Продолжение. Начало статьи читайте в журнале «НП» № 3, 2012
Практикующий гештальттерапевт с большим опытом работы, директор Белорусского института гештальта Игорь Погодин рассказал о том, что психотерапия – довольно рискованное занятие для сильных людей, готовых изменить свою жизнь. Как же выбрать своего терапевта и понять, что это именно ваш путь?
Игорь ПОГОДИН
Кандидат психологических наук, директор Института гештальта, ведущий тренер и член профессионального совета Московского гештальтинститута. Гештальттерапевт, супервизор, преподаватель гештальттерапии, специалист в области кризисной психотерапии. Главный редактор «Вестника гештальттерапии». Действительный член Европейской ассоциации гештальттерапии (EAGT), Международной федерации организаций, преподающих гештальт (FORGE), Белорусской ассоциации психотерапевтов, Всероссийской профессиональной психотерапевтической лиги. Научный консультант отделения кризисной психологии социально-психологического центра БГПУ имени М. Т анка. Автор более 230 публикаций, в том числе учебников, монографий, учебно-методических пособий.
НАША ПСИХОЛОГИЯ: Насколько важна готовность клиента к терапии? Можно ли привести человека к терапевту за руку, будет ли это эффективно?
ИГОРЬ ПОГОДИН: В европейской, американской психиатрии появился термин «идентифицированный пациент». Так называются те люди, которых приводит на прием кто-то, у них пока нет готовности и желания изменяться, но они страдают. Например, мальчика, больного шизофренией, привели родители. Вместо того чтобы разрешать отношения в своей собственной семье, они привели сына. Ребенок является «отражением» сложности взаимоотношений в этой паре. Вот это называется «идентифицированный пациент». Так же алкоголиков лечиться часто приводят за руку.
Готовность человека изменить свою жизнь к лучшему всегда очень субъективна. Для того чтобы начать общаться с терапевтом, нужна готовность рисковать, потому что психотерапия несет некий риск столкнуться с тем, чего раньше не видел: своими неприглядными сторонами, чувствами, с которыми человек пока не умеет обращаться, наконец стремлением быстро меняться. Когда один человек приобретает больше степеней свободы, начинает жить по-другому, у близких ему людей случается просто паника, они попадают в тупик, из которого им тоже надо помогать выбираться.
НП: При этом в помощи терапевта нуждается уже не только клиент, но и его близкие?
И.П.: В моей практике не раз бывали такие случаи. Как-то ко мне обратилась молодая женщина, которая строила свои отношения с матерью на фоне сильного напряжения, даже некоторой ярости. Когда они встречались, то здоровались и сразу начинали ругаться, обвиняя друг друга в самых чудовищных грехах. На одной из первых встреч я спросил у девушки, какие чувства она испытывает к матери, помимо злости и ярости. Она задумалась и вдруг поняла, что не потеряла такие сильные чувства, как нежность, благодарность, и призналась, что любит свою мать. Я спросил, знает ли ее мать об этом? Лицо девушки исказилось гримасой, она ответила, что не может сказать ей об этом, но очень хотела бы это сделать. Я тут же дал ей трубку, и она позвонила своей матери. Молодая женщина произнесла следующее (ее голос дрожал при этом): «Мама, я давно хотела тебе сказать важную вещь. Я никогда тебе о ней не говорила. Я тебя очень люблю». И тут, на моих глазах, телефон из руки девушки выпал. Мать в панике ответила ей: «Под чьим влиянием ты это говоришь?» Мать не готова была услышать эти слова. Всю жизнь она опиралась на определенную модель мира, и в этот момент весь ее мир рушился.
Так же многие мужья довольно часто испытывают сильную тревогу, когда их жены идут на терапию. Признавать эту тревогу не хочется, и тогда проще сказать: «С моей женой происходит что-то не так». По своему опыту знаю: когда я пошел на психотерапию как клиент, мои отношения с женой сильно усложнились. Этот период длился около двух лет. Что же происходит в это сложное время? Если один из людей становится чуть более свободным, то система втягивает его обратно. Чтобы этого не происходило, система должна перестраиваться на другое равновесное состояние.
НП: Это состояние перемен характеризуется более высоким энергетическим уровнем?
И.П.: Совершенно верно.
НП: Жизнь обоих становится более полноценной, приобретает больше свободы, энергии, любви, красок?
И.П.: Да, при условии, что и второй супруг идет к терапевту. Например, у меня сейчас проходит терапию мужчина, жена которого посещает моего коллегу-психотерапевта, а двух их детей ведут мои студенты, выпускники гештальттерапии. Вся семья у четырех разных терапевтов – это прекрасно. Был период, когда они проходили семейную терапию всей семьей. И это тоже хороший выход.
НП: Можно ли понять и почувствовать, что именно я из себя представляю? Что я не являюсь суммой интроектов , которые мне сначала в детском саду, потом в школе, в вузе навязали?
И.П.: Отличить это невозможно. Потому что мы и есть интроекты. Есть те люди, которые думают, что интроекты – это что-то плохое. На самом деле, кроме суммы интроектов, в нас ничего нет.
НП: Есть интроекты, которые ты принял или не принял?
И.П.: Интроект есть то, что уже является частью человека. Я с частью интроектов могу бороться, сражаться, отчасти буду их слушаться, они впишутся в мою жизнь более или менее активным образом. Могу привести в пример индуцированное желание пойти к психотерапевту – процесс уже пошел, если такое желание появилось. А вот устойчивая мотивация в терапии – это вопрос времени. Для ее проявления может понадобиться от пяти до сорока встреч.
Запрос на терапию у человека появляется изнутри, внезапно, и вначале он очень неустойчив. Многие клиенты приходят на первую консультацию, смотрят и уходят. Не то что им терапия не нравится, они понимают, что это не их путь. Психотерапевты, только начинающие свою практику, часто сталкиваются с людьми, которые приходят на одну-две сессии и понимают, что терапия им не нужна. Разовые консультации – тоже достойное занятие, они также могут обладать ценностью. Благо, что есть опытные практики, и к ним всегда очередь.
НП: Когда психотерапия становится наиболее эффективной?
И.П.: Исследования, проведенные комитетом по науке при Международной психоаналитической ассоциации, подтвердили эффективность терапии.
Ученые выделили этапы этого длительного почти ежедневного процесса. Представление самих клиентов о наибольшей эффективности терапии формируется за первые несколько встреч. Потому что вначале человек приходит к терапевту и говорит о том, что наболело. В это время клиент многое понимает о себе, появляются новые, неизведанные чувства. При этом жизнь становится более яркой, он ждет, что все изменится. Но пока эти изменения не затрагивают сути его жизни, на этом этапе идет процесс понимания, осознавания. Но сами клиенты оценивают этот период как очень эффективный.
Второй этап – плато, на котором как будто бы ничего не происходит, но именно в этот момент терапия становится более результативной. В этот период человек сначала оценивает эффективность терапии как высокую, а затем следует этап, который называют специальным понятием «сопротивление». Именно в этот момент люди часто оставляют терапию. Но по-настоящему ценный период терапии в это время даже не начинался. Как правило, по-настоящему эффективная терапия начинается через десять – пятнадцать встреч. Подавляющее большинство клиентов хотят, чтобы к этому времени уже все закончилось.
НП: Да, и начинают обвинять психотерапевта в том, что он специально так выстроил взаимоотношения, чтобы привязать клиента и получать от него деньги до конца жизни.
И.П.: Да, верно. Для успешной психотерапии важно ответить себе на два вопроса. Первый вопрос – готовы ли вы к терапии? Второй – какого терапевта выбрать? Сейчас весь Интернет пестрит разными предложениями. Некоторым из них даже можно доверять. Но выбор психотерапевтов вслепую довольно сложен. Я знаю лишь два критерия. Первый – это мнение тех людей, которым человек доверяет. Они могут посоветовать того или иного терапевта. Приходя по рекомендации, очень вероятно, что вы не ошибетесь. Есть еще второй критерий, на мой взгляд иррациональный, сердечный. Ваш ли это терапевт, вы поймете в первые несколько встреч, обратите внимание – возникнет ли первая симпатия. Хорошо бы узнать, есть ли у него образование. Конечно, есть гениальные терапевты, которые учились везде понемногу или нигде. Такие феномены истории психотерапии известны, но их не так много.
НП: Как в фильме «Король говорит»?
И.П.: Да, как в этом фильме. Главный герой фильма, обучивший короля говорить, не имел психотерапевтического образования, но был очень чувствительный, гениальный интуитивный терапевт, несмотря на то что большую часть времени занимался педагогикой. В наше время сфера психотерапии оказалась настолько широкой, что качественное современное образование не вредит, а помогает.
НП: Неопытный клиент наделяет психотерапевта какими-то магическими свойствами?
И.П.: Этому важно противостоять. С этим утверждением нельзя соглашаться, с ним надо бороться. Все, что делает гештальттерапия, помогает человеку осознать происходящее в реальности. Каждый из нас живет в мире фантазий, чрезмерных ожиданий, опасений. Задача терапии заключается в констатации реальности. Мы не поддерживаем иллюзии, развеиваем их. Не даем клиенту возможности жить иллюзиями.