Личность в условиях зоны изменяется чрезвычайно. Осужденный человек постоянно находится в стесненных обстоятельствах, и поведение его определяется почти исключительно ситуативными факторами приспособления к условиям заключения, режиму, персоналу, сотоварищам. Отсюда — первенство недоверия в знаменитой экзистенциальной триаде: «Не верь, не бойся, не проси». Так что с профессиональной точки зрения дело приходится иметь почти исключительно с механизмами приспособления. Не является исключением и сексуальная сфера.

В сфере «парадной» ее презентации распространено больше бахвальство о своих сексуальных подвигах на свободе:

— Целый автобус белорусских учительниц три дня гулял с нами в Польше, и все они по очереди ходили в номера!

Это я уже цитирую беззубого питерца Мишаню, со странным для неосведомленного человека сочетанием на теле Георгиевских крестов возле ключиц и свастик на правом предплечье.

— Неприхотливые вы ребята, как я погляжу! Трех дней гулянки на пять лет воспоминаний хватает.

Особенный раздел — реальная сексуальная жизнь. Порнография распространена повсеместно. При обысках то и дело «отшманывают» (отбирают) изображения всевозможных красавиц в самых разнообразных позах.

Не знаю, насколько это помогает снимать напряжение, но при упоминании о мастурбации большинство молодежи краснеет, а один выдающийся арестант 63 лет успешно занимался этим ночью в туалете, где и был благополучно застукан обалдевшим от восхищения завхозом:

— Ну, дает старикан!

В сфере «межличностных контактов» преобладает хорошо известный, но плохо переводимый на цензурную речь принцип, который в академическом изложении звучит приблизительно так: «Кто не занимается мастурбацией, тот проявляет интерес к гомосексуальным связям».

На этом фоне сфера любовно-семейная — одна из немногих, если не единственная, в которой проявления чувств достигают предельной искренности.

Такие сюжеты втихаря в бараках разворачиваются, такие страсти кипят!

— Не могу без нее, страдаю! Что мне делать?

— Страдать.

— Это как? — оторопело переспрашивает парень, ожидавший, по-видимому, проявления с моей стороны полного набора профессионального сочувствия.

— А вот так! Страдать! Ты ведь от любви страдаешь?

— От любви!

— Ну так и радуйся! Тут народ от чего обычно страдает? Кому уколоться хочется, у кого крышу от большого срока срывает, кому просто жить надоело! А ты, дорогой мой, от любви страдаешь! Понял?

— Понял! — отвечает повеселевший заключенный и отправляется в барак.

Так что любят. Любят неистово, беззаветно, до животной страсти.

И отдельную категорию составляют обозначенные в названии несчастные, чью семейную жизнь поломало очередное заключение. Как говорится, сел в тюрьму — меняй жену.

Обычно все начинается с того, что кто-либо из родственников, чаще сестра или мама, сообщают «потерпевшему» о проделках его благоверной. Реже информация поступает от других осужденных, знающих эту семью «по свободе». Третий, самый простой и редкий вариант, когда супруга сама сообщает о намерении расстаться либо о наличии конкурента и настоятельно просит «больше не беспокоить».

В первых двух случаях хорошо работает напоминание о том, что любые сведения, поступающие «с воли», должны «делиться надвое», то есть перепроверяться. Вспоминается, как одна неосторожная фраза в материнском письме чуть не развалила хорошую пару. И собрать ее потом в условиях доступности работы только с одним из участников стоило психологу немалых усилий.

А у заключенных ревность — один из двух неизвращенных способов удовлетворения полового влечения.

Длительные свидания раз в три месяца — не в счет. Так вот, из двух (под вторым способом подразумевается мастурбация) приемлемых способов проявления полового инстинкта ревность точно — самый взрывоопасный.

В доведенном до автоматизма существовании осужденного большинство мыслительных процессов либо сводятся к обслуживанию простейших потребностей («курить, заварить»), либо зацикливаются на бесконечном обдумывании поступившей травмирующей информации («Делать все равно нечего, так вот я себе кручу это все в голове, кручу…»).

Честный и цивилизованный третий вариант информирования обычно не представляет особой угрозы. Поскольку подобные сообщения редко бывают неожиданными, реакция на них ограничивается традиционными нелестными высказываниями о жене.

В первых двух случаях покинутый муж, как любой нормальный мужик, начинает сгорать от ревности, бешенства, возмущения и бессилия что-либо изменить. В полном смысле «руки коротки», а срок большой.

На этом этапе обычно звучат угрозы: «Выйду — убью обоих» и «Выйду — убью ее». Просьбы помочь вернуть благоверную звучат крайне редко и в основном обусловлены наличием патологических форм зависимости.

Так, один хронический алкоголик обивал пороги всех служб с требованием заставить его жену вернуться или хотя бы заставить ее приехать на свидание, чтобы поговорить. Успокоился он только после того, как невозможность подобных действий со стороны руководства колонии ему на повышенных тонах разъяснил замначальника в присутствии психолога и трех начальников отряда.

Вот что значит компенсировать недостаток заботливого материнского, как сказали бы психоаналитики, внимания с помощью руководства колонии.

При этом нужно учитывать, что на месте прорвавшегося аффекта остается чувство обиды, оскорбленного мужского достоинства, вины, а часто и беспомощности, растерянности, одиночества, которые в дальнейшем потребуют обязательного психотерапевтического вмешательства.

После проведения, выражаясь словами суицидологов, психологической интервенции, наступает этап, главная задача которого — выяснение дальнейших планов «потерпевшего».

Практика показывает, что далеко не все мужья, особенно при наличии совместных детей, стремятся разорвать отношения со своими неверными женами. Остывший после первой реакции супруг чаще всего начинает искать пути примирения, прежде всего с самим собой. И вот тут весьма полезно бывает помочь ему посмотреть на ситуацию с противоположной стороны.

Картина чаще всего возникает весьма неприглядная. Одинокая молодая женщина с двумя-тремя малолетними детьми на руках, очень часто без определенного места жительства, без средств к существованию брошена в очередной раз севшим за решетку супругом на попечение в лучшем случае ближайших родственников.

В подобной ситуации вопросы:

— А у нее есть на что детей кормить?

— А где она живет?

— А она, что, виновата, что ты сел? — повергают ревнивца в уныние.

Растревоженное чувство вины, подчеркиваю, реальной вины, достаточно эффективно противостоит оскорбленному мужскому достоинству. Теперь главное — не перегнуть палку и не загнать человека в психологический угол.

Проверенным направлением выхода из сложившейся ситуации на основе установившегося «паритета виновности сторон» является движение в сторону примирения и прощения.

Эффективным аргументом в пользу подобного выбора является наличие непрерывающейся переписки с супругой.

— Вот видишь, она же тебе пишет, значит, не хочет с тобой разводиться. А женщины четко разделяют: «Этот мужчина — для здоровья, а это — мой, родной и любимый».

Тут на помощь приходит когда-то кем-то удачно пущенный по зоне миф, что женщина, если она больше полугода не занимается сексом, «обязательно начинает болеть по-женски». (Вот уж действительно, более ждущей, более благоприятной почвы для привития подобного умозаключения трудно было сыскать.)

После того как в дело пущено обостренное у осужденных чувство справедливости, можно переходить к аргументации, обращенной к здравому смыслу:

— Кого ты себе сможешь найти? С твоей-то биографией? А тут твоя женщина с твоими детьми.

Можно подключить отцовские чувства:

— Кому твои дети, кроме тебя, нужны?

Начать восстанавливать пошатнувшуюся самооценку:

— Кто в наше время возьмет женщину с тремя детьми? Кому она, кроме тебя, нужна по большому счету? Ты ее к себе надолго детьми привязал. Потом добавить немного возрастной психологии:

— У твоих детей скоро начнется подростковый возраст. С ними тяжело будет и родному отцу справиться, а приемного они могут вообще не воспринять. Ты себя-то вспомни в их возрасте.

А вспомнить, как правило, есть что: большинство клиентов — из неблагополучных семей, вырастали с отчимом (или отчимами), рано бросили школу или учились в спецшколе, бегали из дома, позднее начали курить «травку», потом колоться.

Так что, как показывает практика, в большинстве случаев семью сохранить можно, и нужно, хотя бы из соображений профессиональных. Намного легче переносятся тяготы отбывания наказания, если есть у человека связь со свободой.

Благие намерения наизнанку

Петр в свои 32 года дважды судим. Раньше он был женат и жил с женой Ольгой в квартире своих родителей. Родился сын, денег постоянно не хватало, начались ссоры и скандалы. Тогда Петр впервые пошел «на дело», как он объясняет, чтобы поднять сына. Вместе с друзьями они ночью ограбили коммерческий киоск и сразу попались. Петр получил два года условно. Ольга сначала переехала жить к подруге, но потом вернулась, ей стало жаль непутевого мужа, да и свекровь хорошо помогала по хозяйству.

Вторая попытка Петра быстро разбогатеть оказалась роковой. Они ограбили шикарный «мерседес». Пока Петр отбывал три года в колонии строгого режима, сын его подрос, Ольга окончила вуз и устроилась продавцом в модный бутик. По протекции своего любовника-однокурсника. Как ни старался Петр вернуть жену, она наотрез отказалась приезжать к нему на свидания, а после его освобождения запретила общаться с сыном.