Загрузка...
Наши чувства предметны. Должно произойти некое событие, которое порадует нас, огорчит, возбудит, вызовет ревность или зависть. Азарт отличается от других чувств тем, что его предметом является не событие, а возникшее переживание. Вначале воодушевление от какой-то формы активности сцепляется с азартом, человеку хочется испытать удовольствие. Затем воодушевление растет и может превратиться в аффект, который снижает степень контроля над поступками. Человека начинает «нести», и он попадает во власть аффекта, который дальше «правит балом».
Либо я использую азарт, осознавая, для чего я это делаю, либо в какой-то точке он начинает руководить мной и становится больше, чем «я». Что получается, если азарт превращается в зависимость: деньги ради денег, секс ради секса, отношения ради отношений – сужается палитра, жизнь обедняется. Начинается то, что психиатры начала XIX века называли «мономанией», – фанатизм. Фанатики удивительно азартны – посмотрите на этих людей, они воодушевлены и используют этот азарт дальше – воодушевляют других. Многие религиозные шествия, особенно в Мексике, Бразилии, – это воодушевление, азарт в чистом виде. Азартно можно отдыхать, работать, азарт лежит в основе открытий. Это странно звучит, но азартно можно даже горевать. Я знаю клиентов, которые еще не зашли в кабинет, а горе их уже пришло и село.
У известного американского психолога Гордона Олпорта есть концепция функциональной автономии мотивов. В ней говорится о том, что совокупность мотивов, которые заставляют нас действовать, не является строго фиксированной и зависит от базовых потребностей. Приведу в пример простейшую схему: я работаю для того, чтобы заработать деньги с целью прокормить мою семью. Что происходит дальше? Помимо желания прокормить себя, у меня возникает профессиональный интерес, кураж. Я начинаю понимать, что получил удовольствие от взаимодействия с коллегами, увидел, что в разработанную технику вложил себя, у меня повышается самооценка, и в этот момент появляется азарт. В этой точке, как говорил Олпорт, деятельность становится функционально автономной, она отрывается от исходного мотива.
«Нормальный» азарт – это тот, при котором «я» остается вне переживания, хотя бы частично. Если человек весь уходит в азарт, то он теряет себя и приобретает новый образ. Такое преображение просто необходимо для актеров. «Я тебе не верю», – говорил Станиславский. У него актер должен был азартно вовлечься в образ, быть полностью в нем и перестать быть собой. Хорошо, что оставался Станиславский, который выводил из роли. Есть и другая схема работы – Бертольд Брехт говорил актерам, что они должны становиться героями, но одной ногой стоять в реальном мире. Переходя от театральной метафоры, могу лишь добавить: не позволяйте азарту себя поглотить.
