«Жила-была девочка, которой нет». Когда травма заставляет исчезнуть

Как можно справиться с последствиями травматического расщепления? Об этом рассказывают практикующий психолог, психотерапевт, физиолог, президент Межрегиональной ассоциации психологов-практиков, специалист по работе с последствиями травматического опыта и психосоматике Ольга Савина и практикующий психолог, психотерапевт, специализирующийся на работе с последствиями психологической травматизации, Мария Сергунина.

В процессе работы с клиентом психолог зачастую сталкивается с травматическим опытом и его последствиями в повседневной жизни. Практика показывает, что большинство людей, обращающихся за психологической помощью, приходят с сильно запущенными ситуациями, с которыми не смогли справиться иными способами. Кроме того, в большинстве случаев за предъявляемым запросом скрываются более сложные и глубокие психологические конфликты, тщательно завуалированные системой психологической защиты.

Однако болезненный опыт не зря скрывается от осознанного внимания его носителя, защитные механизмы выполняют свои задачи целенаправленно. Задача психики – сохранить свою работоспособность и устойчивость, даже ценой травматического расщепления.

Что такое «травматическое расщепление»?

Давайте рассмотрим, что это за процесс. Не углубляясь в детали, можно сказать, что в ситуации психологического шока болезненные переживания, с которыми человек не в состоянии справиться, блокируются и вытесняются за пределы сознания. Чаще всего такие ситуации связаны с детством, так как в этот период психика человека наиболее уязвима. А сами травмирующие ситуации связаны с физическим, эмоциональным или сексуальным насилием и депривацией.

Феномен травматического исчезновения

В рамках данной темы мы рассмотрим один из феноменов расщепления – травматическое исчезновение. Его можно распознать, опираясь на фразы:

• «меня не слышат»;
• «как будто меня нет»;
• «никто меня не замечает»;
• «все мои планы так и остаются планами»;
• «я есть, но я не проявляюсь»;
• «я живу как во сне»;
• «нет жизни, нет движения и воплощения».

В литературе данный феномен встречается у Вирджинии Сатир под названием «Потерянный ребенок», у других психологов – как «синдром отложенной жизни». Модный в настоящее время термин «прокрастинация» также поверхностно раскрывает сущность данного феномена.

Страх быть живым

Носители этого типа расщепления в жизни удобны, стараются никому не помешать, имеют проницаемые границы. Они напоминают ребенка у нарядной витрины магазина с игрушками. Игрушки есть, они совсем рядом, но витринное стекло отделяет их от ребенка. Все эти притягательные вещи нельзя брать, трогать руками, использовать.

Казалось бы, нормальная ситуация, на то она и витрина, чтобы только смотреть. Однако в жизни девочки (или мальчика), которой по существу нет, происходит аналогичная ситуация. Есть посуда, которой нельзя пользоваться. Есть платья, которые нельзя носить. Есть старье, которое нельзя выбрасывать. Есть чувства, которые нельзя выразить. И еще есть страх. Страх проявляться, страх быть заметной, страх быть обнаруженной, страх быть живой.

Жизнь как бы приостанавливается в надежде, что однажды, когда-нибудь, может быть совсем скоро, она снова начнется. Например, когда девушка получит диплом, когда выйдет замуж, родит ребенка, разделит квартиру, когда умрет ее мама. А пока она будет мечтать, строить планы, придумывать новые проекты, которые так никогда и не станут реальностью.

Скрываясь от цейтнота, она будет помогать всем, кто попросит, часто в ущерб себе или чтобы не начать реализовывать свои планы. Так и живет девочка вне жизни и вне времени. И, однажды проснувшись, обнаруживает, что жизнь прошла мимо.

Адаптироваться любой ценой

В детстве такие девочки, как правило, обеспечивали комфорт семейной системы, в которой росли. Они прочно усвоили, что безопаснее всего быть не проявленными, незаметными и удобными, адаптируясь под любой социум через исчезновение. А для этого важно сдерживать все, что может этому помешать. Именно на это сдерживание и уходит большая часть жизненной энергии незаметного человека.

На психотерапию такие девочки и мальчики любого возраста часто приходят на грани суицида, иногда с алкогольной зависимостью или тяжелой психосоматикой.

Травматическое расщепление как следствие психологической травмы уже давно обсуждается в профессиональной среде. Однако его диагностика и коррекция по-прежнему остаются одними из самых сложных тем в психотерапевтической практике. Ситуация осложняется риском ретравматизации и мощными механизмами защиты.

Карты вам в руки

В работе с травматическим опытом психологи, наряду с другими методами, часто используют метафорические ассоциативные карты (МАК). Это наборы иллюстраций, опираясь на которые клиент исследует свои переживания и ищет выход из сложившейся ситуации через метафору. Анализируя свои проекции, клиент встречается с собственным бессознательным опытом, трансформирует и интегрирует его. Несмотря на внешнюю простоту метода, МАК позволяют проводить глубинную и тонкую работу в психотерапевтическом формате. В руках профессионала это действительно эффективный инструмент психологической помощи.

С помощью метода МАК психолог помогает клиенту довольно легко преодолеть психологические защиты и быстро сфокусироваться на актуальном травматическом опыте.

В любом случае вам решать, продолжать ли прятаться от жизни, или обратиться к специалисту и снять наконец-то шапку-невидимку.

По материалам конференции «Психология современности. Кризисы и ресурсы»