Загрузка...
Анну (32 года) привело на консультацию непреодолимое беспокойство за будущее своего брака.
Анна: У моего мужа практически не осталось женатых друзей: все либо разошлись, либо на грани развода. А была когда-то любовь! Где она? Притом расходятся все «на ножах», ненавидя друг друга. Все хорошее перечеркнуто, остались одни обиды, претензии, злоба. Самое ужасное, что все это видят их дети. Мужчины совсем молодые – по 33–34 года. Может, слишком рано семью завели? Не нагулялись? Хочется верить, что есть по-настоящему счастливые браки, и чтобы мой брак, которому пока только три года, оказался именно таким. Но как это сделать?
Игорь Юров: Давайте вдумаемся в ваши слова: на что они похожи? Помните первых строителей коммунизма с их «великими» идеями «настоящего счастья»? Они о людях, которые «и в горе, и в радости»… Тогда всем хотелось верить, что такое возможно и может быть «воплощено в жизнь». Стоит лишь последовать определенным «рецептам»…
А.: Вы считаете, мои надежды утопичны?
И. Ю.: Как определяется слово «утопия» в словаре? Буквально – это «вымышленное идеальное общество». А что такое семья? Это «ячейка общества». О чем говорите вы? О вымышленной идеальной семье.
А.: Почему вымышленной?
И. Ю.: Вы же сами говорите, что то, во что вам хочется верить, не соответствует реальному положению вещей – «все либо разошлись, либо на грани развода». И вам лишь «хочется верить» в идеал. По статистике, распадается не менее 70% браков.
А.: Но 30% – сохраняются! Я, честно говоря, понимаю, что семейная жизнь – это не только счастье, а любовь – не всегда на всю жизнь. Но наверное, есть рецепты сохранения семьи. Не такой семьи, когда супруги живут по инерции или когда брак держится только на ответственности.
И. Ю.: Ответственность как «рецепт» сохранения брака вас не устраивает? Что можно предложить лучше? (Улыбается – ред.) Особенно с учетом того, что 30% оставшихся, так называемых «устойчивых» браков держатся, увы, даже не на взаимной ответственности, а на взаимной зависимости – когда инфантильность одного или обоих супругов не позволяет им быть самостоятельными.
А.: Да, эта паника способна в мгновение ока восстановить прежнее положение вещей, и «семейная жизнь» продолжается…
И. Ю.: Так обстоят дела у нас. В менее развитых странах браки удерживаются жестким традиционным воспитанием и религиозным запретом. В развитых западных культурах, где люди чувствуют себя более самостоятельными и независимыми, речь идет уже не о проценте разводов, а о возможной трансформации самого института брака.
А.: А как же любовь? Она в результате трансформации совсем исчезает?
И. Ю.: Любовь всегда остается любовью и никуда не исчезает. Но в то же время постоянно «лепить» ее к человеческим отношениям, приписывать все удачи в них ее наличию, а неудачи – отсутствию, на мой взгляд, не верно, есть целый ряд признаков, которые отличают устойчивый брак.
А.: Интересно, что это за признаки?
И. Ю.: Супругов вначале может объединять интимность, сексуальный интерес друг к другу; затем – дети, общие взгляды на жизнь, творческие интересы; наконец – совместно нажитый капитал, бизнес. Всегда должно быть что-то объединяющее, в противном случае речь пойдет об утопии. И этим реально объединяющим фактором, заметьте, нигде, никогда не является любовь. Разве что – в фантазиях и сказках.
А.: Любовь, по-вашему, это тоже сказка?!
И. Ю.: Мы привыкли «лепить» любовь к отношениям. Но разве искренность, честность, понимание, сострадание, чувство долга и, кстати, ответственность не определяют отношения и не стоят с любовью в одном ряду? А может ли быть любовь хотя бы без какого-то из этих качеств?
А.: Кажется… нет.
И. Ю.: Присмотритесь, даже в сказках не заметно, чтобы Иван Царевич и Елена Прекрасная объяснялись друг другу в любви – как-то все больше приходится с общими драконами биться. Откуда у вас такие «любовные» представления о семье? Из мыльных опер? Из литературных произведений, раскрывающих интимные глубины авторского воображения?
А.: Так и правда, откуда?
И. Ю.: Часто такая неуверенность – результат недополученной в детстве любви. Неполная семья, занятость родителей или холодность их характеров, отстраненное, безэмоцинальное или традиционно жесткое воспитание, пережитые в детстве обиды, несправедливость, одиночество, страх и многое-многое другое на всю жизнь создают не просто неудовлетворенную, но и ничем не удовлетворимую потребность в любви. Личные отношения – как не дающий воды источник – будут вечно притягивать к себе грезами о любви. И любовь будет вечно ускользать из них – точно так же, как это было в детстве. Кроме того, «любовь» – это великолепнейший и наисильнейший способ скрытой манипуляции друг другом по принципу «я тебя люблю, и поэтому ты мне должен (должна)».
А.: Точно! Припоминаю, что я даже говорю иногда мужу: «Я тебя люблю и поэтому хочу, чтобы ты для меня…», «я тебя люблю, и поэтому ты не можешь меня обидеть». А что при этом чувствует он, меня не особенно интересует. Главное, что я его люблю, и он нужен мне!
И. Ю.: Так люди оказываются на крючке у «любви». На самом деле никакой любви при этом нет, есть лишь манипуляция. Тот, кто в детстве познал холод одиночества и недостаток внимания, должен быть уверен, что больше этот ужас не повторится, что его снова не бросят. И в качестве гарантированной защиты он начинает использовать «любовь» как оружие. Он думает, что отношения, выстроенные на зависимости, на избитых, унижающих личность признаниях – «я не могу без тебя жить», «без тебя я никто», «ты только мой» – это и есть любовь.
А.: Не все считают такие признания унижающими. И мне нравится слышать их от мужа.
И. Ю.: Да, именно! Потому что в них сразу слышится претензия на обладание человеком как собственностью, на явное ограничение его личной свободы. А потом приходится восклицать: «А была когда-то любовь! Где она?!»
Действительно – где она? Где вы ее увидели? Откуда вы ее взяли? Почему вы решили, что это была она, а не взаимный сексуальный интерес, например, и соответствующие ему эмоции? Где вы услышали, что любви не нужно учиться, собирать по крупицам, взращивать, охранять, развивать?
А.: Значит, ничто не перечеркнуто, потому что ничего и не было…
И. Ю.: Если люди расходятся, как вы говорите, «на ножах», ненавидя друг друга, если «остались одни обиды, претензии, злоба», значит они не умеют любить. С чего вы взяли, что умели? Они не разучились любить, они – не на-учились. Лишь хотели завладеть… счастьем. Они говорили друг другу о любви, чтобы заполучить друг друга, подчинить и удержать. Неважно в качестве кого – сексуального объекта, материального спонсора или эмоционального донора.
В капкане с самого начала ничего не было, кроме того, кто его поставил. Когда партнеры это понимают, приходит взаимная ненависть – ненависть тирана к ускользающей жертве, слитая со страхом лишиться власти над ней, и ненависть жертвы к себе самой.
А.: Получается, бесполезно искать «рецепты» сохранения брака, любви «до гробовой доски»?
И. Ю.: В таких «рецептах» всегда есть что-то похожее на манипулирование. Поэтому я не люблю их, как не люблю утопии. Нет воды – не бегите к миражу оазиса, его точно нет, а вот прямо под вашими ногами, может быть, скрыт родник. Соответственно, нет счастья в личной жизни – не фантазируйте о романтической идиллии. А вот добрый взгляд – просто добрый и искренний, на секунду обращенный к тому, кто рядом с вами, может сказать о многом.
А.: Вы знаете, я поняла – мне достаточно любви… когда она есть. И теперь мне не так важно, будет ли она длиться всю жизнь. Пожалуй, мы с мужем обойдемся без рецептов счастья.
И. Ю.: Вы все поняли. И я рад, что в «рецепте» отпала необходимость.
