Лера Кудрявцева: «Влюбленной женщина должна быть всегда»

Если вы думаете, что быть красивой, известной, популярной телеведущей быть легко и приятно, то вы ошибаетесь. Это далеко не всегда так. Когда мы шли на интервью, мы и не подозревали о том, что нам поведает Лера. Обычно в интервью подобное не рассказывают. Здесь же получился искренний рассказ о внутренней борьбе, поиске и честности с самим собой.

ПСИХОЛОГИЯ: Лера, сегодня вы популярная телеведущая, часто появляетесь на обложках. Свой успех в профессии вы оцениваете как везение или как результат своего труда?

ЛЕРА КУДРЯВЦЕВА: Конечно, мы все любим говорить: «Я сам, я сама». Но талантливых людей очень много. Людей, которые работают и хотят чего-то добиться, тоже очень много, но этот чертов случай многим так и не подворачивается в жизни. Или, может быть, он подвернулся, но человек не заметил, мимо прошел. А я — сама, конечно! Но если бы не было случая, наверное, моя жизнь сложилась бы иначе.

П.: Какого случая?

Л.К.: Скажем так, я правильно зацепилась. Долгое время пела на бэк-вокале, танцевала в подтанцовке у разных артистов: у Светланы Владимирской, Евгения Осина, Игоря Саруханова, Богдана Титомира и других. Однажды мы поехали на фестиваль на Канарские острова. Там я подружилась с Игорем Верником. Как-то он позвонил мне и пригласил на кастинг на канал «ТВ-6». Я со своими комплексами 20-летней девочки, естественно, думала, что никуда не пройду. У меня было 300 африканских косичек, серьга в брови, кожаная куртка, ботинки на толстой подошве — эдакая пацанка. Но я все-таки решилась. И когда приехала на этот кастинг, увидела там нереально красивых девушек: 2 метра ростом, все из модельного агентства. Я подумала, что мне здесь ничего не светит, и начала демонстрировать все, что могла. И это выглядело, видимо, очень непосредственно, так как я не зацикливалась на результатах. Игорь позвонил на следующий день и сказал: «Лерчик, я не хочу тебя расстраивать, но ты прошла!». Для меня это был настоящий шок и восторг. Это сейчас много телепрограмм, ведущих. А тогда «ТВ-6» был одним из самых лучших популярных молодежных каналов. Попасть туда было настоящее счастье! Сначала я вела «Партийную зону», потом переключилась на «Диск-канал». А затем Иван Иванович Демидов позвал нас с Отаром Кушанашвилли вести «МУЗобоз». Вот таким образом я цеплялась. Много работали, конечно.

В один прекрасный момент я решила: «Ну, все: я — звезда, достигла всего, и это на всю жизнь». Но внезапно все это кончилось. Я осталась одна, без работы, без денег, куда-то делись друзья. От мужчины я просто сбежала, так как он был параноиком: постоянно следил за мной и прослушивал телефоны. Впала в ужасную депрессию, общалась только по Интернету с абсолютно незнакомыми людьми. Вдруг поняла: я, наверное, что-то неправильно в этой жизни делаю. Решила, что мне не хватает образования. И, будучи 23–24-летней, поступила в ГИТИС на эстрадный факультет, и пять лет от звонка до звонка получала высшее образование. Начала жить абсолютно студенческой жизнью: лапша «Доширак», бессонные ночи, лекции, сессии. Но я была так счастлива, что получила высшее образование именно в этой Академии! Наверное, ГИТИС поставил мне мозги на место и просветил: о жизни, о людях, о профессии, о том, как надо и как не надо. Ну и потом, конечно, на протяжении всей жизни я набивала шишки, без этого никак.

П.: То есть теперь вы готовы к жизни без известности и востребованности?

Л.К.: Готова. Я живу очень осознанно и прекрасно понимаю, что когда-нибудь настанет момент, когда вырастет новое поколение и ведущие будут более молодыми и востребованными, чем я. Мне кажется, этого боятся люди, которые где-то внутри себя не самодостаточны.

П.: А вы всегда были самодостаточны?

Л.К.: Нет, конечно! И не может человек всегда быть самодостаточным. Это приходит с возрастом, с опытом, с мудростью. В 20 лет я боялась всего, у меня была куча комплексов. Я не нравилась себе внешне, не умела разговаривать. Полюбила себя, когда мне исполнилось 33 года. Когда поняла, что неплохо выгляжу, что у меня уже есть опыт, я не дура, есть высшее образование, я уже что-то могу.

П.: Лера, обычно какие-то серьезные изменения в людях происходят не безболезненно, иногда этому сопутствуют депрессии. У вас как проходил этот процесс?

Л.К.: Не так давно у меня была самая страшная депрессия. До этого были, конечно, какие-то моменты, но я как-то из них выбиралась самостоятельно. А в этот раз поняла, что не могу сама с этим справиться. Это произошло на фоне хронической усталости. Когда человек становится востребованным, он хочет успеть везде и всегда. Начинаешь себя разбазаривать: на один проект, на другой, концерты, корпоративы, съемки, обложки… Не остается времени для себя и отдыха. Я несколько лет была без отпуска. Начала замечать, что худею, потом у меня пропал аппетит, потом настроение. Я не хотела подходить к телефону, не хотелось ехать на работу. Мне все было неинтересно, все стали раздражать. И в одно прекрасное утро я проснулась и поняла, что не хочу жить. Я позвонила своей приятельнице, она заведующая клиникой неврозов. Я говорю: «Жить не хочу! Готова прямо встать и выброситься из окна!». Она говорит: «Ты что, сумасшедшая? А ну-ка, быстро к нам!». Я приехала туда и осталась на два месяца. Я благодарна этим людям, они меня, можно сказать, вытащили. Две недели я просто спала, отключила телефоны. Мне кололи фенозепам, чтобы я не просыпалась. Потом было обследование всего организма, меня начали откармливать, потому что я весила 45 килограммов. Затем начались сеансы в барокамере с кислородом, массажи. Мне было очень плохо, не было сил. Конечно, я пугалась и задавала вопросы: «Может быть, я с ума сошла?». Мне отвечали: «Лера, нет, ты не сошла с ума. У тебя просто нет режима труда и отдыха. Мозг перестал перерабатывать какую-либо информацию, он устал». На самом деле это было очень страшно. Все делали вид, что все нормально, но я сама прекрасно понимала, что я нахожусь в жуткой депрессии.

П.: Это все помогло?

Л.К.: Безусловно, но это не навсегда! Если я не организую свой режим труда и отдыха, не брошу курить, не начну заниматься спортом, не начну бегать, пить витамины, спать по ночам, не нарушать биоритмы — депрессия вернется. Антидепрессанты, конечно, никому не посоветуешь. Но если больше ничего не помогает, то надо пить. У меня был именно такой случай.

П.: Вы лежали в клинике неврозов два месяца, как потом вы адаптировались к обычной жизни?

Л.К.: Я выходить оттуда не хотела, появилась некая зависимость от клиники. Это было желание спрятаться от жизни, от внешнего мира. Эта клиника находится рядом со Свято-Даниловым монастырем. И каждый день все, что я делала, это спала, отъедалась и ходила в монастырь вечером. Просто сидела там одна, укутавшись, в платке, в очках, чтобы меня никто не узнал. Обычно всех людей отправляют домой на выходные, а я оставалась. Когда меня все-таки выписали, было очень сложно — дома спать невозможно, начинаются звонки, суета, беспокойство. Но ничего, я полгода пила антидепрессанты, а потом перестала.

П.: С психологом работали?

Л.К.: Конечно, без этого никуда. Психолог — это главное лечение. Работать со своими мозгами надо обязательно. Я поняла, что психика человека — очень тонкая вещь. Как оказалось, в моей жизни нет человека, которому я могла бы довериться. Просто поплакаться так, чтобы потом человек не пошел и не растрещал по всему свету услышанное.

П.: Это связано с публичностью?

Л.К.: Я думаю, да. Если бы я не была публичным человеком, кому бы это было интересно? Мы с подружками на кухне напились, поболтали, пожалели друг друга и разошлись. А тут лишний раз боишься рот открыть. Есть еще одна проблема — я не могу плакать. Все эмоции держу в себе. Говорят, их надо выплескивать, — а я не могу. Я же всегда должна быть оптимисткой, улыбаться, даже когда реветь хочется. И это определенного рода стресс. Когда психолог вызвала меня в кабинет и сказала: «Ну, рассказывай», у меня вдруг начался словесный понос. Я вдруг начала говорить о каких-то вещах, о которых вроде бы даже и не думала. Они сидели у меня где-то в подкорке, но я об этом никогда ни с кем не говорила. И что меня добило — она взяла меня за руку, погладила и сказала: «Лера, а когда тебя в последний раз кто-то гладил по руке?». И я начала рыдать. Я поняла, что вообще забыла, когда меня кто-то вообще гладил по головушке, искренне жалел. Обычно жалею всех я. После этого я три часа рыдала и не могла остановиться. У меня была истерика. Конечно, я обожаю свою маму, мою сестру и сына. Это те люди, которых я безгранично люблю. Но, к сожалению, когда ты строишь из себя строгую женщину, которая работает, чего-то добивается и всех обеспечивает, всем кажется, что эту женщину жалеть не нужно. После приема у психолога позвонила маме и спросила: «Мама, ты меня любишь?». Она говорит: «Лера, что такое?». Я ее спрашиваю: «Мама, почему ты меня не жалеешь?». Она говорит: «Сейчас я к тебе приеду, хочешь? Ты лежи, а я буду тебя жалеть и гладить». Но для меня главное было — просто это услышать.

П.: Обычно во время работы с психологом многие люди открывают в себе что-то новое. У вас такое было?

Л.К.: Конечно, было. Иногда я в ужасе открывала глаза и говорила: «Это я такая? Да нет! Вы что?! Я добрая, нежная, пушистая, я всех люблю». А тут выяснилось, что Лера — робот. У меня на уме одна работа, мало положительных эмоций, есть только «надо-надо-надо»! Я забыла о себе, я о себе не думаю, не люблю себя.

П.: Вы же сказали, что полюбили себя в 33 года?

Л.К.: Оказывается, полюбила, но, видимо, не настолько, насколько нужно. Не одна я такая. Тогда меня поняли Коля Басков и Лолита. Пока я лежала в клинике неврозов, мне позвонила Ира Дубцова, спросила: «Ты где?». Я говорю — в клинике. Она говорит: «Лера, я тебя умоляю, положи меня туда». Все девчонки, которые вдруг узнали, что я лежу в клинике неврозов, поскакали туда галопом. Для них это стало примером, что это не страшно и не стыдно. И у каждой из них своя история, своя депрессия. Поэтому ваш журнал — это очень нужное дело! Журнал «Наша Психология» должен быть настольной книгой для каждого жителя, особенно мегаполиса. В мегаполисе мы же все нервнобольные. Абсолютно здоровые психически люди есть, наверное, где-то в маленьких городах, в деревнях.

П.: Добиваясь успеха, востребованности, вы чем-нибудь жертвовали?

Л.К.: Личной жизнью. Если ты делаешь карьеру, то у тебя нет личной жизни. Это касается женщин, у мужчин подругому. Когда женщина популярна, мужчины этого не выдерживают.

П.: Вы с этим смирились? Или боретесь как-то?

Л.К.: Я не могу с этим мириться, потому что это бессмысленно. Тут замкнутый круг: и мириться невозможно, и бороться. Здесь тоже очень тонкая грань: ты не хочешь терять свою востребованность и в то же время очень хочешь мужчину, который будет тебя понимать, защищать. Наверное, после двух моих неудавшихся браков у меня нет цели выйти замуж.

П.: А как по поводу влюбленности?

Л.К.: Влюбленной женщина должна быть всегда. С этим у меня все хорошо. Если женщина не влюблена, то глаз не горит, музыка не слушается, выглядит как-то уныло. Но если мне сейчас скажут: «Выходи замуж за меня, сиди дома», — к этому я пока не готова. Но я к этому иду, думаю, еще чуть-чуть — и сама этого захочу.

П.: Вы думаете, это нужно успешным женщинам?

Л.К.: Любой женщине это подсознательно нужно, какая бы она ни была популярная и востребованная. Всем хочется иметь мужика дома, плечо, чтобы о тебе позаботились, чтобы ты о ком-то заботилась. Я, конечно, долгое время от этого отбрыкивалась и отбрыкиваюсь до сегодняшнего момента, но иду к тому и, наверное, вот-вот приду. Я разговаривала на эту тему со своим психологом, и мне сказали: «Лера, пока ты сама не захочешь, ничего не будет». И по-видимому, да! Я просто этого не очень хочу. Два брака на моей ранимой психике оставили определенный след: не сложилось раз, не сложилось два — и уже страшно. Да, влюбляешься, у тебя есть молодой мальчик, у тебя все хорошо, но о большем не задумываешься, не зацикливаешься, так как пока есть страх.

П.: Лера, а что может вас удивить на сегодняшний день?

Л.К.: Наверное, простые банальные вещи, о которых мы забыли. Цинизм, жестокость уже не удивляют, а почему-то становятся обыденностью. А вот элементарные вещи, когда люди улыбаются друг другу, когда говорят искренне… Когда мужчины ухаживают за женщинами. Не покупают их, а именно ухаживают — и делают это по зову сердца.

П.: Чего не хватает современным мужчинам?

Л.К.: У нас очень странные мужчины, особенно это касается Москвы. Любая женщина мечтает рядом с собой видеть настоящего мужика, когда ты будешь понимать: что бы с тобой ни случилось — у тебя есть тыл. Она не хочет видеть метросексуала, который будет любить себя, смотреть на себя в зеркало и тащиться от отражения. Мужчины, к сожалению, сейчас слишком избалованы женским вниманием, и женщины сами тому виной. Мужчине сейчас не надо добиваться женщины, не ты — так другая. Появилась женская доступность, и мужчины расслабились, перестали ухаживать, любить, совершать безрассудные поступки. Женщины сами за мужиками толпами бегают. Это ужасно, кошмарно, потому что я воспитывалась абсолютно в другой семье, видела другие примеры.

П.: Что же делать женщинам?

Л.К.: Есть простое решение: женщинам-москвичкам, которые хотят любви, надо найти себе мужчин где-нибудь в провинции. Хотя здесь тоже есть сложности. (Смеется). Вдруг влюбишься в провинциала, а он с тобой из корысти и интереса. Для меня это очень болезненная тема. Почему-то когда мужчины обращают на меня внимание, я даже мысли не допускаю, что я привлекательная женщина. Я сразу думаю: «А что ему надо?». Поэтому стараюсь общаться с людьми из своего круга, там меньше подвоха, потому что мы на одном уровне. Олигархов не люблю, они очень развращены деньгами!

П.: Что можете простить, а что нет?

Л.К.: Я могу простить все, и измену тоже! Физическую могу, моральную сложнее. Измены бывают разные. Если твой мужчина вдруг случайно один раз с кем-то переспал, это одна история. А вот если есть постоянная любовница, у них отношения на протяжении длительного периода, то это другой случай. Вот такую измену вряд ли прощу.

П.: Как вы относитесь к откровенным фотосессиям?

Л.К.: Я спокойно отношусь к эротике и терпеть не могу порнографию. Эротика — это искусство. Посмотрите картины старинных художников, которые рисовали обнаженных женщин. Там были другие формы, но по сути все было то же. Женское тело красиво, художники прошлых лет писали их портреты на холсте маслом, а сейчас есть фотографы, которые делают очень красивые эротические съемки. Для меня главное, чтобы это не было пошло, чтобы было красиво, потому что это искусство. Здесь очень тонкая грань. Есть, конечно, риск, но надо просто контролировать, поговорив с фотографом, отобрав фотографии. Сравниваешь две эротические съемки, одна съемка просто вульгарная, а вторая очень милая и красивая. А открытые части тела все те же самые: немножко грудь, немножко изгиб, немножко то, немножко другое. Многое зависит от фотографа, но и сама женщина должна понимать, будет вульгарно или красиво то, как она села или встала.

П.: Можно ли рассматривать съемку в обнаженном виде как способ повысить самооценку?

Л.К.: Конечно! После «Фотошопа» думаешь: «Боже, какой же я неземной красоты!». Конечно, понимаешь, что все немножко не так на самом деле. (Смеется). Я не из тех людей, которые говорят, что на обложке это я и ничего не поправляли, а вот такая я исключительно красивая. Все мы обычные женщины, все у всех одно и то же: там одна складка, там вторая. Но в итоге, когда после работы «Фотошопа» тебе дают фото, ты думаешь: «Ё-моё, ну какая я красивая!». И конечно, тебе это повышает самооценку, ведь, несмотря ни на что, это ты. Рекомендую всем сделать какую-то эротическую съемку с профессиональным фотографом, пусть хорошо отфотошопит. Повесьте у себя в спальне и начинайте любоваться собой.

П.: Какие уроки преподнесла вам жизнь?

Л.К.: Очень сложно отделять настоящих друзей от фальшивых, поэтому, наверное, с каждым годом у тебя друзей становится все меньше и меньше. С личной жизнью проблема. Очень часто не понимаешь, нравишься ты мужчине потому, что ты популярная и тобой можно похвастаться друзьям, или ты правда ему нравишься как человек.

П.: Во время шоу «Танцы со звездами» у вас были проблемы со спиной? Что это было? Азарт, амбиции?

Л.К.: Азарт. Я не могу сказать, что я такой уж амбициозный человек. Просто если я в какой-то проект вхожу, я хочу его делать хорошо и поэтому думаю, что это азарт. Потому что, если я что-то делаю, я хочу это делать хорошо. Я не занималась спортом, а тут «Танцы со звездами»: каблуки, пяточка, носочек… У меня появилась грыжа в позвонке. Я скрюченная участвовала в проекте. Врач дежурил на площадке, колол мне обезболивающее. И на коньках было то же самое. Но зато на паркете я заняла 2-е место, на коньках — 1-е. Но меня до сих пор беспокоят спина и мениск, и крутит ноги — это тоже плата за то, что ты был победителем.

П.: Как вы воспитываете своего сына?

Л.К.: У меня уже взрослый сын. Он абсолютно самостоятельный мальчик. Поскольку у нас неполноценная семья и Жаник рос без папы, среди бабушек и тетенек, мне приходилось брать на себя роль отца. Есть одна проблема — я долгое время откупалась за то, что очень долгое время не уделяла внимания своему сыну. Сейчас я от этого страдаю и корю себя. У него период взросления, что бы я ни говорила — я не права. Он меня любит, и я это знаю. И я его люблю. Он — Овен, а я Телец, мы оба очень упрямы. И если в чем-то мы не находим взаимопонимания, то я всегда подхожу мириться первая. Он никогда первый не подойдет, он лучше хлопнет дверью. Принципиально не смотрит мои программы, фильмы. Сейчас мы стараемся больше общаться, разговариваем на какие-то серьезные темы. Он взрослеет, и я мудрею.