Большая разница

Мы любим восточную кухню и посмеиваемся над излишней горячностью ее исполнителей. Восторгаемся европейским кино и сочиняем анекдоты о легкомыслии и скаредности потомков рыцарей и трубадуров. Национальное самосознание — символ веры, рудимент не нами прожитых эпох или доселе лишь приоткрытый ящик Пандоры?

Мультикультурализм

Теперь, когда закат Европы готовится отпраздновать столетие, а первый паспорт гражданина мира уже отметил полувековой юбилей, настойчиво предлагать «в дыню» тем, кто, скажем, недолюбливает русских, — типичное «не то». Вот мы и не предлагаем. И все же брошенное вскользь «ну это же немец (англичанин, француз, китаец)!» подчас объясняет больше, чем вся его автобиография на нескольких листах. Ведь сколько ни рассуждай о мультикультурализме в современном обществе, каждый народ молится своим богам.

Идея о том, чтобы рассмотреть духовную составляющую жизни этносов с точки зрения психологии, принадлежит Зигмунду Фрейду. Культура, по Фрейду, практически всегда имеет в своих истоках «социальное принуждение», и, хотя она и ограничена некоторым этническим нарциссизмом, именно культура обеспечивает наше психическое развитие, не позволяя жить, руководствуясь одними лишь потребностями либидо.

Анализируя природу раскола, который отчетливее всего проявляется среди представителей различных наций в сборнике работ «Человек Моисей», Фрейд приходит к выводу, что человек слишком склонен причислять умозрительные идеалы общества к числу своих личных достояний. В качестве иллюстрации тезиса Фрейд приводит гордость граждан могущественных империй.

Например, древних римлян: «Пусть я презренный, замученный долгами и воинской повинностью плебей, но зато я римлянин. А значит, имею свою долю в общей задаче покорять другие нации и предписывать им наши законы».

ТЕНЬ, АНИМА И ДРУГИЕ

Самосознание нуждается в сравнении с другими культурами, нацеленными, к слову, на иные достижения и подчас диаметрально противоположные идеалы. В силу этих различий каждая из этих культур считает себя вправе немного презирать другие.

Судьба больших народов — сумма психических изменений индивидов. Впервые эту мысль высказал Карл Густав Юнг. Центральная идея его учения (закрепленная затем в понятии коллективного бессознательного) состоит в том, что между филогенетическим опытом и индивидуальным развитием каждого конкретного человека существует неразрывная связь.

В сборник «Структура психики и архетип» включены те работы Юнга, по которым читатель может составить целостное впечатление как о теоретических взглядах основателя аналитической психологии, так и о практическом использовании его учения в терапии и воспитании.

БОГ ДАВНО УЖЕ УМЕР?

В книге «Богомысли» немецкий психотерапевт, автор метода системно-семейной расстановки Берт Хеллингер анализирует то, какие мысли о божественном возникают у людей. Под богами понимаются образы долженствований, справедливости, порядка, блага и вреда: «Богов много. Они различаются между собой. Богов много лишь потому, что они различаются меж собой. Каждый из этих богов существует для чего-то и отвечает за определенную область. Например, за избранный народ или за своих верующих. Люди воюют за этих богов».

Вслед за своим соотечественником Фридрихом Ницше Хеллингер касается темы смерти Бога, то есть жизни вне общепринятой морали: «Написав, что Бог умер, Ницше был напуган… Жить без Бога страшно… Даже среди верующих широко распространен страх, что Бог удалился, больше не показывается и мертв для них. Однако, возможно, мертвы и безжизненны только образы Бога, которые многие создавали для себя».

Хеллингер подчеркивает тот аспект, что образ Бога во многом связан с культом предков: «Как многие верующие представляют себе небеса? В качестве места, где они свидятся со своими умершими близкими. Небеса являются прежде всего местом пребывания умерших. И в данном случае Бог для них является Богом мертвых, в определенном смысле таким же мертвым, как они».

Хеллингер задается вопросом, не может ли быть, что многое из того, что мы приписываем образу Бога, на самом деле стоило бы приписать нашим предкам? Автор предлагает задуматься о том, чтобы перестать некритично перенимать установки и идеалы, навязанные нам родом, социумом и «законами племени». По его мнению, нам не дано знать, существует ли Бог по ту сторону мертвых. Однако существует позиция, готовая принять его: «Это благоговейное раздумье перед чем-то недоступным пониманию, без претензий, без ожиданий, просто — перед ним».