Загрузка...
Боятся ли настоящие герои? Хотим познакомить вас с историей Алексея, сыну которого поставили страшный диагноз – лейкоз.
С чего все началось?
Алексей, папа Дениса, рассказывает:
Мы три месяца ходили по врачам, пытаясь выяснить, почему у сына увеличились лимфоузлы. И естественно, вели поиск информации в интернете. Про лейкоз я начал думать почти с самого начала, но гнал от себя эти мысли. После очередной сдачи крови мне позвонила заведующая из поликлиники и сказала, что надо срочно с ребенком прийти к ней. Увидел анализ, где жирно красной ручкой было написано «бласты», и земля ушла из-под ног.
Дальше все как в тумане. Скорая увезла жену с ребенком в больницу. Самое жуткое было вечером, когда я приехал домой и остался один. Если папы говорят, что они ничего не боятся, они кривят душой. Откровенно могу сказать, что это был даже не страх, а жуткий ужас на душе. На следующий день была пункция и диагноз – острый лимфобластный лейкоз. Вот тогда я как будто вынырнул из какого-то глубокого колодца. Пришло осознание, что неопределенность закончилась, беда уже случилась, и появился новый страх: вдруг не заладится лечение или что-то пойдет не так.
Про себя я как-то забыл даже. Не мог вспомнить, поел я или нет и что поел. За три недели похудел на 15 кг. А еще было невыносимо от того, что не могу увидеть сына. Бывало всякое.
Наш сын просто таял на глазах. Начали даже подозревать опухоль в кишечнике. Вот тут опять появился этот жуткий страх. Я практически жил в больнице. Только ночевать уезжал домой.
Жизнь шла своим чередом, когда у Дениса родилась сестренка, то мы назвали ее в честь любимой процедурной медсестры. Дальше мы ездили в больницу без мамы, и сын очень переживал, как мог, успокаивал, говорил, что все знаю и умею. Но ничего, прорвались и закончили процедуры.
У нас в семье я добытчик и извозчик. А еще массовик-затейник и клоун в одном лице. А мама отвечает за тыл. Ответственность за детей делим пополам. После такой страшной болезни страх есть всегда, когда берешь в руки очередной анализ, рассматриваешь синяк на ноге или прислушиваешься ночью к дыханию ребенка. И я думаю, он никуда не денется, этот страх, разве что не такой сильный станет со временем. Это же естественно – страх родителей за своих детей, и неважно, папа это или мама.
Страх – понятие внегендерное
На страх за своего ребенка «имеют право» и мужчины, и женщины. Вообще все люди имеют право на все чувства. И хотя процессы по интеграции этой светлой идеи идут, к сожалению, это происходит не так быстро. Над мужчинами все еще довлеют установки, вбитые с молоком матери: «мальчики не плачут», «ты что, девчонка –бояться?», «не важно, что ты чувствуешь, главное то, что ты делаешь». А «мальчики» боятся. И плачут. И порой обессилены настолько, что не могут ничего больше. Не могут целый час, а потом идут и делают, несмотря ни на что.
Конечно, случается, что семья, которая узнала о страшном диагнозе, разрушается. Не только отцы убегают с поля боя, бывает уходят и матери. Многое зависит от того, какая семья была до известия. Болезнь ребенка требует логистики усилий, четко организованной совместности. Если семья уже была разобщена, у нее нет нужных навыков, распад ее более вероятен. Если навыки были, но ушли на какое-то время из-за конфликтов, семья вполне может в горе сплотиться. Те же, кто практиковал поддержку и взаимопомощь, просто пользуются готовым – и организуют активную помощь ребенку и себе.
Страх испытывают оба родителя. Ребенок может и не понимать, что именно происходит. Дети, прошедшие через операцию и лечение, через пару лет могут вспоминать это так: «Я училась, ходила на рисование. Потом заболела и долго лежала в больнице. Сейчас уже все хорошо. Чуть-чуть тяжелее, чем грипп». Родители же и сейчас и потом находятся в постоянном мониторинге состояния. Они осознают опасности, принимают на себя ответственность за все процессы и решения, они идут вперед.
Главное – распределять ресурсы
Ситуация неопределенности будит одни страхи, определенности – другие. Стадии определенности и неопределенности постоянно сменяют друг друга. И тут, пожалуй, важно не гнать страхи от себя, а проживать их. Будучи загнанными на периферию сознания, они будут злее. И наверное, избавиться от страха совсем уже не получится. Реалистичная задача: сделать так, чтобы не страх управлял тобой, а ты страхом.
Борьба с онкологией – это не спринт, а марафон, в котором нужно рассчитывать силы. И папы, и мамы в такое время тратят колоссальное количество своих ресурсов, а их нужно восполнять! Нужно вспоминать о том, чтобы поесть. Чтобы обратить внимание на других детей: как они там? Чтобы помнить, что вы не только родители, но и супруги. Что вокруг есть мир, в конце концов.
Хорошо, если бы семьям, которые ведут борьбу с онкологией ребенка, оказывалась психологическая помощь. Отцам, матерям, бабушкам, дедушкам, сиблингам – всем тем, кто находится рядом. Причем бесплатная, по протоколу, ведь денег в это время уходит много. По опыту знаю: иногда психолог – это единственный человек, которому можно доверить и проговорить свои чувства. Ведь даже друг перед другом супруги могут «держаться», что может быть вполне обусловлено теми сложными задачами, которые перед ними стоят в борьбе за жизнь их ребенка.
Проект «Книга в помощь»
