Зигмунд Фрейд утверждал, что человек всю жизнь балансирует между двумя силами: Эросом и Танатосом. В старости у многих начинает доминировать Танатос – влечение к смерти. Помимо возрастного фактора у человека присутствует множество других, которые оказываются в тот или иной момент решающими, становясь на сторону Танатоса.
Способность к творчеству является высшим свойством психики, но и самым уязвимым. Поэтому частота суицидальных попыток и самоубийств у творческих личностей не вызывает большого удивления. В качестве примера приведем писателей советского периода. Искренне служившие своему строю, они в конечном итоге разочаровывались в нем и не находили другого пути, кроме как добровольный уход из жизни.
Владимир Маяковский (1893–1930) – советский поэт и реформатор классического стиха, представитель авангардного искусства.
Широко известная в литературной среде Лиля Брик, пережившая поэта на 48 лет, вспоминала: «Всегдашние разговоры Маяковского о самоубийстве! Это был террор. В 16-м году рано утром меня разбудил телефонный звонок. Глухой, тихий голос Маяковского: “Я стреляюсь. Прощай, Лилик”. Я крикнула: “Подожди меня!” – что-то накинула поверх халата, скатилась с лестницы, умоляла, гнала, била извозчика кулаками в спину. Маяковский открыл мне дверь. В комнате на столе лежал пистолет. Он сказал: “Стрелялся, осечка, второй раз не решился, ждал тебя…” Мысль о самоубийстве была хронической болезнью Маяковского, и, как каждая хроническая болезнь, она обострялась при неблагоприятных условиях» (Брик Л. Ю., 1990).
Все чаще думаю –
не поставить ли лучше точку пули в своем конце.
Сегодня я на всякий случай
даю прощальный концерт.
«Флейта-позвоночник», 1915
По словам Корнея Чуковского, Маяковский был «самоубийца по призванию». Он дважды совершал попытки самоубийства: в 1916 году и в начале двадцатых годов. «Обе попытки суицида представляли собой классическую игру в “русскую рулетку”. Один патрон в барабан – и поехали! Оба раза обходилось».
Шведский литературовед Бенгт Янгфельдт пишет о дневнике Маяковского, относящемся к 1922 году: «…даже в урезанном виде он – ошеломляющий документ, написанный человеком на грани психического срыва, может быть даже самоубийства. Полный текст – сплошной обвинительный акт против Лили: он винит ее в полном безразличии к нему и в том, что она погубила его жизнь. Делая записи, он рыдал, страницы покрыты следами слез, а большие размашистые буквы написаны рукой доведенного до предела человека».
Весной 1929 года поэт был болен. «Затянувшийся и тяжело проходивший грипп, которого Маяковский адски боялся, и – еще хуже – тягчайшее нервное расстройство, граничившее с помешательством… Это был уже тяжко больной психически человек, нуждавшийся в немедленной медицинской помощи».
В 1930 году во время организации выставки «20 лет работы» были попытки игнорировать и даже сорвать ее презентацию. Приглашения на нее поэт разослал многим представителям советской элиты. Никто не пришел. «Из юбилейного номера журнала “Печать и революция” в последний момент вырезали портрет автора. Кто-то звонил по телефону, подбрасывал пасквильные записки». Маяковский очутился в пустоте – и перетерпеть это не сумел.
Я хочу быть понят моей страной,
а не буду понят –
что ж?!
По родной стране
пройду стороной,
как проходит
косой дождь.
«Домой», 1925
Все главное в своей жизни Маяковский успел до двадцати двух лет: начать поэтическую карьеру, устроить скандальные футуристические гастроли и познакомиться с главной женщиной своей жизни. «Дальше – редакторская работа, разъезды, беспрерывные литературные дрязги и несколько более или менее продолжительных романов, не оставивших глубокого следа в его сочинениях (максимум два стихотворения) и почти никакого – в душе… Когда изучаешь обстоятельства, предшествующие самоубийству Маяковского, – удивляешься не тому, что он это сделал, а тому, что не сделал этого раньше…» – пишет литературовед Дмитрий Быков.
Поэт застрелился в бабочке, словно все происходило на эстраде, при расставании с артисткой Вероникой Полонской. Возможно, на ее глазах. В револьвере был только один патрон. Застрелиться им, целясь в сердце, не очень просто. Видимо, Маяковский снова попытался сыграть в русскую рулетку и на этот раз проиграл.
«Суицидальные мотивы в его творчестве и поведении проявлялись с раннего возраста. Многие стихи буквально сочатся агрессией, направленной то вовне, то – в депрессивные периоды – на самого себя (“А сердце рвется к выстрелу, а горло бредит бритвою…”)».
Конфликт между искусством и политикой был свойственен Маяковскому особенно в последнее десятилетие. Он накладывал отпечаток на всю его творческую деятельность, ускорив смерть.
Можно предположить, что от самоубийства поэта долго удерживало самое надежное лечение – терапия творческим самовыражением. Когда доступ к этой аутотерапии исчез, пропало и шаткое душевное равновесие, в котором он постоянно находился.
Поэт Георгий Шенгели приводит хронологическую градацию творчества Маяковского: «Талантливый в 14 году, еще интересный в 16-м, – теперь, в 27-м, он уже безнадежно повторяет самого себя, уже бессилен дать что-либо новое и способен лишь реагировать на внешние раздражения вроде выпуска выигрышного займа, эпидемии растрат, моссельпромовских заказов на рекламные стишки”». Масса аффективных, невротических и психопатоподобных расстройств на фоне творческого кризиса неминуемо привела к самоубийству.
Читайте также: Гениальные самоубийцы Советского Союза
Литература:
- Буянов М. И. Страсти и судьбы. М. : Российское общество медиков-литераторов, 1995.
- Зелинский К. Л. В июне 1954 года // Минувшее. Исторический альманах. № 5. М. : Прогресс, Феникс, 1991. С. 54–103.
- Каверин В. А. Эпилог. Мемуары. М. : Московский рабочий, 1989.
- Мариенгоф А. Б. Роман без вранья // Мой век, мои друзья и подруги: Воспоминания Мариенгофа, Шершеневича, Грузинова. М. : Московский рабочий, 1990. С. 300–416.
- Мариенгоф А. Б. Мой век, мои друзья и подруги // Мой век, мои друзья и подруги: Воспоминания Мариенгофа, Шершеневича, Грузинова. М. : Московский рабочий, 1990. С. 21–299.
- Мирошниченко Л. Д. Энциклопедия алкоголя. Великие люди. История. Культура. М. : Вече, 1998.
- Погодина-Кузмина О. Завороженный смертью // Литературная матрица. Советская Атлантида. СПб. : Лимбус Пресс; Издательство К. Тублина, 2014. С. 236–251.
- Раззаков Ф. И. Досье на звезд. М. : ЭКСМО-Пресс, 1999.
- Раззаков Ф. И. Звездные трагедии. М. : Эксмо, 2006.
- Чхартишвили Г. Ш. Писатель и самоубийство. М. : Новое литературное обозрение, 1999.
- Шумихин С. В. Комментарий // Мой век, мои друзья и подруги: Воспоминания Мариенгофа, Шершеневича, Грузинова. М. : Московский рабочий, 1990. С. 697–724.
1 Комментарий
гаварят што взаднем праходе моякофскаго постле суицида была абноружина свёрнутая ф трубачку зописка «жил грищно и умир смищно». можит враки. не?