Кто вы, Владимир Ленин?

Глянцевый образ великого вождя, отлакированный за 70 лет советской власти государственными деятелями, писателями и художниками до неузнаваемости, в современный период начинает обретать жизненные черты. Одна из неожиданных и тщательно скрываемых сторон личности Ленина – психопатия – открывается перед нами сегодня в полном объеме.

Мавзолейная замкнутость

Володя Ульянов в возрасте трех лет

Этот «самый человечный человек», по выражению Владимира Маяковского, формировался весьма своеобразной в психопатологическом отношении личностью с самого детства. Яркие, реалистичные цитаты людей из близкого круга Володи Ульянова дают зримое представление о патологических особенностях его личности.

Володя рос «непослушный, своевольный, шумливый, вспыльчивый. Поздно научился ходить и часто падал. Упав, он плакал и кричал во все горло. Ребенок был подвержен вспышкам ярости, которые часто заканчивались злобной выходкой», – вспоминала его сестра Анна. Он «любил ломать игрушки… В его характере всегда было что-то злое. Он прекрасно ладил с младшим братом Митей, но часто доводил его до слез».

«Первая трагедия России – рождение Ленина; вторая – его смерть» (Уинстон Черчилль).

Студенческий товарищ Александра Ульянова вспоминает, как после посещения семьи Ульяновых обнаружил, что «близко сойтись с Владимиром он ни в коем случае не может. Его возмущала невыносимая полемическая грубость Ульянова, его безграничная самоуверенность, самомнение, разжигаемое тем, что (уже тогда!) в семье его считали “гением”» (Волкогонов Д. А., 1994).

Биографов озадачивает отшельническая и, я бы сказал, вполне мавзолейная замкнутость нашего героя – ни одного друга за все детские годы. А потом? «“Скрытный, невнимательный и даже невежливый”, – аттестует исключенного студента В. Ульянова ректор Казанского университета» (Вайскопф М., 1991).

Одержимый идеей

Полицейская фотография В. И. Ульянова, декабрь 1895

Философ Николай Бердяев пришел к однозначному выводу – мышление Владимира Ульянова было деспотическим. С этим связана «прямолинейность, узость его миросозерцания, сосредоточенность на одном, бедность и аскетичность мысли. Исключительная одержимость одной идеей привела к страшному сужению сознания и к нравственному перерождению» (Бердяев Н. А., 1990).

Общественный и политический деятель Петр Струве отмечал: «Неприятна была не его резкость. Было нечто большее… какого-то рода издевка, частью намеренная, а частью неудержимо стихийная, прорывавшаяся из самых глубин его существа. В своем отношении к людям Владимир Ленин подлинно источал холод, презрение и жестокость».

Благодаря Ленину возник особый стиль партийной публицистики и полемики – беспощадной, уничтожающей, унижающей, оскорбляющей и циничной.

«После взлета или целого ряда взлетов ража начиналось падение энергии, наступала психическая реакция, атония, упадок сил, сбивающая с ног усталость. Ленин переставал есть и спать. Мучили головные боли. Спасаясь от тяжкой депрессии, Ленин убегал отдохнуть в какое-нибудь тихое, безлюдное место», – пишет исследователь Николай Валентинов.

Первые предположительные диагнозы

Помимо приведенных психологических и психопатологических характеристик, есть данные, прямо говорящие о наличии у В. И. Ленина психического расстройства. Некоторые биографы-врачи даже решались на установление предположительных диагнозов. Процитируем некоторые фрагменты из их воспоминаний.

«…во время второй поездки (эмиграции) 16 июля 1900 года Ленин имел при себе адреса проживающих в Лейпциге врачей-невропатологов и психиатров…» (А. А. Арутюнов).

«Ленина, по требованию остальных врачей, лечили сальварсаном (препарат против сифилиса. – Ред.). Но больной, однако, плохо его переносил и реагировал эпилептическими приступами… Всеми игнорировалась его бездетность; и до сих пор никого не удивляет отсутствие микроскопического анализа гениталий Ленина. Возможность смешанной инфекции (сифилис плюс гонорея) и связанная с этим бесплодность с успехом избежали любых дискуссий, и ни одна из биографий Ленина на данный факт не ссылается» (Гессе Г., 1997).

Храм всеобщего счастья

В рассказах о великом Ленине традиционно цитируются его слова: «Мы все уничтожим, и на уничтоженном воздвигнем наш храм. И это будет храм всеобщего счастья!» Выполнить первую часть обещания удалось быстро, со вторым произошла заминка. Хотя вождь знал, что делать и в данном случае. «Знаменитое чтение Лениным “Что делать?” Чернышевского было в дальнем истоке внутреннего решения, которое он примет и будет держаться всю жизнь, – не позволять, чтобы тобой управляла совесть!» (Гефтер М. Я., 2015).

Нет ли здесь гиперболы? Попытаемся проверить. В письме от 19 марта 1922 года Владимир Ленин категорически, по-адвокатски красноречиво настаивает и даже внушает: «Именно теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов (последствия беспрецедентного для России голода в Поволжье в 1921 году. – Ред.), мы можем… с самой бешеной и беспощадной энергией… обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей» (Божко С. В., 2015).

«Мы все уничтожим и на уничтоженном воздвигнем наш храм! И это будет храм всеобщего счастья!» (Владимир Ленин).

В относительно «здоровый» в психическом отношении период правления этот «гигант мысли», по свидетельству Крупской и его бывших товарищей, страдал головной болью и бессонницей, впадал в нарколептическое состояние и депрессивные кризисы. С ним случались названные Крупской «яростными» маниакальные приступы, которые, наряду с другими факторами, и определяли раскол русской социал-демократии» (Гессе Г., 1997).

Карикатура ненормальности

Для строительства нового государства одного авантюризма оказалось мало. И с первых же послереволюционных дней Ленин «часто срывался на крик; его язвительность, и так близкая к пороговым мощностям, загоняла стрелку на самый край красной зоны; карикатурная взвинченность, далеко перешедшая границы обычного чудачества “ненормальность”, пусть с юмором, но показана даже и в “Ленине в Октябре”» (Данилкин Л. А., 2017).

Ленин на параде частей Всеобуча в Москве, 25 мая 1919

Расстрелять и выслать!

«Слово “расстрелять” стало для него таким привычным, что почти потеряло свой смысл. Расстрелять всех или таких-то – было для него все равно, что отдать распоряжение перебить мух.

Сам он до ужаса боялся смерти, процесса тления, причем настолько, что не велел ставить цветы в своем кабинете – не хотел видеть их увядания.

Но смерть абстрактная, где-то далеко, на другом конце телеграфных проводов могла его даже порадовать. Он так лихо выводил “расстрелять и выслать”, не задумываясь над тем, что получалась бессмыслица: кого выслать? Расстрелянных?» (Пейн Р., 2003).

Власть – огромная, бесконтрольная, необъятная – усугубила болезненно-патологические проявления в психике Ленина.

Закат героя

«С конца мая 1921-го у Ленина резко ухудшается здоровье… Начинает гаснуть интеллект… Но что задумывает и решает он во время все более редких и коротких промежутков просветления (кто поручится, что не в бреду или в полубреду)? …все то же самое – задание ЧК выслеживать, отлавливать и высылать философов и ученых» (Карякин Ю. Ф., 2011).

Психопатоподобные нарушения в личности Ленина сыграли печальную роль не только в его собственной судьбе, но отразились на особенностях государственной и политической деятельности.

Современники описывают Ленина как эмоционально неустойчивого человека, настроение которого колебалось (возможно, в рамках циклотимии) от «состояния ража, бешенства, неистовства» до «явного увядания и депрессии».

Эти аффективные нарушения вполне могли послужить причиной как «раскола русской социал-демократии», так и отличающихся чрезмерной жестокостью и беспощадностью декретов в первые революционные годы.

Причины эмоциональных расстройств

Что привело к эмоциональным расстройствам психики вождя? Среди причин отягощенная наследственность, психопатологическая структура личности и прогрессирующее органическое поражение головного мозга.

Если бы психика Ленина не была столь своеобразной, реки истории разных стран продолжали бы струиться по своим традиционным руслам.

По численности профессиональных революционеров и террористов России нет равных среди других государств. Поэтому вполне «естественен» лозунг Ленина про храм, типичное стремление революционера-деструктора, которое удается ему только на первом этапе «уничтожения».

Спорщик превращается в тирана

Циклотимическая личность Ленина с последующим быстро нарастающим налетом органического (сосудистого) поражения головного мозга превратила его из азартного спорщика в жестокого и эмоционально холодного тирана.

Гипомания еще может носить творческий позитивный характер, но изменение личности по «органическому типу» ничем, кроме непродуктивной деменции, не заканчивается.

Диктат идеи или болезни?

Казус Ленина примечателен тем, что в его текстах и поступках исследователь порой не в состоянии с уверенностью разделить два начала: сугубо идейную, мировоззренческую убежденность и диктат болезни.

Какой из двух этих факторов сильнее побуждал Ленина к трансгрессии (выходу за рамки, пределы культурных норм)? Или их присутствие создавало синергетический эффект? На эти вопросы сложно ответить однозначно.

Ленинские методы действий, проложившие путь радикалам к власти в России и обеспечившие им монополию на нее, оказались обоюдоострым орудием. Известно, сколько сил положили Сталин и его помощники, без содроганий избавляя партию от пресловутой ленинской гвардии.

Знаменательно, что еще при жизни Ленина новое поколение коммунистов начало относиться к нему без того пиетета, какое – по его самооценке – он заслужил. Смерть Ленина, с которой многие связывали надежды на перемены, в действительности не изменила ничего.

По материалам книги А. В. Шувалова, Б. Н. Пойзнера «Недуг коммунизма. Основы психопатологии власти». М. : КУРС, 2017.