Измена с Паттинсоном. Какие комплексы кроются за любовью к киношным героям

Бессменный герой отшумевших, но не забытых сумеречных саг, семейно-ориентированный вурдалак и просто красавец Роберт Паттинсон вновь приковал к себе внимание публики. И дело – не в его новых актерских проектах. Иконе изменила девушка, та самая Кристен Стюарт. Вот как она могла?! Не знала что ли, кто занимает почетное первое место в рейтинге мужских идеалов миллионов женщин в возрасте от семнадцати до тридцати пяти лет по данным соцопросов?

Признаться, мое заочное знакомство с самым актуальным властителем девичьих дум началось с позора. «Сумерки» давно уже собрали кассу и вовсю осваивали голубые экраны (для тех, кто в курсе, – Изабелла уже рожала «вампиренка»), испорченный дедлайном весенний вечер слепил закатом, уборщица выразительно гремела ведрами, как вдруг ко мне подошла Алина – бренд-менеджер, гроза компании и вообще красивая девушка тридцать плюс на немыслимых для топа шпильках. «Ты вообще в курсе про фильмы с Паттинсоном?» – ее заговорщицкая улыбка и игриво покачивающаяся перед моим носом сумочка «от Луи» выдавали человеколюбивые помыслы. Я начала было мямлить про дачные консервы с чесноком, но тут же поймала на себе взгляд, который обычно адресуется маленьким потерявшимся йоркширам, вынужденным пить из лужи. Мы встали и пошли в ее кабинет. Дизайнерский минимализм начальственного бокса был начисто убит доской: к ней были прилеплены, приклеены, пришпилены вырезанные из журналов фото с Паттинсоном. «Сегодня последняя серия, – напутствовала меня спасительница, – скорее беги домой!» Я поняла, что упускаю в жизни что-то главное…

Пришлось разориться на DVD. Копна медных волос, почти античные черты, рельефный торс и недюжинная физическая сила: экранный Паттинсон запросто запрыгивал на двадцатиметровые скалы и одним движением то ли ноги, то ли руки останавливал внедорожники, несущиеся из-за кустов прямо на любимую.

Что ж, с семнадцатилетними тут все ясно. Но как быть с клубом за тридцать? Ладно бы Брюс Уиллис, Николас Кейдж или Колин Ферт… Амплуа неутомимого бойца, примерного семьянина, а уж тем более рафинированного интеллектуала с несгибаемой силой воли и впрямь может затронуть какие-то душевные струны. Но «положительный» вурдалак, к тому же еще «законсервировавшийся» в образе старшеклассника? О чем говорит этот выбор?

По мнению психологов, идеализация персонажа и, соответственно, сыгравшего его актера определяется двумя группами факторов: социальными и личностными. И если в первом случае речь идет о некоторой моде, то во втором – уже о нашей личной душевной организации, собственных вопросах и ответах на них, извлекаемых из всего культурного пространства.

ОВОЩНАЯ ДИЕТА ПРОТИВ ЖЕНСКОЙ ТРАВМЫ

«Многие девушки в возрасте “двадцать пять – тридцать плюс” – это именно девушки, а не женщины. Так что, при всей внешней деловитости и наличии жесткой хватки в условиях офиса, в душе они остаются инфантильными особами, чьи ожидания от отношений с мужчинами формулируются скорее по принципу “романтичная трудная любовь”, нежели “зрелое партнерство” – отсюда “сладкие юноши”, а не взрослые мужчины, – замечает психолог-консультант Илья Шабшин. – Образ трепетного красавчика может нравиться и еще более зрелым дамам: быть может, он напоминает первую школьную любовь или же привлекает на контрасте с имеющимся партнером – обычным мужиком, грубоватым и “лишенным чуткости”».

Юнгианский аналитик Линда Леонард, автор книги «Женская травма. Исцеление отцовско-дочерних отношений», отмечает, что женская идентичность, в том числе и стиль отношений с противоположным полом, формируется в период взросления девочки в прямой зависимости от ее отношений с отцом. Не «заменяющим» его взрослым, отчимом, братом, сватом, дедушкой, а именно с реальной отцовской фигурой. Весьма распространенный сегодня тип «вечной девушки» складывается в результате неприятия отца, которое происходило в силу самых разных причин: он был слишком «робок и слаб», «безответственен» и вообще не котировался у мамы в качестве «нормального мужчины». Дочернее недоверие к родителю находит отражение в бессознательном неприятии собственной внутренней маскулинности. В итоге женщина просто не позволяет себе становиться зрелой: наивные грезы в ее понимании куда безопаснее и надежнее реального мира людей.

ЗА СЧАСТЬЕ НАДО ПОСТРАДАТЬ

Сценарий, набивший оскомину трансактным аналитикам, но от того не менее любимый «простыми смертными», добавляет остроты к love story и нашей юной парочке. Его все время пытаются сожрать другие «плохие» вампиры, ее они тоже преследуют напропалую, к тому же Кристен-Изабелле надо еще и сделать серьезный выбор: переспать с ним и тоже стать вурдалачкой (не поняла, как это передается половым путем, но, значит, бывает) или остаться человеком, но отказаться от него. Когда выясняется, что она беременна, рецензентам приходится выдумать новый жанр в кинематографе: «гинекологический триллер»…

Ясно, что любовь, преодолевающая сложности, – очень архетипическая история. Возьмем любую сказку: до того, как влюбленные соединились и стали жить долго и счастливо, им пришлось преодолеть много преград – истоптать семь каменных башмаков, поймать Кащея, победить Горыныча. Иначе и не интересно, и не верится в искренность и глубину чувств. Кроме того, нашему народу тема душевных страданий – близкая, понятная, родная. Вспомните, как все смотрели «Рабыню Изауру». Почему? Сколько там эмоций, сколько страданий! И посочувствовать можно, и попереживать, и отвлечься от сероватой действительности.

ЗЕРКАЛО СЛОЖНОЙ НАТУРЫ

Еще один весьма показательный момент «любви к патиссонам», по мнению Ильи Шабшина, заключается в том, что образ хорошего вурдалака апеллирует к нашей внутренней противоречивости: «В “Сумерках” тема вампиров эстетизирована, это не тошниловка с литрами томатного сока на полу. А уж “хороший”, добрый вампир (по сюжету, герой Паттинсона – не в пример сотоварищам – человеческую кровь вообще не пьет, а кушает животных, и то под покровом ночи, чтоб никто не видел) – это вообще сочетание несочетаемого, романтизация чего-то зловещего, даже пугающего. И вот как раз эта противоестественность и привлекает часть людей. Каких? Тех, кто живет во власти внутреннего конфликта, чувствует сильное напряжение или даже страх перед миром и его проблемами. Как правило, это люди не «простые» и «рационалистичные», а очень ранимые, сенситивные, даже одухотворенные. Вот им и нравится драматическая красота личности главного героя.

ЛЮБИТЕЛЯМ СКАЗОК

Киношный типаж неотрывно связан со своей легендой, а у Паттинсона-вампира – она классная, цепляет утомленные прагматическим миром современного мегаполиса сердца. Гарри Поттер, «Аватар», «Зачарованные» – мы видим, что всевозможные сказочные, мифологические и мистические сюжеты пользуются необыкновенной популярностью, и у взрослых даже больше, чем у детей.

По наблюдению сказкотерапевта, аналитического психолога Елены Успенской, такой повальный «уход в детство» вполне закономерен: «Согласно концепции Юнга, психический мир человека делится на три уровня: сознание, личное бессознательное, коллективное бессознательное. Все три составляющих важны для нашей целостности, душевной гармонии. Но современный человек, ориентируясь на навязанные социумом ценности, предпочитает находиться только на сознательном уровне, стремясь к успеху, достижениям и контролю. Он доходит до невроза, а психика тем временем ищет выход, обращаясь к сказкам – информации, которая, по сути, является проводником в мир бессознательного».

Посмотреть кино про вампиров с аватарами – это попытка обратиться к резервам интуиции без особого сопротивления со стороны контролирующего Эго. И не зря. Любая сказка не так проста, как кажется: в фантастических образах и сюжетах, пусть даже самых растиражированных, отражаются вечные проблемы бытия, сопровождающиеся кризисами и исцелениями, переходами от одного отрезка жизни к другому.

ОН ЕЩЕ И В МОДЕ!

На актеров есть определенная мода, она подогревается СМИ, рекламой, подругами, да мало ли еще кем! Шварц свое отыграл, Брюсу пора нянчить правнуков, Фертом мы уже налюбовались во времена Бриджит Джонс. Недавно еще маячили Леонардо и Брэд, но и они уж как-то приелись…

«Во внешности Паттинсона есть что-то нарциссическое, его герой – особенный, не такой, как все, а “Ты – особенный!” – это девиз нарциссов, – напоминает Илья Шабшин. – Сейчас, когда превыше всего ценится индивидуальность, стоит ли удивляться, что именно он стал героем нашего времени?»

А мы больше и не удивляемся. Мы радуемся – парень-то вроде приличный: «После страшного скандала с подругой, разразившегося после измены Кристен с женатым режиссером фильма “Белоснежка”, Роберт Паттинсон собрал вещи и ушел из дома, – вычитала я в таблоидах, – а теперь они снова вместе, он ее простил!!!»

Пока я все это выискивала, моя семнадцатилетняя дочь стояла за спиной и смотрела на меня так, как будто я превратилась в маленького потерянного йоркшира, вынужденного пить из лужи. «Ты что, помешалась на измене с Паттинсоном?!» – прозвучал неуверенный вопрос… А то ж!