство. Он никогда не снимал обувь на людях, это было для него равнозначно полному обнажению. О плавании не могло быть и речи, Скотт был известен тем, что даже на пляже появлялся в ботинках и носках.
Был ли он сексуальным фетишистом с особым отношением к ступням ног (мы имеем в виду феномен аутоэротизма) или в основе лежали обсессивно-компульсивные проявления, с полной уверенностью сказать не представляется возможным. Однако факт остается фактом.
На фоне протекавшего запойного пьянства Фицджеральд пишет один из самых популярных своих романов «Ночь нежна» (вышел в свет в 1934 году). А потом только до 1937 года восемь раз госпитализируется в различные клиники с целью лечения алкоголизма. В 1937 году Фицджеральд попытался покончить с собой, проглотив все содержимое флакона с морфием, но от сверхдозы его лишь стошнило. Постепенно отчаяние уступило место стыду, он понимал, что скатился на самое дно.
В 1939 году Скотт писал об этом периоде так: «Каждую ночь мне требовалась все большая доза снотворного – три чайные ложки хлоралгидрата и две таблетки нембутала, чтобы спать, и сорок пять капель наперстянки с утра, чтобы сердце могло работать весь день…» Разумеется, «основным источником энергии» у него продолжал оставаться джин.
Не рассчитывая на постоянный доход от литературной работы романиста, что не удивительно при такой выраженности алкогольной зависимости, Фицджеральд устраивается на работу в Голливуд сценаристом – не самая почетная должность по тем временам. Там, в частности, он работал над сценарием по знаменитому роману Маргарет Митчелл «Унесенные ветром». Однако «попасть в струю» проходных голливудских сценариев ему так и не удалось, что вызвало соответствующую и вполне предсказуемую реакцию.
У Фицджеральда развилась настоящая паранойя («я попал в черный список», «меня невзлюбили», «мне мстят», «против меня что-то замышляют»), которая усугублялась уже психологически и клинически понятной депрессией.
Все чаще стали появляться суицидальные мысли. Депрессивное состояние носило циклический характер, сопровождаясь сильными колебаниями настроения. Он то «сторонится многолюдных вечеринок, а то, наоборот, с удовольствием общается с голливудскими знаменитостями в Беверли-Хиллз. Он весел, остроумен, прекрасно держится, но может, если “переберет”, нагрубить, посреди разговора встать и уйти, может даже наброситься на собеседника с кулаками, бывало и такое. Пишет, что у него раздвоение личности; и действительно, в это время посылает сам себе открытку…»
Ремиссии в течение его заболевания вряд ли можно рассматривать как свидетельство появившейся критики. Последняя носила своеобразный и типично «алкогольный» характер. Так, в одном из писем в 1934 году Скотт пишет: «Конечно, я чересчур много пью, и это мне мешает. Но если бы я не пил, не уверен, что смог бы протянуть так долго».
Одновременно он сочиняет рассказы для журналов, а в конце 1939 года принимается за роман «Последний магнат», в котором успевает написать только шесть глав. Его творческий потенциал был исчерпан. После блестящего юношеского успеха (в двадцать три года он сделался самым популярным автором), после долгого разочарования, которое стало темой почти всех его произведений – от «Великого Гэтсби» до романа «Ночь нежна», наступил кризис: полное психическое и физическое истощение. Когда главный редактор журнала, для которого Фицджеральд должен был подготовить серию статей, потребовал выполнения контракта, он вывел от руки пятьсот раз фразу: «Я не могу писать», дабы отработать выплаченный аванс.
Самый длительный и самый отчаянный запой начался у Фицджеральда в феврале 1939 года. Три месяца у его постели день и ночь дежурили медицинские сестры. Друзьям он говорил, что у него рецидив туберкулеза (они, разумеется, подозревали рецидив алкоголизма). Последний запой закончился в сентябре 1940 года, а в декабре Фицджеральд скончался от второго инфаркта.
Существует довольно радикальное мнение одного из современных психиатров О.Г. Виленского, который считает, что «Фрэнсис Скотт Фицджеральд с детства страдал шизофренией с гебефреническим синдромом, а алкоголизм писателя был, скорее всего, отчаянной попыткой компенсации его психопатологии», с чем трудно согласиться.
Предположительный диагноз
Запойная форма алкогольной зависимости. Истерическое расстройство личности. В связи со снижением творческого потенциала на первый план выходят депрессивные эпизоды с суицидальной попыткой.
Источники:
- Виленский О.Г. Психиатрия. Социальные аспекты. М. : Познавательная книга плюс, 2002.
- Карри М. Режим гения: распорядок дня великих людей / Пер. с англ. 2-е изд. М. : Альпина паблишер, 2014.
- Каули М. Третий акт и эпилог // Фицджеральд Ф.С. Портрет в документах. Художественная публицистика / Пер. с англ. М. : Прогресс, 1984. С. 294–300.
- Лельевр М.-Д. Франсуаза Саган / Пер. с фр. А.Е. Винник. М. : Эксмо, 2010.
- Ливергант А.Я. Оскар Уайльд. М. : Молодая гвардия, 2014.
- Надеждин Н.Я. Фрэнсис Скотт Фицджеральд. «Времена Гэтсби». М. : Майор, 2008.
- Тернбулл Э. Скотт Фицджеральд / Пер. с англ. Е. Логинова и Г. Логиновой. М. : Молодая гвардия, 1981.
- Шнакенберг Р. Тайная жизнь великих писателей / Пер. с англ. И.Е. Копыловой. М. : Книжный Клуб 36.6, 2010.
- Waldron A. Writers and Alcohol // The Washington Post. March 14, 1989. P. 13–15.
