Александр Владимирович, какова биологическая природа любви?

Для нашего вида характерна такая вещь, как устойчивая привязанность к определенным людям. Но этот механизм определен генами приблизительно. У нас нет жестких инстинктов, как у многих животных, четких врожденных последовательностей действий. Гены определяют наше поведение лишь вероятностно. Поэтому мы только отчасти «запрограммированы» влюбляться в другого человека.

По данным некоторых исследований, процент семей, где мужья не являются биологическими отцами детей, достигает 20 %. Можно ли сказать, что верность – это не слишком важный критерий естественного отбора?

Для того чтобы верность поддерживалась и закреплялась эволюционно, нужно одно: чтобы верные супруги оставляли больше потомства, чем неверные. Наши предки – охотники, собиратели, более древние гоминиды – уже образовывали устойчивые отношения, в которых о детях заботились оба родителя. Больше детей удавалось вырастить тем самкам, которым помогали самцы. Значит, должен был происходить отбор на способность самки привязывать к себе самца и побуждать его к тому, чтобы он исправно помогал, защищал, снабжал пищей ее и потомство.

Самка была заинтересована в том, чтобы кормилец от нее не ушел к другой. Но если он будет ей иногда изменять, ее эволюционные интересы от этого не пострадают. Самец же вкладывает ресурсы в свою семью и, с эволюционной точки зрения, заинтересован в верности самки.

Не столько он заинтересован, сколько гены подсказывают верные действия.

Отбор поддерживает у самцов мутации, которые помогают не допускать женских измен. Внебрачные дети для такого самца – это ужасная беда с точки зрения эволюции. Если муж кормит самку, рожающую детеныша от другого, его «неревнивые» гены просто не передаются в следующие поколения. За одно поколение такие гены отбраковываются. В результате отбора самцы начинают активно охранять своих самок. И любые врожденные склонности психики самца, способствующие этому поведению, поддерживаются отбором.

То есть выживали, передавали свои гены ревнивцы?

Да, собственники. Но есть нюансы: самцу важнее всего, чтобы самка не изменяла, а самке нужно, чтобы партнер не бросил и кормил ее и потомство. У млекопитающих это неравенство полов заложено на физиологическом уровне, потому что беременность и кормление новорожденных – прерогатива самки. У птиц больше равноправия: особь женского пола только откладывает яйца, а дальше заботу о потомстве могут взять на себя оба родителя. И высиживать яйца, и ухаживать за птенцами может отец.

Сегодня женщины могут самостоятельно обеспечить потомство. Что в связи с этим происходит с отбором?

Когда речь идет о процессах, которые происходят сто лет, это не имеет отношения к эволюции. Это культурно-социальные изменения. Для биологического развития должен происходить отбор. Один из признаков, которые сейчас поддерживаются отбором – раннее рождение первого ребенка. Женщины, которые рано начинают рожать, в среднем имеют больше детей, чем те, которые откладывают рождение первенца лет до тридцати. Получается, что репродуктивное преимущество получают женщины, не планирующие свое будущее, не думающие о карьере, не думающие вообще ни о чем. Выпила виски и «залетела», родила, потому что так сложились обстоятельства.

Не происходит ли из-за такого отбора увеличение числа людей неприспособленных, с низким интеллектом?

Очень может быть, но, к счастью, до недавнего времени преобладал балансирующий отбор по интеллекту. Больше детей оставляли состоятельные люди. Отчасти это было связано с выгодой иметь большую семью: дети ремесленника или крестьянина привлекались к работе. Когда начал преобладать наемный труд, дети из помощников превратились в обузу. Теперь тот, кто добивается экономического успеха, хуже размножается, соответственно, распространяются гены людей, не достигающих благосостояния. Для генофонда это не очень хорошо, но все еще может измениться. Люди легко внушаемы, и, если придумать правильную пропагандистскую кампанию, можно экономически успешных людей развернуть на усиленное деторождение.

Способности человека частично определяются генами, а частично – его личными качествами, воспитанием или социумом?

Все признаки являются отчасти врожденными, отчасти приобретенными. Например, отличия людей по IQ в среднем, возможно, на 50 % определяются различием их генов, а на 50 % – факторами среды. При определении цвета кожи или глаз во многом играет роль генетическая составляющая, а в любви к сериалам – социальная. Но генетическая все равно присутствует.

Именно врожденные особенности психики предрасполагают человека к тому, чтобы ему нравились сериалы. Психологи считают, что есть «большая пятерка» характеристик, которые наиболее полно описывают личность человека: экстраверсия, невротизм, добросовестность и т. д. Такие фундаментальные признаки очень сильно зависят от генов. На 50 % и даже больше. А, скажем, такие черты, как доброта, доверчивость, могут зависеть на 5–10 % от генов, а в остальном – от среды.

Можно ли сказать, у человека есть свобода воли и он может скомпенсировать генетическую составляющую?

Насчет свободы воли не уверен, но скомпенсировать генетическую составляющую, разумеется, можно. Многим кажется, что, если признак наследственный, это рок, его не исправишь уже, а если признак средовой, то это ерунда, можно легко скомпенсировать. На самом деле все не так. Качества, приобретенные под воздействием среды, могут быть роковыми. «Воспитать обратно» очень трудно. С другой стороны, врожденная предрасположенность запросто может быть купирована воспитанием. Порой кажется, что гены проще изменить, чем среду.

Наш генотип может меняться в течение жизни?

Какие нам гены достались, такие и есть. Но вот их активность меняется каждую секунду и от самых разных воздействий. Но часто не нужно опускаться на такой глубинный уровень. Например, ребенок генетически не предрасположен к математике. Но если мы начнем с ним усиленно заниматься, у него определенные участки мозга будут работать и развиваться. Мозг тренируется, как мышца, начнет просто расти объем серого вещества.

Есть такой фильм Би-би-си про осчастливливание, там испытуемому показывали на экране десятки людей и просили выбрать улыбающееся лицо. В результате длительной тренировки человек стал субъективно более счастливым. Когда сделали томограмму, оказалось, что участок мозга, отвечающий за выработку дофамина, стал более активным.

Это та же самая тренировка. Человека заставляли все время думать об улыбках, а мы думаем о какой-то идее и переживаем эту идею одним и тем же участком мозга. Когда мы работаем отверткой и когда мы думаем про отвертку, у нас возбуждаются одни и те же участки коры. У испытуемого тренировались те отделы, которые отвечают за улыбку, и в результате он стал счастливым.

Все люди стремятся к счастью. Как вы считаете, почему не шел естественный отбор по такому пути, чтобы каждое следующее поколение становилось более счастливым?

Ответ очень простой: потому что эволюция не должна этого делать. Естественный отбор – это направленный процесс. Он повышает, в долгосрочной перспективе, приспособленность организма. В генофонде популяции распространяются такие генетические варианты, носители которых оставляют больше жизнеспособных потомков. Мутации, повышающие эффективность размножения, поддерживаются, снижающие – отбраковываются. А счастье тут вообще ни при чем.

Считается, что счастливый человек более успешен. И соответственно, он более жизнеспособен, больше зарабатывает, у него должно быть, по логике сторонников теории счастья, большее потомство. Но ведь это не так?

Счастье, и вообще положительные эмоции, чувство удовольствия – это система стимуляции, создания мотивации. Она нужна для повышения репродуктивного успеха. Если независимо от достижений человек будет счастлив, у него не будет стимула вообще что-то делать. Люди как раз «шустрят», активничают, пробиваются, чтобы получить приятные эмоции. Это система мотивации.

Она, собственно, у всех позвоночных животных так устроена. Например, найти что-нибудь вкусненькое и съесть – приятно. Секс тоже приносит много удовольствий. Все очень понятно. А если бы мы с самого рождения были счастливы независимо от того, едим мы что-то хорошее или гадость, откусили нам руку или нет, мы не стали бы спасаться от хищников, не боролись бы за половых партнеров, за вкусную еду, за территорию, за все, что нам нужно, чтобы в конечном счете оставить больше жизнеспособного потомства.

Получается, что чем больше счастья, тем меньше человек склонен к приспособлению? Если он искусственно вызывает в себе чувство счастья, то происходит своего рода дезадаптация?

В таком случае он быстро умирает. Всем известны эксперименты на крысах, когда им вставляли электрод в один из участков мозга и давали кнопку, на которую можно нажимать и стимулировать центр удовольствия. Животные нажимали на кнопку до тех пор, пока не умирали от голода и жажды. С людьми ровно то же самое: есть в мозге ряд участков, активация которых вызывает чувство счастья, эйфорию, наслаждение. Героиновые наркоманы – это та же самая кнопка.

В будущем развитие перестанет быть чисто биологическим? Может быть, закончится человеческий род и начнется новый этап истории, эволюция программного обеспечения и роботов, а машины нас будут опекать, как престарелых родителей?

Раньше, чем начнется все это, возникнет другая проблема, связанная с вырождением. Сейчас очень быстро накапливаются вредные мутации. Людей латают, лечат изо всех сил. Если кто-то не может по причине неэффективных генов родить самостоятельно, ему помогают, что-то мудрят, чтобы даже неполноценный с генетической точки зрения человек все равно оставил потомство. Своим детям он передает дефектные гены, и, соответственно, человечество слабеет и деградирует.

Остановить это можно только двумя способами: вернуться в дикость и варварство, чтобы снова заработал естественный отбор, но этого никто не захочет, я надеюсь; второй вариант – высокие биотехнологии. Это коррекция генома, генная инженерия, генная медицина. С этого момента начнется контролирование биологической эволюции человеком. У нас нет другого пути. Или вырождение и деградация, или возвращение в каменный век со всеми его прелестями. Я вас уверяю, что тогда жизнь была совсем не сахар, никому не понравится.