Загрузка...
Сергей Борисович, говорят, что хороший театральный режиссер – это всегда немного психолог. Это правда?
– Режиссер может понять психологию артиста, только если он сам в прошлом был артистом. Это лично мое мнение. Режиссеры, которые приходят «с нуля», не пройдя школу психологии простого артиста, многое теряют в этом плане, им сложнее. Грубо говоря, в массовке не побегав — главные роли не сыграешь. А «роль» режиссера — это безусловно главная роль, и поэтому нужно очень хорошо знать нюансы психологии артистов. И актерская и режиссерская профессии — дело тонкое, поэтому бывает, что с артистом сходишься легко, быстро находишь общий язык, а бывает, что и нет… Более того, режиссеры — в чем-то «опасные» люди, потому что могут выражать свое недовольство работой актера не напрямую, а завуалированно. Режиссер имеет определенную власть над актерами.
Вы на репетициях применяете какие-либо психологические приемы? Если да, то какие?
– Ничего такого специального я не применяю. Если актер должен по роли заплакать, это вовсе не означает, что режиссер должен на него накричать, чтобы вызвать слезы. Это все сказки. Такие приемы были в старом кино, это все «липа». Я расстраиваюсь также, как и артисты, если что-то не получается, или же когда мне приходится кричать, что-то доказывая. Если доходит до крика — значит, что-то не получается. Это нельзя назвать профессиональным режиссерским приемом. Когда мы снимали «Усатого няня», нам приходилось проделывать разные «фокусы» с детьми: например, мы точно знали, что если позволить ребенку спрятаться в шкафу, а потом открыть дверцы — то искренний детский смех нам гарантирован. Но со взрослыми актерами такое не проходит.
Режиссер должен уметь находить подход к каждому артисту? Это, наверное, непросто? Как Вам это удается?
– Да ничего сложного нет, если есть хорошая команда, с которой ты работаешь, и понимаешь, кто перед тобой. А так как в моем театре работает половина моих студентов, это совсем не сложно. Когда актеры становятся старше, опытнее, маститее, то иногда найти к ним подход становится сложнее. Люди взрослеют — вот и все. Наш театр – это сложившийся коллектив, и я уже знаю, на что способен тот или иной артист.
А каково руководить таким сложным организмом, как театр? Здесь ведь тоже зачастую необходимо применять знание человеческой психологии?
– В этом смысле мне сейчас стало легче, потому что раньше я был одновременно и художественным руководителем и директором театра, мне приходилось решать не только творческие, но и все финансовые вопросы, в которых я мало что понимаю. С другой стороны, если в театре двоевластие, то встает вопрос: «Найдет ли директор денег на новую постановку?», а если ты сам еще и директор, то вся власть в твоих руках.
А вообще, если директор хороший и понимающий, тогда и деньги в театре есть, и все становится проще. А если в театре, извините, нищета или воровство, тогда работать гораздо сложнее и неприятнее.
А что Вас вдохновляет в работе, в жизни?
– Вдохновляет — когда получается! Я люблю, когда получается!
Вдохновляют люди, которые расположены к тебе, а не те, которым не нравится все, что бы ты для них ни делал. Как говорила Раневская: «Я люблю всех, кто любит меня».
Ваш безграничный оптимизм прослеживается во всех Ваших работах. Это от природы, или результат работы над собой?
– Я как раз не считаю, что мои работы полны оптимизма. Да, наверное, я оптимист, но так получается, что в моих спектаклях много смертей, и, может быть, они как раз и убивают во мне все плохое и остается только самое хорошее. А вообще — я такой, какой есть.
Вы человек весьма активный. У Вас много увлечений? И есть ли стезя, которую Вы еще не опробовали, но мечтаете об этом?
– У меня увлечений мало, честно говоря. В последнее время я люблю разве что путешествовать, съездить в какую-нибудь страну, где еще не бывал. А так – бегаю, прыгаю, спортзал… Вот сын у меня — и летчик, и дайвер. Не удивлюсь, если он в космонавты пойдет! У него много неожиданных для меня увлечений, и во всех этих областях он профессионал. А у меня таких больших увлечений нет, раньше когда-то собирал марки. А сейчас все мои увлечения – это мои пьесы. Я беру какую-то тему и полгода работаю над ней. Я изучаю историю, погружаюсь в материал и потом пишу пьесу. Получается, что самое главное мое увлечение – моя работа.
Многие успешные люди говорят, что не верят в психологов как во врачей. А как Вы относитесь к этой профессии?
– Как ко всякой профессии: есть профессионалы, а есть дилетанты. Есть те, у кого получается, и те, у кого нет. Один просто хорошо поговорит с тобой — и дело у тебя пойдет, все наладится, а от другого толка нет. Каждый человек немного психолог, я считаю.
Сергей Борисович, а есть ли у Вас, как у режиссера, какие-либо страхи? Например, что поставленный Вами спектакль не будет иметь успех или провалится на премьере?
– Как правило, страхов нет. У меня есть такой лозунг: «Иди своим путем и не бойся ничего». С моим жизненным опытом, я уже, как правило, вижу, если что-то не получается и не даю этому хода, стараюсь исправить сразу. Если человек не обладает этим чутьем, это плохо, тогда и случаются провалы.
Бывают ли у Вас такие ситуации, когда Вам кажется, что Вы зашли в тупик? Что Вы делаете в таких случаях?
– На мой взгляд, тупиков нет, и из любой ситуации есть выход. Как говорил Жванецкий, «мы просто щетинестее становимся». Когда мне трудно или я попадаю в сложную ситуацию, у меня открываются какие-то ресурсы души, которые я направляю на борьбу. Я всегда стараюсь преодолеть возникающие трудности, чтобы ситуация вновь вошла в нужное русло.
В Вашем «Театре Луны» состоялась премьера Вашего спектакля «Маки». Как пришла идея поставить спектакль о гроссмейстерах? Что Вас заинтересовало в этой профессии, в этой игре?
– Мне нравится, когда люди не знают следующего хода. Мне нравится, когда есть некая загадка. А шахматы — это одна из тех игр, (и в спектакле об этом говорится), в которых все может решить один единственный ход. Он может привести к победе, а может привести и к поражению. Шахматы – это авантюризм. А вообще я еще не написал свое главное произведение. Сейчас как раз работаю над этим. Это будет пьеса о работе человеческого мозга, это очень интересная для меня тема, тут можно написать не хуже Булгакова. Мы же используем наш мозг даже не на 80 процентов, а только на 20. Это сложная тема, но сейчас она для меня самая главная. Я вообще не люблю простые, бытовые темы.
Какой смысл кроется за таким интересным названием – «Маки»?
– Маки – красивые цветы, но живут они недолго, а век двух великих гроссмейстеров, о которых повествует спектакль — Алехина и Капабланки — оказался ярким, но быстротечным, подобно жизни нежных алых цветков мака.
